МЯГКИЕ ЗЕРКАЛА[1]

Фантастический роман

За окном бесновалась пурга. Где-то там, во тьме кромешной, с разбойничьим посвистом закручивались и налетали на стекло тугие снежные вихри. В холле было тепло, сумеречно и уютно. Поверхность стекла, словно широкое черное зеркало, отражала трепет каминного пламени. Трещали поленья, пахло сосновой смолой.

Наслаждаясь уютом просторного низкого кресла, Альбертас Грижас перечитывал Гоголя. Ноги приятно гудели. На лыжной прогулке ветер выдул из головы все сегодняшние заботы. А в операторской заодно вылетела из головы и половина забот на сутки вперед. Легкость в мыслях необыкновенная.

Под потолком блеснула зарница.

— Телевизит разрешаю, — произнес Грижас обычную формулу для автоматики двусторонней видеосвязи.

Визитер не явился.

Грнжас обвел глазами слабо освещенный пламенем камина холл, посмотрел в потолок; резные деревянные балки, казалось, подрагивали под натиском непогоды. В конце концов, кто-то мог ошибиться в выборе индекса абонента видеосвязи. Но в таких случаях телевизит отменяется вспышкой синего светосигнала. Ни визитера, ни вспышки. Грижас взглянул на розовые цифры часового табло — время позднее, без малого полночь. Взялся за подлокотники, собираясь покинуть кресло, да так и замер с открытым ртом и поднятыми бровями. Перед ним прямо из воздуха вылепилось рослое, широкоплечее привидение…

На первый взгляд это был классический средневековый фантом, от макушки до пят укутанный в белое. Неровные (сделанные, видимо, наспех) прорези для глаз несколько портили общее впечатление.

— Добрый вечер, — проговорил фантом по-английски. Голос глухой, неприятно гундосый — будто от сильной простуды.

— Добрая полночь, — поправил Грижас. По-русски. Из принципа. И, развлекаясь, добавил: — Милорд.

Двуязычная речь побудила к действию автоматику экспресс-переводчика. Было слышно, как лингверсор, шурша и вибрируя, подбирал для голоса визитера адекватную матрицу простудно-гундосого тона. Деликатный фантом (явно вразрез с обычаями нагловатых призраков англосаксонской замковой популяции) бормотал извинения:

— Прошу простить великодушно. В столь поздний час…

И в этот момент имитатор часового боя приступил к своим информативно-звуковым обязанностям: «Бам… бам… бам…» Полночь. Грижас с удовольствием ощутил себя в атмосфере милого домашнего телеспектакля.

— Ничего, — сказал он. — Возникли вы даже чуть раньше срока, традиционного для некротических таинств. Приветствую нас в моем… гм… на моей охотничьей вилле. Садитесь. Присядьте там… э-э… у себя.

— Спасибо, я постою. Поверьте, я чувствую неловкость…

— Пустое, сударь, пустое! — Беспечным взмахом руки Грижас поторопился смягчить ситуацию. — Меня как медика больше волнует ваш носоглоточный дефект. Надеюсь, не простудного характера?

— Нет, к медицине это не имеет касательства. Зажатый пальцами нос — вот и все.

Прощупав взглядом белую фигуру гостя, Грижас спросил:

— Балахон, сооруженный вами из постельного белья, и все другое наводят на мысль, что вопросы типа «С кем имею честь?» бесполезны, не так ли?

— Сожалею, но пусть мое имя останется в тайне. И пусть мой английский вас не смущает. Я вынужден камуфлировать свою речь неродным языком. Не надо, чтобы вы опознали мой голос.

Тройная мера предосторожности: искаженный «простудой» неродной язык в сочетании с переводом. Остроумно. Однако не слишком ли много для телеспектакля домашней режиссуры?..

Заинтригованный Грижас чувствовал: визитер до конца намерен упорствовать в этой игре. Тем любопытнее было бы попытаться его опознать. Полночный курьер потустороннего мира стоял спокойно и прямо — двухметровым белым столбом. Чей рост? Леонида Хабарова? Дениса Лапина? Егора Бакланова? Михайленко? Круглова?.. Здесь многие такого же роста. По крайней мере — более половины. На редкость рослый народ. Упрямый вдобавок. И с пресловутой сибирской амбицией.

— Занятно, сударь, занятно… А если мне все же удастся вас опознать?

— Надеюсь, что нет. Сохраняя инкогнито, я оберегаю ваше спокойствие. Не надо, чтобы этот мимолетный контакт обернулся для вас чем-то вроде серьезного происшествия детективного свойства…

В словах визитера Грижас явственно уловил наличие намекающей интонации. Суть намека осталась, правда, в тени, но почему-то вспомнилась загадочная, восьмилетней давности история с «чужаком» на борту «Лунной радуги». Нет-нет да и вылезет эта колючка-воспоминание — ни к месту, ни но времени. Бесполезная, как прошлогодний снег. Вылезет и кольнет в старую ранку неутоленного любопытства…

— Если у вас ко мне дело, милорд, дальновиднее было бы появиться с открытым забралом.

— Не уверен. — Визитер переступил с ноги на ногу, и складки экстравагантного одеяния колыхнулись. — Прошу и, более того, рекомендую принять мою маскировку как должное. Тем самым вы избавляете себя от ненужного перерасхода интеллектуальной энергии, а меня от вполне вероятного выговора по служебной линии.

Это был деликатный, но достаточно откровенный нажим. Грижас прищурился:

— А собственно, кому и чему вы служите?

— Людям. Прогрессу.

— Похвально. Я тоже. А на каком участке, если не секрет?

— Мой участок — Международное управление космической безопасности, Восточный филиал.

— Вот как!.. — протянул Грижас, меняя тон разговора.

— Очень досадно, что наши участки соприкоснулись, — посетовал визитер. — Мне нужна консультация. По вопросам физиолептики.

— Физиолептики?.. А конкретнее?

— Конкретнее речь пойдет о физиолептической карте.

— Единая ФЛК вашего организма находится, как и положено, в ФЛ-картотеке. И довольно далеко отсюда — в отделе контроля и диагностики Международного центра космической медикологии. Вы должны это знать.

— Я это знаю. Меня интересует, чьи ФЛ-карты есть у вас. Здесь, на месте. Ведь проводите вы какие-то записи на профилактических медосмотрах.