Вот тут геологи и задумались: не прячется ли за этой случайностью закономерность? Почему богатое месторождение отличной руды не порождает сильной магнитной аномалии и так долго оставалось из-за этого скрытым от геологов? Случайно ли это?

Нет, вовсе не случайно. Это показали дальнейшие исследования в районе Яковлева.

Стало прежде всего ясно, что сильные аномалии создают залежи не богатых руд, а более бедных железистых кварцитов. Именно на кварциты натыкались разведочные скважины в местах наибольших аномалий. А залежи богатых руд прятались в недрах земли, не подавая о себе магнитных сигналов. Из-за этого и создалось ошибочное представление, будто залежи Курской аномалии состоят из железистых кварцитов.

Открытие в Яковлеве подсказало геологам новый метод разведки, прямо противоположный прежнему: искать руду не в местах сильных аномалий, а, наоборот, там, где магнитные отклонения слабее.

И тут возникли новые трудности. Слабые аномалии гораздо труднее обнаружить, чем сильные. Для этого нужны особо чуткие приборы.

Но в арсенале современной геофизической разведки есть немало и других способов заглянуть в недра земли. На помощь магнитной разведке пришла гравиметрия. Она позволяет находить рудные залежи по малейшим отклонениям в силе земного тяготения.

Однако природа не любит давать геологам легкие задачи. Вот вариометры как будто подсказывают, что в этом месте таится железная руда. Закладывают буровую скважину. Метр за метром врезается бур в толщу земли. Проходит месяц за месяцем, а никаких признаков руды не приносят колонки грунта, поднятые из скважины на поверхность.

Где же руда? А ее тут никогда и не было. Природа обманула геологов. Вариометры нащупали вовсе не руду, а совсем другие горные породы — ультраосновные или типа базальтов: они дают такие же отклонения силы тяжести, как и железные руды.

Но геолог, как следователь, может сличить показания одного прибора с другими. В землю закладываются легкие заряды взрывчатки. Включают ток, и сквозь толщу земли от места взрыва разбегаются во все стороны сейсмические волны. Их ловят чуткие сейсмографы и рисуют на длинных бумажных лентах как бы рентгеновский снимок подземных недр. Такое миниатюрное землетрясение помогает разведчикам надежно отличить железную руду от других пород. Руда отличается повышенной пористостью. В ней сейсмические волны гаснут и затухают. На сейсмограмме тогда получается в этом месте провал, и геолог уверенно говорит:

— Здесь рудное тело.

Вот так, проверяя самих себя то одним методом разведки, то другим, начали геологи «прощупывать» под землей Яковлевское месторождение. Оно оказалось громадным. Руды в нем запрятано в несколько раз больше, чем во всем Криворожском бассейне! И при этом руда отличнейшая, она содержит свыше 60 процентов чистого железа.

Пользуясь теми же методами, геологи открыли еще ряд богатейших месторождений: Гостищевское, Хохловско-Игумновское и другие. Разведочные взрывы геофизиков гремят уже южнее Белгорода, и кто знает, куда уведут геологов все раздвигающиеся границы Курской магнитной аномалии, казалось бы давным-давно открытой и обследованной?

Об этих интереснейших поисках нам рассказывает главный геолог Белгородской железорудной экспедиции Семен Иванович Чайкин. Он много побродил за свою жизнь по стране и много повидал. Разговор о геологических проблемах он может вести часами и с неугасающим увлечением. Эта увлеченность и сделала его пролагателем новых дорог в науке. И труд его недаром отмечен высшими наградами: за исследования в Атысу, в Казахстане, Семен Иванович удостоен Сталинской премии, а за Яковлевское месторождение — Ленинской премии.

Но беседовать на эту тему Чайкин не хочет. Он снова подходит к карте и настойчиво водит указкой по голубым и розовым полоскам, которыми обозначены скрытые под нашими ногами пласты руды.

— Это дело прошлое, — говорит он. — Яковлевское месторождение открыто, досконально обследовано, его пора разрабатывать. Решение об этом принято, проект составлен. Руда здесь залегает на глубинах свыше пятисот метров, ее придется брать шахтами. А со строительством их дело затягивается. Мешает водобоязнь...

—- Что мешает?

— Водобоязнь, — усмехнувшись, повторяет Семен Иванович, — странный термин, больше подходящий вроде бы к медицине.

Дело, оказывается, в том, что пласты земли, прикрывающие Яковлевское месторождение, богаты водой. Она может помешать строителям шахт. Однако у наших строителей накоплен немалый опыт борьбы с подземной водой и есть необходимая для этого техника. Да и сам «черт», оказывается, не так страшен, как его малюют некоторые геологи-проектировщики. Вокруг Яковлева было заложено несколько опытных скважин для понижения уровня подземных вод. И хотя на скважинах стоят старенькие и малосильные насосы, за несколько месяцев уровень воды опустился местами на добрых двести метров. И снижение это ощущается на расстоянии в двадцать километров — в районе уже соседнего, Гостищевского месторождения.

— Так что термин я применил правильный, — заключает Семен Иванович. — Получается действительно какая-то водобоязнь без особых оснований. А миллиарды тонн руды спят под землей. И вы только посмотрите, как выгодно ее поскорее разрабатывать.

Указка снова начала летать по карте, на сей раз по географической.

— Отличные пути сообщения, рядом такие крупные города, как Белгород, Курск, Харьков. Рядом — страны народной демократии, растущей социалистической промышленности которых нужно все больше и больше руды. Поляки вынуждены часть руды закупать у шведов, а до Яковлева ведь гораздо ближе.

Кривой Рог развивался в течение сотни лет, а тут можно за какое-нибудь десятилетие догнать его и давать по пятьдесят миллионов тонн богатой руды в год. Пусть поскорее разрабатывают, а мы в долгу не останемся. Пойдем дальше, на юг, вот сюда, на восток: я уверен, тут прячется еще немало месторождений, которые и Яковлевскому не уступят.

Указка снова перескакивает на голубовато-розовую геологическую карту и замирает возле кружочка, которым обозначен город Губкин и Лебединский карьер возле него.

— А здесь, в старом районе, где добыча ведется уже давно, разве не стоит поискать руду заново, пользуясь новыми методами, о которых я вам рассказал? Не по сильным аномалиям, а по слабым. Такие слабые аномалии уже нащупаны к северу от Губкина. Надо их как следует проверить. В 1927 году мы считали, что железистых кварцитов в Курской магнитной аномалии около двухсот пятидесяти миллиардов тонн. А теперь уверены, что эту цифру надо увеличить по крайней мере раз в сорок. Богатых же руд разведано уже двадцать пять миллиардов тонн — и эта цифра не окончательная. Она еще будет меняться, расти, и кто скажет, до каких астрономических величин?

За окном — золотистые, недавно убранные поля пшеницы. Поют жаворонки. Проносятся по шоссе машины.

У самой дороги стоит буровая вышка. Каждый день из ее ствола поднимают на поверхность земли пробы породы. Эти черные тяжелые кусочки ложатся в ряд на столе главного геолога. Бур врезался в тело планеты уже на километр с лишним. А цвет и тяжесть кернов все не меняются. Все руда, руда, руда! Неисчерпаемы богатства таящиеся под этими тихими полями.

Курская ботаническая

Хотя было еще утро и наш «газик» шел с обычной крейсерской скоростью 80 километров в час, белое пламя летнего зноя уже прихватывало лицо, руки, блестело на лбах бусинками пота. Угарный запах нагретого асфальта властвовал в тягучем, загустевшем от жары воздухе, и мы почувствовали большое облегчение, когда свернули, наконец, у Селиховых Дворов на проселочную дорогу к Центральному черноземному заповеднику.

В одном из белых домиков, уютно спрятавшихся в тени дубов и кустарников, нас встретил заведующий научной частью заповедника Виталий Николаевич Голубев. Нам повезло: Виталий Николаевич как раз собирался в степь и согласился взять нас с собой на заповедные земли.

...Мы остановились у живой изгороди из кустов желтой акации, перепрыгнули через канаву — границу, отделявшую дорогу от заповедной земли, и... застыли от изумления.