— Я знаю адвоката, который может тебе кое-что на это возразить.

— Не знаешь ты никакого адвоката, — уверенно произнес Говард. — К тому же мы оба понимаем, что ты вовсе не собираешься со мной разводиться. — Он улыбнулся, явно призывая ее прислушаться наконец к голосу рассудка. — Ты оказалась связанной со мной надолго. Взгляни правде в глаза: разрыв со мной дастся тебе нелегко.

Столь высокомерное заявление доставило Кристине почти физическую боль. Но много страшнее было то, что он опять оказался прав.

— Я ухожу отсюда! — воскликнула она и вскочила.

Схватив за руку, Говард притянул ее к себе с такой силой, что Кристина оказалась в его объятиях и после секундного сопротивления почувствовала, как привычно слабеет неподвластное разуму тело.

— Я знаю это потому, что для меня самого это будет не просто тяжело, это будет сродни мукам ада! — с чувством произнес он.

Хрипотца, появившаяся в его глубоком, гортанном голосе, подействовала на Кристину возбуждающе.

— Опять пытаешься выжать из ситуации все возможное?

— Пытаюсь быть честным с самим собой.

Видя, что она отвернулась, Говард, взяв ее лицо за подбородок, вновь повернул его к себе.

— Не кажется ли тебе, Кристина, что ты должна попытаться сделать то же самое? Не признавать того, что наш брак явился результатом договоренности, нельзя. Однако если каждый из нас станет не только брать, но и давать…

— Я буду давать, а ты брать, да? — Она вновь упрямо отвернулась.

— Не понимаю, почему бы нам не попробовать? А если ты думаешь об этом Тимоти, то лучше забудь о нем. Надо признать, что в смазливости ему не откажешь, — мрачно заметил он, — но это совершенно не твой тип.

Очередное упоминание о Тимоти несколько сбило Кристину с толку, не говоря уже о крайней неприязни, с которой Говард произнес имя ее ни в чем не повинного соседа.

— Что же касается моего типа…

— То это я! — заявил он тоном, не терпящим возражений.

— С этим я могла бы поспорить. — Как ни пыталась она сопротивляться воздействию его обаяния, толку от этого было немного. — Однако насчет Тимоти ты все-таки ошибаешься. Я не его тип. Его тип ты!

— Все это только отговорки, однако… — Говард замер с открытым ртом. — Не хочешь ли ты сказать, что… что у него нетрадиционная ориентация?

Кристина кивнула.

— Но ты, кажется, ревнуешь меня? — спросила она. — Однако, насколько мне известно, ревность — чувство совсем не конструктивное.

На щеках Говарда выступили красные пятна.

— Неужели это тебя удивляет? — с агрессивным напором в голосе произнес он.

— Если честно, Говард, то не просто удивляет, а поражает до глубины души! Разве ревность не предполагает наличия чего-то большего, нежели простая привязанность?

— А чего ты, собственно, от меня ждала? Ты позволяешь ему рыться в ящиках со своим нижним бельем. Вряд ли такой чести удостоился бы я…

— Зато ты удостоился того, чего не удостоился Тимоти. Мне казалось, что понять это не так уж трудно.

— Пожалуй, — несколько смущенно согласился Говард. — Возможно, я сделал неверные выводы. Только не вздумай теперь уверять, будто не видишь, что я от тебя без ума! — внезапно выпалил он.

Вызванное его словами потрясение было так сильно, что у Кристины на мгновение помутилось в глазах.

— Давай вернемся немного назад, — предложила она хриплым шепотом.

— Как далеко?

— К тому, что ты только что сказал. Ты уверен, что без ума от меня, Говард? — Лицо ее словно окаменело. — Или имеется в виду лишь секс?

— Ты не можешь поверить, не так ли? — На губах его мелькнула невеселая усмешка. — Я знаю, что мои слова о любви воспринимаются тобой как шутка. Может быть, я это заслужил. Но, видит Бог, Кристина, я люблю тебя и буду любить нашего ребенка, если он родится. И мне кажется, что ты тоже сможешь полюбить меня… — он немного помолчал, — если научишься доверять мне.

Кристине стало ясно, что она потеряла способность отличать желаемое от действительного. Она желала Говарда так давно и сильно, что это подействовало на ее рассудок.

— Черт побери! — воскликнул он. — Так и знал, что не надо было говорить этого! Все и так шло прекрасно!

Никогда еще она не видела Говарда столь близким к отчаянию. Это просто невозможно было представить, поэтому подобное проявление слабости глубоко тронуло ее.

Кристина положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.

— Скажи, мне необходимо это знать. Ты говоришь так только потому, что я могу оказаться беременной? — спросила она дрожащим голосом.

— Я говорю так потому, что это истинная правда. А я полный идиот, — с горечью ответил он. — Я так старался сохранить холостяцкую свободу, что не сразу разобрался в своих чувствах к тебе. Я твердил себе, что ты можешь принести мне одни лишь хлопоты… и оказался прав, — сказал Говард, бросая на Кристину любящий взгляд, от которого у нее задрожали колени. — Но это хлопоты, обойтись без которых я не могу. Мне не нужны никакие другие женщины, мне нужна ты, Кристина, и я люблю даже то, что меня больше всего в тебе бесит. Но стоило только мне собраться с духом, чтобы признаться тебе в этом, как вмешивался Огастес и расстраивал все на манер злого волшебника из сказки.

— Ты меня любишь… Ты меня любишь… — Может быть, если повторять эти слова достаточно часто, они покажутся правдой?

— Почему ты говоришь это так, будто не в состоянии поверить? — раздраженно спросил Говард. — Зачем мне тогда было устраивать так, чтобы наш брак оказался законным?

Она не отрывала глаз от потрясающе красивого лица Говарда, похожего в данный момент на мальчишку, пойманного с рукой, засунутой в банку с вареньем.

— Ты устроил так, чтобы наш брак оказался законным? Но мне казалось, что у тебя просто не было выбора. Ведь кандидат на роль священник уехал в Канаду.

— Ты всегда недооценивала возможности твоего отца. Неужели ты думаешь, что в случае необходимости он не раздобыл бы другого лжесвященника? Его материальные ресурсы вполне сравнимы с бюджетом небольшой страны, — цинично усмехнувшись, сообщил Говард. — Что там один какой-то священник, когда он способен влиять на денежную политику страны!

— Боже, твои слова о нем прозвучали весьма зловеще, — прошептала Кристина, потрясенная и напуганная размахом отцовского влияния в мире бизнеса. Теперь ей стало понятно, какую большую жертву принес Говард, согласившись на предложение отчима.

— Скажем лучше так: гораздо спокойнее иметь его на своей стороне.

— А он на твоей стороне, Говард?

— Если честно, то меня это мало беспокоит. Когда я пообещал обеспечить присутствие на бракосочетании священника, он не стал задавать лишних вопросов, что меня вполне устроило… Я собирался рассказать тебе все, но позднее, — добавил он. — Позднее, когда, по моему мнению, ты поняла бы, что не можешь без меня жить, когда начала бы доверять мне.

Говард помолчал, переводя дух.

— Видит Бог, я прекрасно осознавал, что это сумасшествие. Однако безумно боялся потерять тебя и никак не мог забыть о Тимоти… В общем, чувствовал себя так же плохо, как и тогда, когда Огастес сообщил мне о твоей беременности.

— Неужели настолько плохо?

Он сжал руку в кулак с такой силой, что хрустнули кости.

— Хуже не бывает. Мне хотелось убить мерзавца, поставившего тебя в такое положение, хотя, по иронии судьбы, сам потом оказался на его месте. — Говард горько рассмеялся. — Это было не лучшим способом доказать тебе, что я не такой, как Огастес, который добивается своего любой ценой, не правда ли? Боже, я все только испортил!

На его лице отразилась такая мука, что сердце Кристины сжалось от боли.

— Я вовсе не считаю тебя похожим на отца, собственно говоря, я знаю, что это не так. Однако ты прямо сейчас должен пообещать мне одну вещь.

— Все, что угодно! — воскликнул Говард.

— Ты никогда больше не сделаешь ничего касающегося нашего будущего, не сообщив об этом мне.

— Так, значит, у нас есть будущее?

— Думаю, что смогла бы прожить без тебя. Однако… — тут голос ее дрогнул, — я не хочу этого!