Светловолосая девушка оказалась переводчицей, она и познакомила меня с австрийцами.

Бородачей звали Вальтер Виндишбауэр (он — председатель Коммунистического союза студентов Австрии) и Йозеф Зайдель (секретарь Координационного комитета антивоенного движения Австрии), смуглая девушка — Вальтрауд Штифсон — представляла Комитет солидарности со странами Латинской Америки. Все — члены Коммунистической партии Австрии.

— Так хранить память могут только русские,— сказал Вальтер.— Мы не впервые в вашей стране, и куда бы ни приезжали, нас обязательно ведут к Вечному огню. А ведь и за Вену погибли советские солдаты. Одиннадцать тысяч воинов пали, освобождая нашу столицу от фашизма. Каждый год в день окончания войны венцы приходят на Шварценбергплац к памятнику советским воинам. Я обязательно приведу туда своего сына.— Вальтер смущенно улыбается: — Правда, пока у меня нет ни жены, ни сына... Но почему бы не помечтать...

— Да, ты большой фантазер,— хлопает его по плечу Йозеф.— Домой еще не уехал, а уже мечтает, как приедет в Советский Союз через год — на Всемирный фестиваль молодежи и студентов.

— А ты разве не мечтаешь? — вскидывается Вальтер.— И ты, и Вальтрауд, и многие другие...

Рассаживаемся в «рафике». Наш путь — в Кондопогу. Вальтер выясняет, долго ли ехать. Оказывается, минут сорок — по карельским масштабам совсем близко. Вальтрауд перезаряжает фотоаппарат, Йозеф жалуется на жару, говорит, что готовился к карельским дождям и ветрам. Переводчица Наташа сообщает, что такая температура была зарегистрирована в последний раз... 140 лет назад.

— Бывали ли вы на предыдущих фестивалях? — возвращаюсь я к прежней теме.

— Нет, не пришлось,— откликается Вальтер.— На Берлинском я быть не мог — по возрасту не дотягивал, а ко времени Гаванского фестиваля я учился в Венском университете, на психологическом факультете, и летом 1978-го у меня выдалась напряженная пора. Да и к тому же общественная работа... Но для меня одинаково важно и то и другое. Нам нужны образованные борцы, люди, которые разбираются и в экономике, и в политике, хорошо знают языки. Пока я говорю на французском, английском, знаю латынь.

— А про немецкий забыл? — спрашивает Йозеф.— Правда, ты им специально не занимался, просто заговорил двадцать пять лет назад, и все...— Мы улыбаемся — понимаем, что Йозеф пытается смягчить серьезную манеру разговора Вальтера.

— Мы были на ваших заводах, в молодежных клубах,— начинает Вальтрауд,— и везде слышим про фестиваль. А ведь до его начала еще столько времени. Нам рассказывали о молодежных субботниках, средства от которых пойдут в фонд фестиваля. Об этом пишут в газетах: когда, где, сколько. У нас нет таких возможностей для пропаганды, как у вас. Наши ребята расклеивают плакаты ночью, втайне от полицейских. Ведь чтобы повесить плакат, сначала нужно купить место, где он будет висеть. А для этого нужны деньги. Мы же люди небогатые. Йозеф, ты сколько занятий перепробовал?

— Чертежником я был,— начинает загибать пальцы Йозеф,— разносчиком был, в разнорабочих ходил... Безработным, конечно, тоже был. Это когда администрация узнала, что я коммунист. Потом долго не мог найти работу. Наконец посчастливилось — в Вене...

— Да что ты себя все по рукам и ногам хлопаешь? — перебивает его Вальтер, обращаясь к Вальтрауд, которую донимают карельские комары. Потом хитро усмехается и говорит: — Им же все равно не переварить твоей капиталистической крови...

Увидев наши недоумевающие лица, Вальтер и Йозеф хохочут и объясняют: оказывается, родители Вальтрауд — хозяева ресторанчика, они хотели, чтобы старшая дочь продолжила их дело. Но Вальтрауд выбрала другой путь. Впрочем, и Вальтер тоже. Его отец — служащий банка — предполагал, что сыновья изберут какое-нибудь благонадежное занятие, но оба младших Виндишбауэра стали коммунистами.

Узнав эти подробности, я отказалась от вопроса, который давно вертелся на языке: понятно было, что Вальтер и Вальтрауд не могли помнить тот Венский фестиваль четвертьвековой давности — им сейчас по двадцать шесть,— но, может быть, их родители... Нет, вряд ли. Не могли владельцы ресторана и банковский служащий интересоваться фестивалем. Буржуазная пресса о нем не писала, а коммунистическую «Фольксштимме» они, конечно же, не читали. Наш «рафик» тормозит у невысокого светлого здания. Это проходная Кондопожского целлюлозно-бумажного комбината имени С. М. Кирова. К нам подходит мастер и ведет по цехам, рассказывает об истории завода. В 20-х годах здесь была небольшая бумажная фабрика, а сегодня комбинат дает тридцать процентов всей газетной бумаги в стране. Несколько лет назад здесь была установлена бумагоделательная машина австрийской фирмы «Фойтт». Наши гости заметно оживляются: в чужой стране особенно дорого то, что связано с родиной.

— Это из города Санкт-Пёльтен,— подсказывает Вальтрауд и спешит достать фотоаппарат.

На обратном пути поначалу молчим.

— Хотите, я расскажу о моем старшем товарище, тоже коммунисте, который был одним из участников Венского фестиваля? — вдруг спрашивает Вальтер. Он словно сразу понял и мои невысказанные вопросы, касающиеся фестиваля, и желание побольше разузнать о старшем поколении австрийцев.— Назовем его просто Герберт...

В то время Герберту было примерно столько же, сколько сейчас Вальтеру и его товарищам. И праздник молодежи всей планеты был его, Герберта, праздником, праздником его друзей. Работал он тогда на стройке, но, когда узнал, что на улице Зайлерштедте ведут подготовку к фестивалю, пришел в дом № 15 и предложил свои услуги. У сотрудников постоянной комиссии Международного подготовительного комитета VII Всемирного фестиваля молодежи и студентов дел было невпроворот, так что руки Герберта пригодились сразу же. Собирались рано утром и не расходились до поздней ночи. Герберту сначала поручили получать на почте и доставлять в штаб фестиваля корреспонденцию, приходившую со всех концов планеты. Это были мешки с письмами, бандероли, посылки. Сначала Герберт возил их на велосипеде, потом пришлось прицепить тележку. Друг его, заядлый филателист, заложил тогда прочную основу своей коллекции, которая и сейчас впечатляет знатоков,— ведь послания приходили более чем из ста стран мира. Герберт подсчитал тогда, что из всех нот и текстов фестивальных песен, которые пришли в Вену, можно было бы составить интернациональный концерт, который длился бы десять дней...

— Ты рассказываешь так, будто все было безоблачно: работали с утра до ночи и подготовили фестиваль,— перебивает Йозеф.— А сколько было клеветы в газетах? А всякие пасквильные листовки? Писали, что фестиваль устроен для того, чтобы «привезти в Вену троянского коня коммунизма».

— Я передаю только то, что рассказывал Герберт,— невозмутимо продолжает Вальтер.— Потом, когда фестиваль начался, ему дали другую работу — в парке «Пратер», где вырос фестивальный городок. Именно там Герберт впервые близко увидел русских и очень жалел, что не знал языка. Когда я недавно спросил Герберта, что ему больше всего запомнилось в русских, он сказал: «Спутник!»...

Я знала: когда в день открытия фестиваля советская делегация вступила на стадион «Пратер», трибуны взорвались криками: «Фройндшафт! Фриден!» Над колонной плыл хорошо знакомый по газетным сообщениям и телевизионным программам первый советский спутник — конечно, не сам он, а его модель. Спутник был и на эмблеме советской делегации: на алом фоне — государственная эмблема СССР, а с острого конца серпа срывается стремительно летящий спутник.

— Символ мира — вот что значил для тогдашней молодежи первый спутник,— продолжает Йозеф.— И с этой точки зрения тот шарик с четырьмя антеннами, издававший трогательные «бип-бип», все еще летит над планетой и будет лететь всегда, наматывая витки дружбы и мирного сотрудничества.

Проблема мира волновала людей двадцать лет назад, волнует и сейчас. Тогда, в 1959 году, спустя всего четырнадцать лет после окончания страшной войны, делегаты фестиваля, переполненные скорбью и негодованием, стояли на земле Маутхаузена, бывшего концентрационного лагеря. И сейчас стены Маутхаузена напоминают о том, какую опасность таит в себе возрождение фашизма, о том, что несет народам планеты война. Мне, как секретарю Координационного комитета антивоенного движения Австрии, эти проблемы особенно близки. Перед нашим отъездом из Вены мы принимали участие в общенациональной Неделе защиты мира. Программу ее разработал наш Координационный комитет. Мы подготовили массовую манифестацию, в ней участвовали сторонники мира из всех федеральных земель. Мы не можем жить спокойно, когда на земле Европы американцы размещают свои «Першинги» и крылатые ракеты...