- Нет! - вскричал Аристон. - Замолчи! Бессмертные боги! Я…

- Ты упустишь свое счастье, если заставишь меня ревновать, - усмехнулась Ликотея. - Я всегда недолюбливала эту черногривую кобылку. Она слишком похожа на человека. Наверно, мать прижила ее с каким-нибудь спартанцем за спиной у старого труса. Забудь фрину, она не будет твоей. Вспомни лучше, что ты все еще связан, как хряк, и только я могу развязать твои путы. Ну как, обещаешь? Аристон не ответил. Искушение было огромным, но… Она подняла руки и дотронулась до его лица. Он повел носом и, поняв, что руки ее густо измазаны кровью, в ужасе отшатнулся. Среди эллинов - неважно, в каком полисе они жили, - убийство считалось не просто преступлением, а настоящим святотатством, ибо оно оскорбляло обоняние богов, которые даруют людям жизнь. Аристон отверг Ликотею не только из-за ее жестокости, но и потому, что был твердо уверен: ее помощь не пойдет впрок, наоборот, она станет для него вечным проклятием.

- Отойди от меня, волчица! - прорычал Аристон. - Не прикасайся ко мне кровавыми руками.

Ликотея уставилась на свои руки, словно видела их впервые. Затем совершенно невозмутимо повернулась и, словно лунатик, вышла из пещеры, переступив через трупы зарезанных мужчин. Когда через пять минут она появилась снова, ее руки были чистыми. Ликотея наклонилась, ища губами губы Аристона. Он вертел головой, пытаясь уклониться, но она зажала его лицо ладонями - ледяными, ведь Ликотея их мыла в горной речке, - и прильнула к его рту. На Аристона пахнуло зловонием. Воняло гнилыми зубами, чесноком, луком и даже кровью. Вместо того чтобы взволновать юношу, поцелуи Ликотеи его чуть не доконали.

Оторвавшись от его губ, Ликотея провела холодными руками по телу Аристона и совершила кощунство, за которое, насколько ему было известно, в старину женщин осуждали на смерть: она погладила священные атрибуты его мужского достоинства, пытаясь возбудить похоть. Но Аристон не мог, не желал отвечать ей. Ликотея отпрянула и посмотрела на него побелевшими от ярости глазами.

- Ну и подыхай, собака, если хочешь! - прошипела она. - Хорошо, что я тебя сразу не развязала. Спасибо Зевсу!

Сказав это, Ликотея вышла из пещеры, осторожно переступив через трупы, и оставила Аристона одного.

А спартанец Аристон - то ли сын бога, то ли нет - понурил голову и горько заплакал.

Он плакал долго, пока совсем не обессилел. Его тело, опутанное веревками, обмякло, и он заснул. Но потом проснулся от странного ощущения свободы. Веревки, больно вгрызавшиеся в его запястья и локти, куда-то подевались. Аристон попробовал поднять руки и убедился, что они не связаны.

- Тихо, мой господин, - прошелестел над ухом ласковый, нежный голос. - Ни звука, пока я не развяжу твои ноги, чтобы ты смог убежать.

- Фрина! - воскликнул он. - Но она мне сказала, что ты при смерти!

- тсс, - прошептала Фрина. - Твои сторожа услышат!

- Они уже ничего не слышат, - пробормотал Аристон. - Скажи мне, Меланиппа, правда ли, что твой отец избил тебя, поскольку…

- Это неважно, - откликнулась девушка. - Я нарочно притворилась, что мне дурно. Отец решил, что я не могу пошевелиться из-за побоев, и перестал за мной следить. Он очень старый, в его кулаках совсем не осталось силы. Но твои сторожа…

Изворотливый спартанский ум подсказал Аристону, что надо солгать.

- Они пьянее знатных афинян, - сказал он. - Даже Зевс Громовержец не смог бы их разбудить, они выпили слишком много медовой браги. Пошли, моя смуглая малютка.

Аристон взял Фрину за руку и повел к выходу из пещеры.

- Нет, не туда, - покачала головой девушка.

- А что, есть другой выход?

- Да. Я обнаружила его в прошлом году, когда от стада моего отца отбился козленок. Сперва я решила, что его задрали волки, но потом услышала блеяние. Козленок упал в расщелину. Я полезла за ним и заблудилась. Эта пещера больше, чем можно предположить. Я вышла с другой стороны горы, там, где пролегают страшные дальние тропы. Ты знаешь, мой господин, их посещают…

- Не называй меня господином. Я для тебя Аристон. Так кто же их посещает?

- Демоны! И тени тех, кто погиб, погребенный лавиной. Она смела с лица земли три селения. Теперь никто там не ходит, даже Панкрат, хотя он большой и сильный. Но ты сможешь, ты ведь полубог. Пойдем…

Когда они отошли на приличное расстояние от столба, к которому был привязан Аристон, Фрина вынула из складок одежды маленькую коробочку. В ней хранилось все необходимое для того, чтобы развести огонь: кусок железа, кремень, сухие полуобугленные лоскутки. Фрина деловито стукнула железкой о кремень, высекла искру и раздула пламя. Затем сунула руку в расщелину меж скал и достала

лампу, которую, судя по всему, оставила там перед тем, как освободить Аристона.

Фрина зажгла лампаду, и в ее тусклом, мерцающем свете юноша увидел чудо. Они находились в очаровательном гроте со сталактитами и сталагмитами. Казалось, он намеренно создан для поклонения богам-олимпийцам. Сама Фрина была удивительно чистой, без единого грязного пятнышка. На ней была белая домотканая туника до середины икр, а на плечи накинут такой же белоснежный пеплос.

И ни следа сажи, пепла или пыли!

Аристон уставился на нее, разинув рот. Лицо Фрины показалось ему прелестным. Она была так же красива, как Лизандр, но иной красотой… А потом Фрина как-то удивительно просто протянула ему свои губы. Они целовались долго, страстно. Когда Аристон наконец оторвался от нее, кровь его кипела, а в душе звучал заоблачный, дикий напев флейты Пана, раздавались песни нимф, вакхические гимны.

Но Фрина легонько оттолкнула его.

- Пойдем, господин мой Аристон, - сказала она. - У нас нет времени.

Он шел рядом с ней, пошатываясь, будто пьяный. Право же, ни Лизандр, ни другой какой-нибудь красавец никогда не приводили его в такой восторг. Аристон внезапно понял, почему по постановлению старейшин изнасилование женщины-спартанки каралось смертью. В женщине была какая-то магия, волшебство, от которого кровь закипала в жилах и человек терял голову…

Но выяснилось, что его страдания не кончились. Неожиданно Аристон услышал впереди журчание ручья. Фрина остановилась и поднесла руки к лицу.

- О Аристон! - простонала она.

- Что такое? - чуть дыша, спросил он.

- Река! Река! Я совсем о ней позабыла!

Аристон недоуменно воззрился на девушку. Ипполит говорил, что среди женщин нет ни одной толковой, и Аристон начал понимать, что дядя прав.

- Разве ты не ходила этим путем? - спросил он.

- Нет! Я пролезла в расщелину, в которую когда-то свалился мой козленок. Но мы идти этой дорогой не можем:

она ведет к дальнему концу селения, и нам тогда придется пересекать площадь, чтобы выбраться хоть на какую-то горную тропку. Вот почему я подумала о запретной тропе. Ведь, как я тебе говорила, она переходит в тропу демонов, гдедуши людей, не имеющих родственников, которые могли бы похоронить их по-человечески, стонут и что-то бормочут, обращаясь к тебе из-за каждой скалы. Только…

- Что только, Фрина?

- Я… Я так расстроилась из-за тебя, что даже забыла про реку. Я целый вечер приводила себя в порядок: мне не хотелось, чтобы ты опять назвал меня грязнулей. И все это время я думала о тебе. Какой… какой же ты красивый! Кожа и волосы у тебя золотистые, а глаза как небеса в октябре, перед началом дождей. Конечно, мне было не до реки. О Аристон, до чего же я глупа!

- Я помогу тебе перебраться через реку, - пообещал Аристон. - Нас учат переплывать Эврот в полном боевом снаряжении, Фрина. По сравнению с этим ты ничего не весишь.

- Я умею плавать, - сказала она. - Если бы пришлось, я перевезла бы тебя на другой берег вместе с твоими доспехами. Дело не в этом…

- Я в чем, во имя всех хтонических божеств? - воскликнул Аристон.

- Нам не нужно переплывать через реку, господин мой Аристон. Мы должны плыть вниз по течению, далеко-далеко. Наверно, нам придется проплыть больше гиппекона*.

- Ну и что? - не понял Аристон. Она топнула ногой.