— Смотри, Корнелий, сломаешь ты себе голову!…

— Что же остается делать? Кто за нас будет полученные доллары отрабатывать? Какое донесение Жоре пошлем? Что «дяде Васе» скажем?

— Не послать ли нам их к чертовой матери со всеми их долларами?

— Чтобы они выдали нас госбезопасности? Нет уж, попали к ним в ярмо, будем тянуть лямку, тем более что за это не так уж плохо платят. Да и поставляем мы им пока форменную «липу». Сочинил ведь я, что профессор Кречетов ведет интенсивное зондирование внутреннего ядра планеты мощным генератором нейтрино. Вернее, не знаем мы этого, предполагаем только, а сообщили, будто нам это достоверно известно. Теперь надо подкрепить нашу догадку какими-то вескими фактами.

— И ты надеешься, что профессор Кречетов тебе что-нибудь расскажет? Да он тебя после вчерашнего на пушечный выстрел не подпустит.

— Я и не собираюсь расспрашивать его об этом. За нас с тобой «Гномик» поработает. Уж от него-то у профессора Кречетова не должно быть секретов.

— А «дяде Васе» мы ничего не будем докладывать?

— Зачем же его беспокоить? Он вообще просил пореже с ним встречаться.

— Может быть, и в самом деле?…

— Да что ты панику поднимаешь! Не ожидал я этого от тебя… Иди-ка лучше спать, а я подумаю, что нам завтра делать.

Утром Корнелий просыпается в хорошем настроении — вчерашних тревог как не бывало.

— Хватит дрыхнуть, паникер несчастный!-весело кричит он, стягивая с Вадима простыню.- Рубанем сей-час чего-нибудь — и на работу.

С «привратниками» приморского корпуса Литфонда у них уже установились самые добрые отношения, и они принимают их за своих курсовочников. Бравый старичок с военной выправкой, дежурящий у проходной двери чаще других, почему-то даже уверен, что Корнелий и Вадим — сатирики, сотрудники «Крокодила».

— Здравия желаем, кацо!- весело приветствует ег.о Корнелий.- Что нового на вверенном вам объекте?

— А вы чего так поздно?

— Почему поздно, дорогой?

— Потому что на Пицунду все уехали. Целых два автобуса.

— И профессор?

— Нет, профессор опять в Адлер, в аэропорт а остальные почти все в Пицунду. И эта красавица Варя тоже. Профессор сам ее усадил в автобус.

— Ну что будем делать?- упавшим голосом спрашивает Вадим.- Махнем, может быть, вслед за ними на такси?

— Нет, не махнем. Раз профессор не поехал в Пицунду, нам тоже нечего там делать.

— На эти, как их?… Ископаемые сосны не худо бы посмотреть…

— Сам ты ископаемый, а сосны реликтовые. И откуда вдруг у тебя интерес к этим древностям? Скажи лучше, с Варей захотелось побыть. Но нам сейчас о другом нужно думать. Нужно Варе подарочек какой-то сообразить. Но не дорогой. Дорогой она не примет, да и дядя ей не разрешит. А главное, чтобы он и ей и нам службу сослужил. Шевельнем мозгами в этом направлении.

Профессор Кречетов возвращается в Гагру на другой день утром. Весь вчерашний день он провел у академика Иванова в Голубой бухте под Геленджиком. Он привез Дмитрию Сергеевичу свои расчеты и те соображения, которые подсказали ему тбилисские геофизики. Академик долго и придирчиво изучал все это, потом заметил:

— Доводы тбилисских геофизиков кажутся мне разумными. Может быть, и в самом деле не стоит рисковать еще одним местным землетрясением? Они зарегистрировали, значит, последний наш импульс во всех сейсмических районах Кавказа?

— Они регистрировали и прежние, только сейсмичность их была значительно слабее. Но ведь и импульс вашего нейтринного генератора был тогда вдвое меньше.

— Да, не будем больше рисковать,- решил академик.- За границей и так пишут уже, что мы с вами испытываем какое-то геологическое оружие.

— Неужели и фамилии наши называют?

— Вот это-то и удивительно. Надеюсь, вы не давали никому из иностранных журналистов информации о нашей работе? Ну, а фантасты ваши не могли чего-нибудь опубликовать?

— Фантасты не журналисты. Им нужно время, чтобы что-нибудь написать. Один из них — Алексей Русин — уже пишет повесть об ответственности ученых за современный физический эксперимент глобального характера, но я лично даже поощряю его поскорее осуществить этот замысел.

— Ну, а что касается меня, то я, как видите, не глух к зову рассудка и не только прекращаю свои эксперименты, но и вылечу завтра в Академию наук со всеми вашими расчетами и собственными соображениями. Весьма вероятно, что вас вызовут туда тоже, так что будьте к этому готовы.

Уже поздно — двенадцатый час. Алексей стоит в лоджии, раздумывая: лечь сегодня пораньше или почитать еще немного?

Далеко в море медленно движется большой лайнер с тремя ярусами огоньков. Прожекторы пограничных застав выхватывают из темноты еще какие-то суда, обрушивая потоки голубоватого света на берегоукрепительные стены и парапеты набережных.

«Нужно, пожалуй, лечь пораньше…» — решает Алексей и идет в комнату. Но едва он подходит к постели, как слышит стук в дверь. И сразу же к нему входит Кречетов. Он явно чем-то взволнован.

— Хорошо, что вы еще не спите,- торопливо говорит профессор.-Зайдите тогда ко мне…

Алексей идет за ним, ничего не понимая. В комнате Кречетова горят все лампы, стол отодвинут от стены, стулья вынесены в лоджию.

— Удивляетесь этой живописной картине? — мрачно усмехается Леонид Александрович.- А знаете, что я тут делал? Производил обыск у самого себя. По какой причине? Не знаю даже, как вам ответить на это… По интуитивной, пожалуй.

Некоторое время он молча смотрит на эстамп, висящий над столом, потом снимает его со стены и внимательно рассматривает со всех сторон.

— Наверное, я произвожу на вас впечатление сумасшедшего с симптомами мании преследования? — спрашивает он, обернувшись к Алексею.- А между тем повод к самообыскиванию вполне реальный. Не очень понятно? Сейчас объясню. Дело, видите ли, в том, что в комнате академика Иванова в Геленджике обнаружен тайно установленный микромагнитофон. Вот я и решил, что подобное устройство может быть установлено и у меня, но ничего пока не нашел…

Леонид Александрович растерянно разводит руками.

Осмотрев комнату профессора, Алексей спрашивает:

— Диван и матрас вы, конечно…

— Да, вывертывал все почти наизнанку. Не исключено, что ситуация тут такая же, как в «Украденном письме» Эдгара По. Помните, как в этом рассказе провел префекта парижской полиции министр «Д», спрятавший в своем кабинете письмо, компрометирующее высокопоставленную особу?

Стараясь запечатлеть в зрительной памяти все, что находится в комнате профессора Кречетова, Алексей всматривается в каждую деталь ее обстановки и спрашивает:

— А где же Варин зонтик?

— Какой зонтик? — не сразу понимает его вопрос профессор.- Ах, этот новый, «противосолнечный», как она его называет. Он стоял тут в углу возле моего письменного стола, но я вынес его на лоджию.

— Вы знаете, что этот зонтик подарил Варе Вадим?

Кречетов почти бегом бросается на лоджию и возвращается оттуда с изящным, скромным зонтиком в руках. Торопливо раскрыв его, медленно вращает, тщательно рассматривая со всех сторон.

— Обратите внимание на ручку,- советует Алексей.

— Да, пожалуй, это единственное место, где можно что-нибудь спрятать.

Пластмассовая грушеобразная ручка зонта в руках профессора начинает медленно вращаться по мелким виткам нарезки.

— Ну да, так оно и есть! — со вздохом облегчения восклицает Леонид Александрович, извлекая из отвинченной ручки продолговатое устройство.- Это, конечно, микромагнитофончик…

Неожиданный стук в дверь прерывает профессора.

— Войдите,- не совсем уверенно произносит он.

Дверь открывается, и Алексей видит того самого человека, которого заметил он сначала в поезде, а затем здесь, в Доме творчества, возле комнаты Кречетова.

— Очень хорошо, что вы пришли, товарищ капитан,- с облегченным вздохом говорит ему Кречетов.- А я уже к вам собирался… Видите, какую штуку удалось обнаружить в Варином зонтике.