И чтобы совсем не было скучно, объявился самозванец, который представился чудесным образом спасшимся из мутных нильских глубин Птолемеем XIII. Тем самым, чей труп и золотой доспех легионеры Цезаря то ли нашли после решающего сражения, то ли нет… Арсиноя не ограничилась Эфесом, она сумела привлечь на свою сторону командира египетского гарнизона на Кипре. Гарнизон был велик, остров стратегически важен.

"В народе есть поговорка о тех, кто дважды спотыкается об один и тот же камень", — иронизировал по этому случаю Цицерон. А еще один такой потенциальный "камушек" находился совсем рядом с Клеопатрой — ее брат-супруг Птолемей XIV. Вот только спотыкаться на таких подарках судьбы царица Египта больше не собиралась.

Параллельно с мятежом Арсинои разворачивалась гражданская война в Риме — наследники Цезаря, слегка пригасив взаимную неприязнь, сражались с убийцами и им сочувствующими. И все требовали от Клеопатры помощи войсками и деньгами. Она же, в свою очередь, прекрасно понимала, что один неверный шаг может обойтись очень дорого. И вот наконец круг победителей определился. Один из них — Марк Антоний, пребывающий в городе Фарсале. Информация, которую ему присылают о Клеопатре, равно как и указания из Рима, говорят не в пользу ее: "Царица Египта поддержала деньгами и солдатами скрывающихся в Македонии убийц Цезаря, где они ведут борьбу с легионами триумвиров".

На самом деле это трудно представить, хотя бы потому, что к 42 году до н. э. главных заговорщиков Брута и Кассия уже не было в живых. Покинув Рим после убийства Цезаря, они сражались с так называемым вторым триумвиратом (Октавиан, Марк Антоний и Лепид). Поначалу они завладели частью подвластных Риму земель — таковыми оказались Македония, Греция, Малая Азия и Сирия. После поражения при Филиппах осенью 42 г. до н. э. Брут и Кассий покончили с собой.

Были доносы и о том, что Клеопатра отравила своего брата-супруга, чтобы посадить на трон Цезариона. Марк Антоний реагировал спокойно, говоря: "Это семейные дела!"

Что именно заставило его потребовать прибытия Клеопатры в Фарсалу? Жорж Блон уверен, что память об уже имевших место близких отношениях: "Однако даже среди грубых развлечений во время инспекторской поездки его продолжало терзать воспоминание о бывшей возлюбленной — прекрасной, утонченной и образованной царице, рядом с которой он ощущал себя увальнем. Он решил, что, призвав Клеопатру и потребовав от нее объяснений, он тем самым поставит ее в зависимость от себя. И эта мысль, хотя и лишенная благородства, разжигала его страсть. Он отправил в Египет эмиссара с приказом доставить к нему Клеопатру".

Римский эмиссар в начале 41 года в Александрию и впрямь прибыл. Это был человек с хорошо подвешенным языком и крайне своеобразными представлениями о верности. "Пока длилась гражданская война, Квинт Деллий успел трижды поменять сторону: сначала он переметнулся от Долабеллы в лагерь Кассия, потом снова перебежал к Марку Антонию, — отмечает Шифф. — В Александрию он явился получить объяснения от чересчур своевольной египетской царицы. О чем она переговаривалась с Кассием? Почему не спешила помочь наследникам Цезаря? Где была ее хваленая преданность Риму?"

Деллий при всем том достаточно быстро сообразил, что угрожающий тон ему слабо поможет. Да и перед знаменитым обаянием египетской властительницы он устоять не смог. "Едва узрев владычицу воочию и услышав ее изысканные речи", как пишет Плутарх, римский посланник поспешно перешел на учтивый, а то и вовсе откровенно льстивый стиль общения. При этом он вполне практично сообразил, что если царица на него самого произвела столь сильное впечатление, то и Марк Антоний, которого он характеризовал в своих речах как "добрейшего и благороднейшего из воинов", будет весьма впечатлен. И это самое меньшее…

Некоторые исследователи даже приписывают именно Деллию идею и сценарий нашумевшего появления Клеопатры в Фарсале (Тарсе). Ибо если постоянством и верностью он похвастаться не мог, то по части интриг мастер был первостатейный.

Прибытие Клеопатры в Тарсу. Художник К. Лоррен

Впрочем, однозначно отдать римскому посланнику авторство одного из самых знаменательных спектаклей античного мира, разыгранных не на театральной сцене, было бы опрометчиво. Прекрасная восточная властительница и сама неплохо умела организовывать свои эффектные выходы.

Хотя, конечно, своим появлением в Фарсале она превзошла все былые достижения, по крайней мере в глазах большинства. Оценить изящный минимализм, с которым был обставлен достопамятный визит к Цезарю, дано было немногим.

Позолоченная галера с пурпурными парусами и серебряными (надо думать, все же посеребренными, иначе они были бы неподъемными) веслами стала символом неудержимой роскоши. И, конечно, высокого искусства женского коварства и обольщения. Явление Клеопатры фарсальской общественности совпало (и не факт, что по чистой случайности) с моментом, когда Марк Антоний на главной площади города произносил речь. По какому поводу был митинг, теперь никто не вспомнит, да и во времена Плутарха информация об этом была благополучно потеряна. Ничего удивительного. После появления флотилии Клеопатры с площади убежали все слушатели — на пристань, чтобы успеть полюбоваться восхитительными ладьями и прекрасной царицей, восседавшей под драгоценным балдахином.

Засим последовало не менее достопамятное пиршество с последующим дарением гостям золотой посуды. А когда через день сам Антоний распорядился устроить ответный прием, то получилось не очень — ни изысканностью лакомств, ни сервировкой, ни обстановкой в целом челядь римского наместника впечатлить египетскую царицу конечно же не сумела. Марку Антонию хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Как ехидно замечает Пьер Декс, "Антоний понял, что его положили на обе лопатки как в смысле роскоши, так и в отношении хорошего вкуса. Поскольку состязаться в элегантности не приходилось, он оценил ситуацию в выражениях солдафона. К его изумлению, Клеопатра сбросила маску божественного величия и ответила ему в тон, тоже на солдатском жаргоне, и сделала это с той же легкостью и свободой, с какой говорила на всех наречиях своих разноязыких подданных — эфиопов, бедуинов, евреев, сирийцев, персов…".

Царица поняла простую истину: если она желает заручиться поддержкой, ей придется снизойти до уровня Антония. Причем так, чтобы он сам никакой снисходительности в ее поведении не почувствовал.

Многие из историков обвиняют Клеопатру в неслыханной расточительности, что явилось одной из причин поражения в схватке с Римом. Наглядным примером сказочной роскоши, в которой утопала царица, можно считать то, как было обставлено одно из главных событий ее жизни — встреча с Марком Антонием, после смерти Цезаря ставшим владыкой, "куратором" Востока. На его требование явиться, как описывает Жорж Блон в "Великом часе океанов", "Клеопатра явилась. На изукрашенном золотом судне с высокой кормой, пурпурными парусами и посеребренными веслами. Рабы гребли под звуки флейт, лир и свирелей. Чтобы заглушить запах пота гребцов, на палубе судна в тысяче кадильниц дымились благовония. На палубе среди морских волков расхаживали очаровательные полуобнаженные женщины. Короче говоря, явление в духе супербоевиков Голливуда…"

Но зрителей оказалось слишком много — особенно среди тех приближенных (офицеров его армии) Марка Антония, которые позже перешли на сторону Октавиана и рассказали подробности царственных восточных безумств Клеопатры и Антония, шокирующие римлян, еще не распробовавших последующей императорской роскоши. Достаточно вспомнить строки Плутарха: "…Самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам".