Светоний пишет: "Но больше всех он любил Клеопатру: с нею он и пировал не раз до рассвета, на ее корабле с богатыми покоями он готов был проплыть через весь Египет до самой Эфиопии, если бы войско не отказалось за ним следовать…"

"Клеопатра увлекает Цезаря не только против течения Нила, но и как бы против течения истории, уносит к Древнему Египту, в страну пирамид, сфинксов, за сотню миль к югу, к Верхнему Египту Фив и Луксора, и еще дальше к тайне первого нильского порога, который назывался тогда Сиеной, а ныне называется Асуаном, — пишет Декс. — На царском корабле помещались супружеская спальня, покои для гостей, приемный зал, все было устроено с величайшей роскошью. Корабль сопровождал целый фло т. То было путешествие двух полубогов… Два месяца путешествий, два месяца празднеств и открытий для одного и другого. Два месяца вне обычной жизни, без гонцов. Два месяца, в течение которых оба наблюдали богатства Египта, его цивилизацию, его несравненные храмы, созданные поколениями".

Завершение путешествия с наступлением сезона горячего пустынного ветра хамсина означало и то, что более у Цезаря и Клеопатры не получится всецело принадлежать друг другу. Историки свидетельствуют, что Цезарю не хотелось покидать Египет, а Клеопатра не желала его отпускать. "Она думала и впредь удерживать его подле себя или же последовать за ним в Рим", — утверждал Дион Кассий. Некоторые римляне даже рассказывали, что приближенные Цезаря были вынуждены увезти его силой на фоне бунта легионеров. Но эта версия — из разряда все тех же легенд о коварной восточной колдунье, заморочившей голову простому и честному воину. Слишком много общего было у двух незаурядных людей, чтобы они не понимали, что чудесный отдых, полный любви и наслаждений, не может длиться вечно. Цезарю предстояло подавить мятеж Фарнака в Азии, добить сподвижников Помпея в Африке и в Испании, да и в самом Риме было неспокойно… "Оба привыкли бесстрашно идти к своей цели; обоим было не впервой бросать вызов судьбе. Оба имели вкус и к труду, и к развлечениям, не отделяя одно от другого. Цезарь отвечал на письма и петиции, наблюдая за сражениями гладиаторов. Клеопатра решала вопросы государственной важности во время пиров и процессий… Клеопатра любила удивлять окружающих и умела преподносить себя. Цезарь был падок на внешний лоск и восхищался истинным талантом во всех его проявлениях… За год до провозглашения диктатором он впервые познал вкус абсолютной власти и женщину, непохожую ни на кого из тех, кого ему приходилось встречать".

Цезарь увез с собой пленную Арсиною, которая теперь не могла представлять опасность для Клеопатры. В Египте осталось двенадцатитысячное войско, долженствующее служить надежной защитой Клеопатре и ее трону. Кассий Дион писал, что Цезарь решился оставить Клеопатру лишь на том условии, что она как можно скорее приедет к нему в Рим.

Плутарх свидетельствовал об этом более сдержанно: "Затем, оставив Клеопатру, которая вскоре родила от него сына (александрийцы называли его Цезарионом), Цезарь направился в Сирию".

Любовные шалости не остались без последствий — у Клеопатры родился сын. Он получил традиционное имя Птолемей, но современники, а вслед за ними и историки предпочитали называть его Цезарион — "Цезаренок". Точную дату его появления на свет назвать никто не смог. По утверждению Плутарха, ребенок родился в Александрии вскоре после отъезда Цезаря, то есть в 47 году. При этом в "Жизнеописании Антония" тот же самый Плутарх называет другое время рождения мальчика — весна 44 года до н. э., уже после смерти Цезаря.

Светоний же уверен, что ребенок появился на свет во время пребывания Клеопатры в Риме, но еще при жизни отца. "Но больше всех он любил Клеопатру: с нею он и пировал не раз до рассвета… — писал Светоний, — наконец, он пригласил ее в Рим и отпустил с великими почестями и богатыми дарами, позволив ей даже назвать новорожденного сына его именем. Некоторые греческие писатели сообщают, что этот сын был похож на Цезаря и лицом, и осанкой. Марк Антоний утверждал перед сенатом, что Цезарь признал мальчика своим сыном и что это известно Гаю Матию, Гаю Оппию и другим друзьям Цезаря…"

"Добавим к этому, что в античное время никто не сомневался в отцовстве Цезаря или по меньшей мерс в том, что Цезарь признал ребенка Клеопатры своим сыном, — констатирует Деке. — Для этого пришлось ждать почти два тысячелетия, когда появится член Французской академии Жером Каркопино и припишет отцовство Цезариона Антонию".

Рождение Цезариона вскоре после завершения знаменитого путешествия маловероятно — трудно представить, чтобы царица отправилась в длительную поездку на последних месяцах беременности. Из многих источников следует, что о ребенке стало известно только после 44 года, но это отнюдь не означает, что в тот момент он был новорожденным. "С точки зрения Клеопатры, рождение этого младенца могло сделать для страны больше, чем самые изощренные дипломатические игры… — пишет Шифф. — Пока на коленях Клеопатры сидел Цезарион, то есть маленький Цезарь — так александрийцы прозвали Птолемея Пятнадцатого, — ее трону ничто не угрожало. Малютка стал участвовать в государственных делах, еще не научившись говорить. Он фактически сместил с престола своего дядю. Птолемей Четырнадцатый и оглянуться не успел, как вся власть оказалась в руках его старшей сестры…"

Пьер Деке анализирует все версии, в том числе и те, согласно которым Цезарион мог быть сыном кого-то другого, а возможно, и совсем другой женщины. "Цицерон намекает на то, что маленький Цезарь уже существует, в своем письме от 11 мая 44 года, на основании чего можно считать, что ребенок родился хотя бы двумя неделями ранее. Нам неизвестна точная дата возвращения Цезаря из Испании, но трудно предполагать, что он возвратился ранее первых дней августа 45 года. Календарь, кстати, к тому времени полностью упорядочен. Таким образом, если считать, что Цезарион должен родиться до ее отъезда, нужно, чтобы он был зачат по крайней мере в момент возвращения Цезаря в Италию. Каркопино, сторонник рождения Цезариона в 44 году, утверждает, что, по его данным, Цезарь вернулся официально в Италию лишь в октябре 45 года, и, следовательно, ребенок не может быть сыном официального любовника Клеопатры".

Есть мнение, что Цезарион родился по возвращении матери в Александрию, другая же теория гласит, что Клеопатра ждала уже второго ребенка от Цезаря, но потрясение от гибели возлюбленного и тяготы путешествия привели к выкидышу. Маскировать и скрывать, путать сроки появления наследников царицы умели задолго до Клеопатры. "Сообщите, пожалуйста, подробнее о царице и об этом Цезаре, о котором ходит молва…" — просил своих знакомых Цицерон.

"Она царствует то в одиночку, то с ребенком, которого, если это необходимо, можно рассматривать как единственного кровного наследника Цезаря, — описывает ситуацию Декс. — Вспомним к тому же, что такие сыновья у Лагидов уже убивали своих матерей, а матери — сыновей, и потому важно ли, в конце концов, знать, кто такой Цезарион: может быть, он не сын Цезаря, может быть, даже не сын Клеопатры…"

Стейси Шифф придерживается версии, что Цезарион был рожден в Египте еще до отъезда Клеопатры в Рим. И по приглашению Цезаря она отправилась уже с младенцем. Ну и с братом-супругом для приличия — и ради безопасности, что в ее отсутствие опять кто-то не вздумал использовать юного консорта в своих интересах. "Трудно сказать, что звало Клеопатру в путь: политические соображения или тоска по любимому. Возможно, она хотела показать Цезариона отцу… И ни за что не отправилась бы в Рим, если бы не знала, что ее ждут".

Среди подарков, приготовленных для Рима, были, конечно, роскошные ткани и ковры, пряности, алебастровые вазы с ароматическими веществами, золотая посуда, мозаичные панно, но, кроме того, тщательно запечатанные бочонки с водой из Нила, которая в те времена считалась чудодейственной и животворящей. А еще экзотические животные — несколько леопардов и жираф.