– Послушай, Калеб, я знаю, что расстроила тебя.

– Это слишком мягко сказано.

– Но мы же можем не вспоминать об этом сейчас? – Когда он открыл рот, чтобы возразить, я добавила: – Ты имеешь полное право злиться на меня, особенно после выходки с настольной лампой, но ведь нам и без того есть что обсудить. А потом ори-вопи сколько душе угодно. Но только позже, ладно?

Сначала он закусил губу, а потом укусил меня.

– Ладно, позже, так позже, – сказал сурово. – И я, возможно действительно поору, но, безусловно, нам о много предстоит поговорить. Потому что ты меня напугала, и я злюсь, но не сделаю ничего такого, что заставит тебя снова от меня бежать. Я так скучал по тебе. Поэтому если ты снова сбежишь, я разозлюсь и снова тебя найду, и мы пойдем на следующий круг. Твоя позиция заранее проигрышная.

– Я тоже по тебе скучала. – Я потянулась, чтоб прижаться к его губам, а затем откинула голову на подушку.

Да, я знала о существовании оборотней, но знать – одно, а проснуться, когда к тебе сзади прижимается такой, – совсем, мать его, другое.

Сквозь дрему я почувствовала прикосновения широкого теплого шершавого языка, который облизывал мою щеку.

– Доброе утро. Совсем другое дело. – Я усмехнулась и вжалась лицом в подушку. Потом в утренних сумерках покосилась на Калеба, запустив пальцы в его шевелюру. Она казалась более густой, жесткой и… обширной. По-моему, покрывала все тело. – Что?.. – И уставилась в коричневые глаза огромного волка.

Я выскочила из постели, свалившись на пол, и заелозила задом, отползая к стене.

– Калеб!

Наш остроухий сосед заколотил в стенку и заорал:

– Слишком рано, приличные люди пытаются спать!

Заскулив, волк поднялся на лапы и потянулся. Посмотрел на край кровати, на меня, наклонил голову, словно пытаясь понять мои выкрутасы. Ладно, ладно, подумаешь, большое дело. Видала я оборотней. Если они не бесятся от гнева или страха, то, как правило, довольно спокойны. И Калеб не причинит мне боли. Я просто не ожидала увидеть его в перекинутом состоянии.

Калеб-волк покачал головой, и со знакомым уже золотистым свечением серый мех превратился в гладкую кожу.

– Не бойся. – Он подполз ко мне.

Я откинулась спиной к стене, выставив вперед руку, словно регулировщик на перекрестке. И все еще смотрела на моего любовника-оборотня широко раскрытыми испуганными глазами. Перевела взгляд на клочья серой шерсти на простынях и расхохоталась. Так комично было наблюдать, как он голый стоит на четвереньках посреди номера мотеля и уговаривает меня не волноваться о его волчьем виде. Я смеялась и смеялась, пока не свалилась. Когда же осознала, что валяюсь на противном мотельном ковре, то села и вытерла глаза.

– Оборотень.

Калеб беззвучно открыл-закрыл рот, точно рыбка гуппи, и пробормотал:

– Э-э-э… Нет, тебе, должно быть, просто приснился кошмар. Вот именно – кошмар. Нет тут никакого оборотня.

– Бросил бы ты эти джедайские штучки, потому что у тебя дерьмово получается, – усмехнулась я.

Он откашлялся и неуверенно продолжил гнуть свое:

– Может, ты головой ударилась? – Калеб говорил полушепотом, словно боялся, что нас услышат соседи. Протянул руки и аккуратно направил меня обратно к кровати. – Ты не кричишь и не убегаешь. Почему?

Я вздрогнула и закусила губу. Действительно, как ему объяснить?

– Я как бы уже в курсе.

– Откуда? – воскликнул Калеб, и я на него шикнула. – Откуда ты знаешь? В ту ночь, когда меня ранили, я проболтался?

Он тяжело сел на пол, вперил в меня пытливый взгляд и застонал. Я покачала головой, но мое молчание, казалось, сделало его еще пытливее.

– Просто сопоставила некоторые факты и догадалась. Ты не первый оборотень, которого я встречаю.

– Это не важно. Я никому не навредил. Я не придурок, воющий на луну. Это просто такая генетическая форма, как дальтонизм или шестой палец. Просто излишнее оволосение.

Я смотрела на его отсутствующее выражение лица. Какое грустное описание феномена оборотней.

– Все же, как ты про нас узнала?

Я вздохнула:

– Обещай не злиться.

– Не могу. – Калеб скрестил руки на груди. – Но обещаю не кричать, не перекидываться и все в этом роде.

Я посмотрела на него недоверчиво. Он кивнул и отошел как можно дальше – в угол.

– Ладно, выкладывай.

– Я работала с оборотнями. Четыре года я была врачом твоей стаи в Долине. Тогда меня звали Анна Модер. – Я говорила так быстро, что непонятно, как Калеб вообще мог что-то разобрать. Но он определенно был шокирован.

– Милая маленькая доктор Модер, которая загонялась по каждому пустяку?

Я кивнула.

Калеб вздохнул, а затем расхохотался.

– Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти, пытаясь скрыть от тебя свои маленькие волчьи проблемы? Ты знаешь, как тяжело нам долго и регулярно не перекидываться?

– Извини. – Я отчаянно старалась скрыть улыбку. Вид голого оборотня, расположившегося напротив, казался совсем нелогичным. – Мне не хотелось тебя так заморачивать, к тому же, я поначалу не знала, можно ли тебе доверять. А потом стола уже поздно признаваться, я запаниковала, вот тебе и пожалуйста. К тому же забавно было бы узнать, как далеко ты готов зайти, чтобы скрыть свою волчью сущность.

– Значит, тебе все известно? – переспросил Калеб осторожно.

– Не все, конечно, но многое. Я врачевала Самсона – и царапины от ежевики, и порванный медведем зад.

Оборотень вздрогнул:

– Ты знаешь всю мою семью?

Я кивнула.

– И ты в курсе семейных баек?

Еще один кивок.

– И даже ту, про лося, слышала?

Я изогнула брови:

– Э-э-э… Нет.

– Неважно.

Я поднялась и указала на кровать:

– Может, не стоит сидеть на полу, когда мы открыли друг другу карты?

Он бросился через всю комнату, нырнул на кровать и смешно заерзал, стараясь устроиться поудобней. Приподнял одеяло, приглашая прилечь рядом. Калеб откинулся на спинку в изголовье и притянул меня к груди, откинул волосы с моего лба.

– Так ты доктор.

– Специализировалась на неотложной помощи, но несколько лет назад перешла к семейной практике. Мне пришлось оставить работу по… личным причинам.

– Ясное дело, – пробормотал Калеб.

Когда я недоуменно на него посмотрела, добавил: – Просто удивлен. Думал, мы тут в равных условиях.

– Я все та же, просто у меня кое-какие затруднения, о которых тебе неизвестно.

– Но у тебя должно быть много денег, более комфортные условия. Почему ты ночуешь в дешевых мотелях и работаешь в бакалейных магазинах?

– Да, раньше я хорошо зарабатывала. И жила в приличном месте. И, сказать по правде, была несчастной. Сейчас я чувствую себя намного лучше.

– Почему? – спросил он, и мы оба хмыкнули.

– Потому что Гленн не может до меня добраться. Я уже привыкла думать о Тампе, как о доме, но тут появился Гленн и разбил мне лицо, проломив челюсть. А до этого он преследовал меня исподтишка на работе, пока коллеги не стали от меня шарахаться, потому что никто не знал, что мой чокнутый бывший сможет выкинуть в следующий раз. Люди нервничали, когда я оказывалась рядом. Мне казалось, что я вовлекаю окружающих в собственные неприятности.

Казалось, Калеб сознательно проигнорировал несколько необычных деталей в моем рассказе – например, факт моего избиения.

– И в этом заключается твой план – колесить по всей стране до страшного суда?

– Не до страшного суда, а всего пару лет!

– Дерьмовый план.

– Ну да, твой-то – дождаться пока ты перекинешься рядом со мной во сне, чтобы рассказать о своей волчьей натуре – куда как лучше!

– Я собирал тебе рассказать! – запротестовал Калеб. – Это же не так просто. Ты понимаешь, насколько все оказалось бы проще, признайся ты заранее, что тебе все известно!

– Значит, в том, что ты темнил, виновата я?