Торби побежал к одной из ведущих в подземелье нор, но был вынужден пройти мимо: у лаза топтался полицейский. Сделав вид, будто направляется в овощной ларек на соседней улице, юноша прошагал мимо патрульного и как ни в чем не бывало подошел к прилавку.

— Приветик, Инга,— окликнул он хозяйку.— Дыни есть? — И добавил шепотом: — Что там стряслось?

— Исчезни,— Инга сверкнула глазами в сторону полицейского.

— Облава, что ли?

— Сказано тебе, сматывайся!

Торби бросил на прилавок монету, схватил белфрут и неторопливо двинулся прочь, высасывая сок. Руины буквально кишели полицейскими. Возле одного из лазов уныло топтались юродивые, за которыми бдительно следил патрульный.

Спустя полчаса не на шутку встревоженный Торби обнаружил лаз, который полицейские, судя по всему, проглядели. Выждав минуту за кустами, юноша шмыгнул в темноту подземелья, настороженно прислушался и ощупью двинулся вперед. Он был начеку: ходили слухи, будто полиция пользуется очками для ночного видения. Правда, Торби в этом сомневался, поскольку не раз спасался от нюхачей в темных углах. И все же...

Он услышал шаги и разговор двух патрульных, потом увидел свет карманных фонарей. Полицейские явно кого-то разыскивали. Когда шаги стихли, Торби подождал немного и двинулся по коридору дальше. Вот и дверь. Юноша остановился, прислушался и потянул носом воздух. Убедившись, что поблизости никого нет, Торби вошел и протянул руку к выключателю.

В каморке царил разгром. Похоже, здесь был обыск: все перевернуто вверх дном, шкафы распахнуты, посуда и продукты валяются на полу, матрацы распороты, набивка разбросана по всем углам. Судя по всему, обыск был дотошный, но торопливый и сопровождался бессмысленным погромом.

Торби обвел все вокруг мутным от слез взглядом и заметил возле порога отцовский протез, истоптанный тяжелыми сапогами. Юноша зарыдал. Он опустился на глиняный пол каморки, схватил алюминиевую ногу и прижал ее к груди, будто ребенок, баюкающий любимую куклу.

Отца, конечно, арестовали. Вряд ли полиция просто допросит его и отпустит с богом: они наверняка знают, что Баслим вовсе не безобидный старый нищий. Примерно раз в год нюхачи «очищали» руины, бросая в лазы бомбы с рвотным газом, но этим дело обычно и ограничивалось. Обитатели развалин проводили ночку-другую на улице или у знакомых, потом спокойно возвращались в свои норы. На сей раз полиция устроила настоящее прочесывание, рейд, целью которого был арест Баслима...

Когда Торби вылез из подземелья, стояла ночь. Полиции поблизости не было, значит, можно идти. Только куда? Может, на улицу Радости, что славилась быстротой, с которой здесь распространялись сплетни и прочая информация, запрещенная цензурой? Стало быть, искать людей, знающих, что сталось с Баслимом, надо именно там.

Торби добрался до улицы Радости по крышам домов, спустился по трубе в темный дворик, вышел на тротуар и, убедившись, что полиции поблизости нет, стал искать глазами знакомых. Улица кишела гуляющими, но то был большей частью приезжий люд. Обращаться к владельцам баров и лавочникам опасно — продадут. Стоп! А вот и тетушка Синэм, лучшая в районе уличная гадалка. Секрет ее успеха был прост: она неизменно пророчила сказочное богатство. Насчет источников ее собственного благополучия ходили разные слухи. Поговаривали, например, будто тетушка подрабатывает полицейской осведомительницей, но Баслим в это не верил, и Торби, следовательно, тоже.

Гадалка расстелила свой коврик у входа в кабаре «Небесный порт» и ждала окончания представления, чтобы начать перехват выходящих зрителей. Торби огляделся и, прижимаясь к стенам, подкрался к кабаре.

— Тетушка...— шепотом позвал он. Она подняла голову и в страхе вытаращила глаза, но мгновение спустя лицо ее приобрело выражение полного безразличия. Не разжимая губ, тетушка Синэм произнесла:

— Ты что, спятил? Сматывайся немедленно!

— Тетушка, куда его отвезли?

— Дурень, они объявили награду за твою голову! Баслима укоротили!

Торби никогда не думал, что Баслим может умереть, хотя тот не раз говорил ему об этом.

— Нюхачи! — прошипела тетушка Синэм.

Торби встрепенулся и бросил взгляд через плечо. По тротуару лениво брели двое патрульных. Бежать было некуда: впереди тупик, сзади полиция. Оставалось только шмыгнуть в кабаре, но если хозяин увидит там простолюдина, да еще в набедренной повязке, он сразу же позовет полицию. И все-таки это был единственный выход. Торби повернулся к полицейским спиной и проскользнул в тесное кафе. Никого. Прямо у дверей стояла стремянка, а на ней — ящик со светящимися буквами, из которых слагались имена звезд кабаре. Идея, осенившая Торби, наверняка преисполнила бы сердце Баслима гордостью за своего питомца. Юноша схватил стремянку и ящик и снова выбежал на улицу. Не глядя на патрульных, он поставил лесенку в ярко освещенный шатер, венчавший вход в кабаре, и взобрался на верхнюю ступеньку. Его торс и ноги были залиты светом, но голова и плечи оказались в тени. Торби принялся как ни в чем не бывало снимать буквы и крепить на их место новые. Патрульные остановились за его спиной. Подавляя дрожь, Торби продолжал со скучающим видом заниматься своим делом.

— Вечер добрый, сержант,— услыхал он голос тетушки Синэм.

— Привет. Какие байки сегодня травим?

— Никаких баек, правда и только правда. Ждет вас прекрасная юная дева, сержант. Дайте-ка ладонь, я прочту там ее имя.

— Не надо, а то меня жена растерзает. Да и не до болтовни мне сегодня,— сержант бросил взгляд на юношу, задумчиво почесал челюсть и добавил: — Мы ловим выкормыша старого Баслима. Может, видела его?

— Да уж сидела бы я сейчас тут, попадись он мне,— ответила она.

— Что ж, нет так нет.— Сержант повернулся к напарнику.— Рой, поди проверь кабаре. Не забудь заглянуть в клозет.

Младший патрульный убежал, и сержант снова посмотрел на юношу. Глаза его возбужденно сверкнули.

— Вот ведь как скверно получается, тетушка Синэм. Ну кто бы мог подумать, что старый калека Баслим шпионит против Саргона?

— Да уж не говорите, сержант. А правда, что он сдох от страха?

— Нет, старик просто знал, что его ждет, и вовремя отравился.

— Зачем же тогда надо было его укорачивать?

— Закон есть закон. Слава богу, хоть мне не пришлось в этом участвовать.— С этими словами он снова поднял глаза на Торби, голову которого окутывала густая тень. Подошел напарник, и сержант медленно двинулся прочь.— Счастливо,— бросил он, уходя.— Так что если увидишь сосунка, покличь нас.

— Заметано,— пообещала гадалка.

Патруль был далеко, и Торби хотел уже спускаться на землю, как вдруг чья-то рука вцепилась ему в лодыжку.

— Что ты тут делаешь?!

Торби вовремя сообразил, что это всего лишь хозяин кабаре.

— Чего шумите? — не опуская глаз, проговорил он.— Сами велели мне вывеску сменить, деньги заплатили, а теперь...

— Я? Заплатил тебе?

— А то кто же? — Торби посмотрел вниз, изобразил удивление и воскликнул: — Эй, да вы совсем не тот человек, который меня нанял!

— Уж это точно. Слезай-ка оттуда.— Человек отступил в сторону, и Торби спустился на землю.— Не знаю, что за идиот велел тебе менять вывеску... Ба! Да это же сын нищего!

Торби увернулся от пытавшихся схватить его рук и бросился бежать, виляя между пешеходами.

«Когда меня не станет, ты должен будешь найти одного человека и передать ему сообщение»,— вспомнились юноше слова отца. Сержант Подай только что подтвердил давнюю догадку Торби: Баслим действительно был разведчиком. Значит, вся та бессмыслица, которую старик внушил ему в последнюю ночь, представляла собой важную информацию. Что ж, если Баслим не успел передать ее по назначению, это сделает он, Торби. Он поможет отцу достойно завершить дело всей его жизни и отомстит Саргону, оставив его в дураках. А потом пусть укорачивают сколько влезет. Только бы «Сизу» еще стоял в порту! Как это узнать, к кому обратиться за помощью? Зигги? Этот за два минима родную мать продаст. Может быть, кто-то из друзей Баслима? Единственным надежным человеком, жившим поблизости, была мамаша Шаум. Она давала им приют в те ночи, когда полиция пускала в катакомбы рвотный газ, а для Торби у нее всегда находилось доброе слово и глоток воды.