Крейг чуть ли не в ужасе вытаращился на него. Не иначе как решил, что у Джейсона припадок некой редкой неизлечимой болезни.

— Вы задаёте столь животрепещущий и неоднозначный вопрос учёному, для которого нет ничего дороже его работы?

— Вы видите здесь ещё кого-нибудь? — раздражённо сказал старший инспектор.

— Неисповедимы пути господни… Всё-всё, не надо выхватывать револьвер и стрелять в меня! Не знаю, как там для других… Согласитесь, что у каждого здравомыслящего индивидуума своя шкала ценностей и приоритетов! В общем, лично для меня самым важным в жизни является благополучие моих родных, затем работа, ну и на третье место я поставлю выгоду. Я люблю свою работу, Джентри и мне нравится то чувство свободы, что она даёт. Мне нравится, что я могу позволить себе практически всё, что захочу. Разве это плохо? Что может быть худого в том, что моя семья ни в чём не нуждается? Я не смогу при всём желании обогреть всех сирых и убогих, да и не стремлюсь… Я в этом мире для других целей. Но обеспечить себе и близким достойное существование мне вполне по силам. Так почему бы и нет?

— Вы, должно быть, счастливый человек, — сказал Джейсон, по-прежнему не смотря на учёного.

Крейг открыл, было, рот, но вовремя уловил в голосе спутника грустные нотки и проглотил готовые сорваться язвительные слова. Он заёрзал на сиденье, пытливо поглядывая на полицейского, но поскольку тот продолжал пялиться в окно, Крейг понял, что его ожидания бесполезны. Джентри больше не намерен продолжать разговор. Ну да и Бог с ним, решил про себя Крейг. У него найдётся, чем заняться, пока они не прибудут в Блумбери. Гордон был опытным бывалым путешественником и поэтому его давно не волновали сами поездки и не трогали достопримечательности. Он достал из внутреннего кармана пальто потрёпанный исписанный блокнот, новомодную чернильную ручку и углубился в понятные лишь ему одному исчисления.

А Джентри всё смотрел в окно. Пути железной дороги тянулись через весь город, рассекая кварталы и перерезая улицы. Бесконечные линии сверкающих на солнце рельсов периодически изгибались, поворачивая разогнавшийся поезд в том или ином направлении. За составом тянулся длинный густой шлейф чёрного дыма. Ненасытный котёл пожирал уголь лопату за лопатой, обеспечивая паровой машине необходимую мощность. Поезд грохотал по рельсам, набрав впечатляющую скорость в восемьдесят миль в час.

У Джейсона, с замиранием сердца наблюдающим, как проносятся за окнами городские здания и запрудившие проснувшиеся улицы люди, дух захватывало от такой скорости. Поезда, как он слышал, были способны разогнаться до ста двадцати миль в час! Ещё совсем недавно это казалось просто невероятным, фантастическим. Но сейчас то, что считалось недостижимым для человеческого ума, прочно входит в обиход почти любого современного человека. Когда мир наводняют такие вещи, как паровозы, дирижабли, иллюзиограф, пневмопочта и прочие технические новшества, поневоле начинаешь верить, что чудеса случаются.

«Столичный экспресс» миновал центральные районы, со всеми их старинными особняками, роскошными домами, громадами муниципальных задний, акрами парков, фонтанами, скверами, толпами прилично одетых горожан, сотнями экипажей и постепенно подбирался к окраинам.

Дома становились беднее, улицы грязнее. Разбитые дороги, облупившаяся краска, потрескавшаяся штукатурка. По вросшим в землю тротуарам сновали плохонько одетые люди. Никаких тебе памятников, фонтанов и чистеньких скверов. За окном мелькали забитые всякой всячиной лавки, парикмахерские, дешёвые мастерские, стонущие от ветхости домишки.

Буквально через сотню ярдов, оттесняя бедные окраинные улочки, начинались практически вынесенные за территорию города промышленные районы. Здесь в небо вонзались сотни дымящихся труб. Над раскинувшимися громадами заводов и фабрик постоянно витал смог. В небе, цепляя трубы и молниеотводы, в любую погоду была рассеяна сизо-свинцово-серая дымка, сквозь которую солнце виделось невзрачным жёлтым шариком. В промышленных районах постоянно стоял неумолчный гул и грохот. Пульсация сотен паровых установок и тысяч механизмов, гул электродвигателей и вой насосов, пыхтенье котлов и дрожь от ударов гидромолотов. Промышленные районы обеспечивали жизнь города и прилегающих окрестностей всем необходимым. Здесь плавили руду и выплавляли металл, собирали мебель и шили одежду, ковали и резали, демонтировали и собирали. Тут же находилась самая современная тепловая электростанция, снабжавшая столицу электричеством. Чуть поодаль высились бастионы ткацких фабрик и простирались пакгаузы деревоперерабатывающих заводов.

Железная дорога проходила совсем рядом с тянущимся комплексом заводских зданий, огибала кожевенную фабрику и выходила напрямую к широкой ленте ласкающей северную часть города глубоководной Магны. За Магной раскидывались пригородные районы, военный аэродром для тяжёлых дирижаблей класса «Тайфун» и Стеблфордская железнодорожная станция. Однако «Столичный экспресс» шёл прямым ходом, минуя её. По всему пути в Вайрут поезд останавливался только в Блумбери.

Через речку был перекинут гигантский Аридийский мост, соединяющий город и северные районы. Мост выгибался плавной дугой, кусая противоположный берег. В этом месте ширина Магны достигала своего максимума, раздвигаясь почти на двести ярдов. Мост проносился над её волнами, опираясь на множество металлических колонн. Помимо колонн, мост на весу удерживались сотни тросовых растяжек, соединённых в хитроумную конструкцию, оплетающих мостовой пролёт по все протяжённости. Издалека мост казался хрупким и изящным, сплошь тонкие ниточки растяжек и колон, ажурные сплетения ферм и швеллеров. Ночью мост освещался электрическими лампами. Кроме проложенных по нему двух ветвей железной дороги, тут же, параллельно путям тянулся довольно широкий проезд для колёсных экипажей.

«Столичный Экспресс», лязгая колёсами и стуча поршнями, приближался к мосту. Мимо уставившегося в окно Джентри пронеслось трёхэтажное здание компании «Фоггерт», занимающейся производством радиаторов парового отопления, мелькнул и исчез складской комплекс, остались далеко позади жилые дома и конюшня. Поезд пронёсся через Литейный квартал, где, казалось, сам воздух дрожал от жара не остывающих ни днем, ни ночью доменных печей на плавильных заводах. Сразу за промышленными цехами на пути следования паровоза вырастала кожевенная фабрика. Джейсон посмотрел на приземистые строения, с неустанно коптящими трубами и поблагодарил провидение, что в их купе закрыто окно. Запах в этих местах, благодаря выделываемой кожи, стоял просто убойный, хоть святых выноси. Как в этой ужасной, проникающей в каждый закоулок вони, жили люди, Джентри ума приложить не мог. Впрочем, человеку свойственно ко всему привыкать. Привыкли и местные жители. А куда деваться, особенно если родился в этой грязи и вдохнул этот запах раньше, чем попробовал на вкус молоко матери?..

Поезд вышел на прямую линию, дальше начинался мост. Паровоз бодро вскочил на полотно моста, обгоняя неспешно движущийся по соседнему пути фургон, впряжённый в четвёрку тяжеловозов, и поволок за собой все два десятка вагонов, затаскивая их на середину безмятежно перекатывающейся внизу реки. Но перед тем как экспресс забрался на мост, Джейсон успел увидеть разбитую под постройку довольно-таки просторную площадку, оккупированную козловыми кранами и паровыми бурильными установками.

— Опять что-то собираются строить, — вслух произнёс он, откидываясь на мягкую спинку кресла. Засиявшее на ясном синем небе красноватое солнце слепило глаза. Впрочем, Джейсону показалось, что с севера небо начинает стремительно темнеть, не иначе как далёкий ветер натягивает на пригород дождевые тучи.

— Мы живём в век свершений и открытий. Сейчас постоянно что-то где-то строят, — отозвался Крейг, не отрываясь от задумчивого созерцания своих блокнотных записей. — В строительстве достигнуты высоты, о которых раньше приходилось только мечтать. Ведущими архитекторами-инженерами Вилфордского университета разработан проект постройки тридцатиэтажного здания! Представляете?