— Как две седьмицы? — выдохнула я. — Мы как Марьяну нашли, на третий день нашего пути, так в ночь в Лес отправились… А там… там, — беспомощно перевела взгляд на Стаса. У меня время там протекало необычно. Сколько я была в отключке, даже не представляла, да и ориентироваться во времени там невозможно. Никаких намеков. Наверное, и днем, и ночью серая непроглядная хмарь. Но Стас-то должен был заметить.

— По ощущениям прошло около суток, — подтвердил мои догадки Стас. Выходит, там время совсем иначе идет. — Может, двое, — с смонением протянул он. — Не больше.

— Хвала природе, живые, — выдохнула Лия. — Напиться хотите или умыться? Купаться-то уже поздновато.

— Нет, — заторможенно качнула головой, потому что еще не пришла в себя от новостей. Две недели! Две! Это же ужас. Так задержались бы там, и вся жизнь мимо прошла. — Хотели узнать, — немного замялась и все же спросила о том, что так волновало: — Рад, он жив? — голос осип внезапно. От одной мысли, что мы не успели, душа похолодела.

— Жив, что с ним станется, — фыркнула Айя.

— Точно?

— Точно, — отмахнулась Лия, — помер бы, нам бы уже донесли. Да и почувствовали бы мы. Живой он. И вы живые, хвала Природе. Возвращайтесь скорее. Вас там уже заждались.

Перекинувшись с нами еще парой фраз, берегини ушли. На душе стало легко и свободно. Еще один камень, который давил на сердце, рухнул. И снова захотелось броситься к единственному человеку, который был рядом, с объятиями, расцеловать его в обе щеки и тысячу раз сказать «спасибо». Но этот порыв я сдержала. Еще и смутилась от воспоминаний о том, что случилось в прошлый раз. Стас лишь выразительно выгнул бровь, когда заметил перемены в моем настроении. Но я помотала головой и не стала ничего пояснять.

К Марьяне вернулись с рассветом. Женщина, как и ее огромный, как медведь, муж с доброй улыбкой, встретила нас взволнованными глазами. Но шумно, с облегчением выдохнула, когда мы поведали о том, что все прошло хорошо. Дневник ее мамы тоже вернули. Изрядно потрепанный, с опаленными краями и темными пятнами крови на обложке. Марьяна благодарила нас, не скрывая слез. Что бы ни натворила ее мама, а любила ее Марьяна сильно и искренне.

Нас уговаривали остаться, отдохнуть, но помня о двух неделях (боже, я до сих пор не могу в это поверить), мы согласились только позавтракать, не стали отказываться от выпечки в дорогу и кое-какой снеди, а после, запрыгнув на лошадь, отправились в путь.

Неловкость вскоре отступила. Радость поутихла, но теплилась на глубине души. Зато проснулось здоровое любопытство. И как бы я с ним не боролась, но все же не сдержалась.

— Стас, — бросила взгляд через плечо на парня, который придерживал меня за талию, — а почему там, — передернула плечами от воспоминаний, — ты был таким, мягко говоря, необычным.

Он помолчал. И когда пауза уже неприлично затянулась, а я решила, что ответов мне снова не услышать, он все же заговорил:

— Не знаю, кнопка, но есть предположение.

— И какое? — снова взглянула на него и поймала в ответ теплую снисходительную улыбку.

— Думаю, там, на границе живых и мертвых, душа становится ярче и проявляется. Там мы обретаем истинный облик. Ты вот, — он снова улыбнулся и прижал меня к своей спине, голос прозвучал тихо, а уха коснулось теплое дыхание, — светлая ведьма до кончиков пальцев. Светлая, храбрая и очень-очень сильная.

Кашлянула, чтобы скрыть смущение, которое уже норовило выплеснуться на щеки обжигающим румянцем. Что он творит? Зачем? Это связь эта дурацкая так повлияла? Раньше он не был таким…таким странным. Или это я так реагирую?

— А с тобой, — прочистила горло, — почему ты такой?

— А я, кнопка, погонщик. У нас есть свои тайны, но всем известно, что с драконом мы проходим ритуал привязки. И, думаю, то, что ты увидела — ее результат.

— А что за ритуал? — нет, я снова не удержалась и обернулась. А он снова улыбался, как маленькой и глупенькой.

— А об этом мы, может быть, когда-нибудь поговорим. При определенных обстоятельствах, — подмигнул и улыбнулся так широко, что я замерла, не веря своим глазам. Вот такой улыбки, какой-то по-хулигански мальчишеской я еще никогда не видела у него. Теперь понятно, почему девчонки и по этому Покровскому с ума сходили. Если он хоть иногда выдавал вот это, от которого воздух из легких вышибало, то неудивительно. Младшему до старшего еще расти и расти. Рад! От мысли о нем сердце застучало быстрее. В груди защемило от радости и предвкушения. Неужели? Неужели, я теперь смогу быть счастливой без оглядки? Раньше я об этом и думать боялась… А теперь… И теперь страшно. Страшно сойти с ума от нетерпения. Что скажу? Как он встретит?