Ифнесс отрицательно покачал головой: «Корреспондентов мало, планет много».

«Как вы прилетели? Как вернетесь на Землю?»

«Опять же, предпочел бы не распространяться на эту тему».

Раздраженный Этцвейн не успел ответить — его ошейник испустил резкий звенящий писк. Ифнесс вскочил на ноги и во мгновение ока оказался у ошейника: зуммер замолчал. Наступила тяжелая, неприятная тишина. «Где-то, — подумал Этцвейн, — Человек Без Лица недовольно отвернулся от приборов».

«Превосходно! — заявил Ифнесс. — Вами интересуется Аноме. Остается узнать, кто он такой».

«Завидую вашей уверенности, — отозвался Этцвейн. — Как мы его найдем?»

«Тактическая задача — в свое время мы ее обсудим. В данный момент я хотел бы вернуться к занятию, прерванному нашей встречей на площади. Я собирался обедать».

Ифнесс и Этцвейн, надевший выпотрошенный ошейник, вернулись на площадь Корпорации. Здесь они держались под арками окружавшей площадь сводчатой галереи, стараясь не попадаться на глаза наблюдателю в управлении Корпорации. Этцвейн взглянул на бордовую стену объявлений: лилового документа в черной рамке уже не было. Он поделился наблюдением с историком.

«Еще одно свидетельство чувствительности Аноме, — безмятежно заметил Ифнесс. — Наша задача упрощается».

«Каким образом?» — возмутился Этцвейн. Высокомерие землянина становилось невыносимым.

Ифнесс огляделся по сторонам, поднял брови и тихо сказал тоном врача у постели больного: «Следует побудить Аноме к неосторожности. Охотник не замечает птицу, притаившуюся в листве, пока та не вспорхнет. Так и мы: нужно создать ситуацию, вынуждающую Человека Без Лица проверить обстоятельства самостоятельно, не полагаясь на благотворителей. Тот факт, что он снял ответ с вашими комментариями, означает, что вопрос о рогушкоях для него неудобен, щекотлив — возможно, даже опасен. Вероятность личного расследования с его стороны повышается».

Этцвейн сардонически хмыкнул: «Пусть так. Какую ситуацию вы предлагаете создать?»

«Об этом придется поговорить. Сначала давайте пообедаем».

Они заняли места в лоджии ресторана «Закоренелый язычник». Подали закуски. Ифнесс ни в чем себе не отказывал. Этцвейн, подозревая, что ему придется платить из своего кармана, обошелся обедом поскромнее. В конце концов, однако, Ифнесс рассчитался за двоих и откинулся на спинку кресла, прихлебывая десертное вино: «Итак, к делу. Человек Без Лица вежливо ответил на петицию, стоившую пятьсот флоринов, и проявил к вам интерес только после того, как вы выразили недовольство. Это позволяет откалибровать один из параметров».

Этцвейн не понимал, к чему клонит корреспондент Института.

Ифнесс рассуждал: «Мы должны держаться в рамках гарвийских законов, не предоставляя Эстетической Корпорации никакого повода к действию. Например, мы могли бы объявить о проведении публичной лекции о рогушкоях, посулив самые поразительные откровения. Человек Без Лица проявил беспокойство по поводу распространения такой информации. Вероятно, он достаточно заинтересуется и окажется в числе слушателей».

«Предположим, — согласился Этцвейн. — Кто будет читать лекцию?»

«Этот вопрос требует обстоятельного размышления, — заявил Ифнесс. — Вернемся в коттедж. Мне нужно снова изменить конструкцию вашего ошейника — чтобы он стал не только предупреждающим устройством, но и, так сказать, средством нападения».

Снова в коттедже, Ифнесс два часа работал над ошейником Этцвейна. Наконец он отложил инструменты: теперь пара малозаметных проводков соединяла ошейник с катушкой из пятидесяти витков, привязанной к куску плотного картона. «Антенна-пеленгатор, — пояснил Ифнесс. — Носите катушку под нижней рубашкой. Вибраторы в ошейнике известят вас о попытке узнать ваши координаты или оторвать вам голову. Поворачиваясь, вы сможете определить, откуда поступает сигнал — он максимально усилится, когда вы будете стоять лицом к Аноме. Позвольте надеть на вас ошейник».

Этцвейн подчинился без энтузиазма: «Дело дрянь, — ворчал он. — Мне предстоит служить наживкой».

Ифнесс Иллинет позволил себе ледяную улыбку: «Что-то в этом роде. Теперь слушайте внимательно. Если вы почувствуете вибрацию с тыльной стороны шеи, значит, передан детонирующий сигнал. Поисковый сигнал вызовет вибрацию справа. В любом случае постарайтесь сразу повернуться так, чтобы вибрация стала максимальной. Человек, передающий сигнал, будет прямо перед вами».

Этцвейн мрачно кивнул: «А вы?»

«Со мной будет сходное устройство. Если повезет, вместе мы успеем запеленговать источник сигнала».

«А если не повезет?»

«Откровенно говоря, думаю, что ничего не получится. Трудно рассчитывать на удачу с первой попытки. Даже если мы вспугнем дичь, другая птица может вспорхнуть в тот же момент и спутать наши планы. Так или иначе, я возьму с собой камеру. По меньшей мере у нас будет точная запись происходившего».

По всему Гарвию, в местах, предназначенных для публичных объявлений, висели большие плакаты, напечатанные коричневым и черным шрифтом на белой бумаге с желтым бордюром — цвета символизировали страшные, судьбоносные вести с жуткими сенсационными подробностями:

«РОГУШКОИ РАЗОБЛАЧЕНЫ!

Бешеные дикари, грабители, насильники, оскверняющие нашу землю — кто они? Откуда? Зачем? ОТВАЖНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК (ПОЖЕЛАВШИЙ ОСТАТЬСЯ НЕИЗВЕСТНЫМ) ТОЛЬКО ЧТО ВЕРНУЛСЯ ИЗ ХВАНА. ОН ПОВЕДАЕТ О ПОРАЗИТЕЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ И ВЫСКАЖЕТ ЕЩЕ БОЛЕЕ ПОРАЗИТЕЛЬНЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ! КТО НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА РАСПРОСТРАНЕНИЕ БУЙНОЙ ЗАРАЗЫ? СПЕШИТЕ УСЛЫШАТЬ НЕВЕРОЯТНОЕ ОБВИНЕНИЕ!

КЬЯЛИСДЕНЬ,

ШЕСТЬ ЧАСОВ ПОПОЛУДНИ ПАВИЛЬОН ОБЩЕСТВЕННЫХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ ПАРК ПАНДАМОНОВ».

Плакаты наклеили на сотнях досок объявлений, и даже столичные жители стали их читать, замечая одну и ту же надпись на трех или четырех углах. Ифнесс остался доволен произведенным эффектом: «Человек Без Лица не сможет нас игнорировать. И в то же время мы не подаем повода для вмешательства — ни ему, ни Корпорации».

Этцвейн отвечал с угрюмым сарказмом: «Почему бы вам самому не выступить в роли «отважного путешественника, пожелавшего остаться неизвестным»?»

Ифнесс весело рассмеялся — без всякого смущения: «Как? Друидийн-виртуоз Гастель Этцвейн боится публичного выступления? Вы предпочли бы, чтобы в тавернах за вас играл кто-нибудь другой?»

«Это совсем не то».

«Не спорю. Но в качестве «отважного путешественника» я не смог бы пользоваться камерой. Вы хорошо запомнили текст?»

«Настолько, насколько требуется! — рычал Этцвейн. — Честно говоря, я не нанимался плясать под вашу дудку. Чего доброго, схватят меня дискриминаторы[18] и сошлют в колодках на остров Каменотесов, пока вы будете рассиживать в «Закоренелом язычнике» и пробовать заливных строматов с омлетом из яиц бельджамарского ингера».

«Маловероятно, — обронил Ифнесс. — Возможно, но маловероятно».

Этцвейн проворчал нечто невразумительное. В амплуа «отважного путешественника» он носил широченную тяжелую папаху на черном меху и холщовые штаны песчаного цвета, заправленные в черные сапоги — наряд шкорийского горца. Эмблема музыканта на ошейнике нисколько не противоречила роли искателя приключений. Стройный, подтянутый, с проницательным и нервным лицом, в горском костюме Гастель Этцвейн выглядел лихо, экстравагантно. Незаметно для него самого одежда влияла на походку и манеры, даже на образ мыслей. Ему не нужно было притворяться, чтобы производить впечатление видавшего виды странника, чуждого городской суете. Ифнесс Иллинет, в темно-серых брюках, свободной белой рубашке и мягкой серой куртке, оставался самим собой. Даже если землянина что-то беспокоило, внешность его не позволяла об этом судить. Этцвейн, напротив, с трудом сдерживал волнение.