— А если бы Марья Федоровна увидела? Поймала! Она бы нам уши бы точно поотрывала, а тебе, — прищурилась, вспомнив рассказ девчонок, — и не только уши.

— Но ведь не поймала, — лучась довольством, проурчал он, — А я тебя… — Один плавный шаг, и его руки оказались за моей спиной, — поймал, — прошептал он мне в губы.

Смех, как рукой сняло. Зато тело стало совсем непослушным. Ноги к полу приросли, пальцы снова в кофту вцепились. И хоть тресни, отпускать не хотели. Сердце совсем ошалело, то замирало и в пятки падало, то к самому горлу подскакивало, когда хотелось сказать что-нибудь, чтобы гостя внезапного прогнать. Но и слова выдавить не могла. Только в глаза его светлые, зеленые вглядывалась, тонула и забывалась. А когда губ коснулось его теплое дыхание, то и голову потеряла, мир закружился, увлекая меня за собой.

— Моя птичка, — прошептал он и легонько губ коснулся.

Осторожно, словно ждал, что я оттолкну. А у меня совсем сил не осталось на борьбу. Вот сейчас поцелую, окунусь в его тепло, а завтра сбегу. Сбегу, куда глаза глядят. И без всяких знаний проживу, до Мстиславы доберусь. А сейчас… На носочки встала, обвила его шею руками и сама за поцелуем потянулась.

А Раду большего оказалось и не нужно. Широкая ладонь прошлась по моей спине, вынуждая притиснуться к сильному телу, вторая рука зарылась в мои волосы, которые неизвестно когда распустить успел. Оттянул их и приник к губам. Жадно, сладко и яростно. Играючи скользнул языком по моим губам, нежно куснулся языка и довольно заурчал, видимо, почувствовав дрожь, которая прокатилась по моему телу. Но я только с большей яростью отвечала ему. Хотелось напиться этим поцелуем, согреться в этих собственнических объятиях, слышать его тяжелое дыхание, которое с хрипами вырывается из груди в перерывах между поцелуями, и тот ласковый бред, который он шептал, покрывая мое лицо поцелуями. И я улыбалась, не сопротивлялась, только глаза не открывала, потому что их уже жгли слезы. Это из-за внутренней борьбы. Я так хотела, чтобы эти минутки сумасшествия, когда я внезапно оказалась полностью в его власти, никогда не заканчивались. Но я знала, что так нельзя. Что своей улыбкой все испортила. А он своим приходом только все усугубил.

— Что же ты бежишь от меня, птенчик, — шептал он, подхватывая меня на руки.

Дошел до моей кровати, всколыхнув во мне волну паники, но вопреки моим мыслям, укладывать меня не стал. Сел сам, усадил меня на свои колени и покрыл шею легкими летящими поцелуями. Тяжелый полустон-полувздох вырвался сам собой. Тело уже горело, низ живота налился щекочущей жаркой тяжестью, а перед глазами плыл туман.

— Прости, прости, Миланка, если сделал, что не так, — уткнувшись носом в мои волосы, глубоко вдохнул и снова принялся зацеловывать меня. — Прости, если обидел, только не убегай, моя красавица.

Убегу. Обязательно убегу. Но не сегодня. Врать не стану. Отшучусь.

— Сейчас Марья Федоровна придет, — прошептала я припухшими горящими губами, — и ни ты, ни я убежать не сможем. Она нам ноги вырвет, спички вставит, чтобы больше не бегали. Ты — по девкам, я — вообще.

— Не придет она, — шепот коснулся уха. А потом его коснулись и губы, пуская по телу лавину мурашек. — Она на другом конце парней гоняет. Некогда ей нами заниматься, — прикусил мочку уха, сорвав очередной стон, который заставил меня густо покраснеть, и усмехнулся. — Милая, моя милая девочка! Миланка! Я так по тебе скучал. А ты чернее тучи ходила, глаза отводила, да нос воротила. За что ты так со мной? — заглянул он в глаза, словно в самую глубь души забраться хотел.

А я… А что я ему скажу? Не хочу правду говорить. Жуткая она, безнадежная, беспросветная. Но я все равно верю, что у меня все получится, ведь, если не верить, то и жить незачем. Так что, придется вести себя, как настоящая ведьма. Настоящая безрассудная ведьма.

Склонилась, нашла его губы и поцеловала. Со всем своим желанием, со всей своей влюбленностью, жадностью, страхом и верой. Хотела в этом поцелуе передать все свои чувства, поделиться с ним и забыться на мгновение. И у меня получилось, несмотря на то, что он быстро перехватил инициативу и буквально распластал меня у себя на руках.