уверенный в том, что ничего из этой затеи не выйдет. Однако природа

подшутила над ним. Едва оператор приготовил для съемки аппарат, как

раздался грохот и с верха двухкилометровой стены понеслась на черном

фоне скал густыми клубами снежной пыли огромная лавина, освещенная с

боку лучами солнца. Забыв испугаться, оператор с профессиональным

азартом принялся крутить ручку киноаппарата, а остальные щелкать

фотоаппаратами. Лавина стремительно неслась на «охотников за кадрами»,

и лишь в последний момент глубокие трещины ослабили ее мощность и

изменили направление. Когда группа вернулась в лагерь, она не нашла там

обеда: повар решил, что готовить его незачем.

Носильщики постепенно подносили в верхние лагеря снаряжение и

питание. «Смотрите, как они странно спускаются»,— заметил однажды

Гущин. К лагерю несли на руках носильщика Джамбая Ирале. Тяжелого

заболевания (воспаление легких) на высоте 4600 метров — он не перенес.

После смерти маленького Джамбая суеверные носильщики превратились

из друзей альпинистов в их ярых врагов. «Нас ведут на смерть»,—

твердили они. На следующий день мы узнали, что все носильщики решили

спуститься вниз и разойтись по домам. Создалось напряженное положение.

Товарищеской беседой, рассказом о целях и задачах экспедиции и о

необходимости дружной работы всех для выполнения задания удалось

поколебать их решение. Носильщики, хотя и не сразу, вновь стали

преданными друзьями альпинистов.

После этого возникло затруднение с транспортом. На трудной, все

53

время разрушавшейся тропе побились лошади. Караваны приходили с

перебоями, ощущался недостаток продуктов. Решено было большую часть

группы до подхода последнего отряда направить в нижние лагери. Однако

в тот же день они вернулись. Вместе с ними пришел последний отряд с

метеорологической станцией и начальник экспедиции Н. Горбунов.

К концу августа все было готово к штурму вершины. В нем

должны» были участвовать шесть человек (две тройки).

24 августа, в день выхода, пришлось сразу же нарушить план

восхождения. Альпинист Шиянов накануне вечером заболел и на утро не

смог выйти с первой связкой.

Альпинисты Гущин и Абалаков с тяжелыми рюкзаками пошли

вверх вдвоем. Четвертый раз поднимались штурмовики по крутым

фирновым склонам к восточному гребню. Им знакома была каждая

трещина, каждый ледяной выступ. Однако альпинисты зорко и беспокойно

вглядывались в висящие на огромной высоте ледяные глыбы мульды. Три

предыдущие подъема к гребню прошли удачно. Альпинисты изучали

закономерность падения ледяных глыб. Но на всякое правило есть

исключение и это исключение давящим беспокойством томило их, пока

они не взошли на восточный гребень.

Сила лавин иногда была так велика, что кипящие снежные облака с

бешеной скоростью устремлялись вверх по склону, достигали гребня и,

перевалив его, обрушивались на палатки лагеря «5600». Снежные вихри

трепали палатки, снег набивался внутрь. Палатки уцелели лишь потому,

что были установлены на обратном скате гребня.

Когда достигли лагеря «5900», то оказалось, что он находится в

катастрофическом состоянии. Со дня его организации до начала штурма

прошло две недели. На крутом снежном гребне образовались трещины и

палатки свалились в них. Пришлось опять нарушить план и вместо

подъема вверх долбить ледорубами во льду площадки для установки

54

лагеря. Еще день простоя.

Наконец; альпинисты подошли к наиболее трудным стенам пятого

жандарма. Тяжелые рюкзаки настолько сильно тянули вниз, что несмотря

на помощь веревок, спущенных по отвесным участкам скал, лезть было

чрезвычайно трудно. Носильщики опять отказались двигаться дальше. Но

после длительных уговоров они сдались и миновали трудный участок.

«Ну здесь наши помощники будут иметь бледный вид»,— заметил

Гущин, едва переводя дыхание после преодоления второй наиболее

отвесной стены. Его беспокойство оказалось преждевременным: взглянув

вниз, альпинисты увидели на скалистой площадке три оставленных

рюкзака и далеко внизу меж камней удаляющиеся спины носильщиков.

Как быть? Неужели спускаться вниз?.. Да, пришлось снова спуститься на

площадку, дополнить свои и без того увесистые рюкзаки совершенно

необходимыми вещами и вновь проделать акробатические упражнения над

обрывом в полтора километра.

Вдали высится убеленная снегом вершина пика Коммунизма

55

Знакомые скалы кончились. Двойка полезла на шестой, самый

огромный жандарм. На обледенелых скалах плохо держат стальные гвозди

трикони. Гущин внимательно страхует Абалакова при помощи веревки,

закрепленной на железном крюке. Каскады ледяшек летят из-под ледоруба

Евгения, звенит лед, и одна за другой вырубаются ступени.

Прямо вверх идет скалистый желоб. Обходов нет. Гущин, страхуя

Абалакова через выступ, зорко, с беспокойством наблюдает за каждым его

шагом – порода слишком сыпуча. Осторожно лезет Абалаков, но вот из-

под ноги у него вырывается камень, сбивает по пути другой, третий, и

вскоре целый каскад с грохотом валится на Гущина. Один камень перебил

веревку, связывающую альпинистов, другой упал на руку Гущина. Он

содрогнулся, рука беспомощно повисла и, пошатнувшись над обрывом, он

припал к выступу.

Рука Гущина начала кровоточить. Абалаков осторожно спустился

вниз, связал по пути перебитую веревку и сделал перевязку раздробленной

кисти Гущина.

— А я и удержался только потому, что думал, что ты меня держишь,

— тихо сказал Гущин, глядя на узел веревки.

— Ну, что будем делать?

— Надо двигаться вверх, — после некоторого раздумья проговорил

Гущин...

Вскоре наступила ночь. Неведомые сыпучие скалы по-прежнему

круто уходили ввысь. Ощупью, отыскивая зацепки, Абалаков лез вверх,

уже не надеясь на страховку Гущина. Он не мог быть уверен в надежности

страховки Гущина, настолько круты и сыпучи были скалы. Товарищи

могли лишь слышать друг друга.

Гребень! Достигли маленькой площадки. Вбили крючья, обмотали

веревкой палатку, закрепив ее на крючьях, и влезли в нее, как в мешок.

Всю ночь Гущин стонал. Бинты врезались в распухшую руку, их

56

пришлось разрезать.

На утро альпинисты организовали новый лагерь на высоте 6400

метров. Проблема преодоления восточного гребня была решена! Страшно

измученные, поднялись к этому лагерю и носильщики. Сбросили груз и

немедленно пошли вниз. Эта высота оказалась для них предельной.

Через два дня к вечеру снизу донеслись обрывки слов. Абалаков

пошел навстречу. Близ выхода на гребень увидел четверку альпинистов

второй группы. Они медленно поднимались по веревке, спущенной с

гребня. Ослабевшие, они едва могли подтягиваться на веревке. На гребне

Горбунов вынужден был оставить свой рюкзак.

Наступила ночь. На этот раз вся штурмовая группа была в сборе,

уместившись в двух маленьких палатках, поставленных на небольшом

плоском

камне

острого

скалистого

гребня.

Кругом

мрак,

головокружительные обрывы, снег и мороз. Горбунову недоставало

спального мешка, оставленного им в рюкзаке далеко внизу. Абалаков

вновь спустился по знакомому гребню, ощупью находя путь и цепляясь за

скалы, и вскоре рюкзак был доставлен хозяину.

Метеорологическую станцию нужно было поднять выше. Гущин

даже с больной рукой чувствовал себя крепче каждого из последней