— А пока,— говорит Татьяна Давыдовна,— мне хочется показать, чем порадовал нас реставрированный Софийский собор.

Мы прошли в главный зал.

Рудова подвела меня к стене, на которой сияли свежие краски: черные, зеленые, голубовато-прозрачные... Словно художник хотел изобразить в свободной, вольной композиции землю, поле, воду.

— Это рисунок XI века. Представляете? А как сохранились краски!

Татьяна Давыдовна показывала, не скрывая восхищения, вскрытый фрагмент стены, где мерцали розово-коричневые узкие кирпичи-плинфы. переложенные бутовым камнем, и опорные крещатые столбы, на которых держится собор, и камень из фундамента с надписями: Копысь. Ворнишка. Видимо, это имена строителей собора, дошедший до нас памятник письменности XI века. И я подумала тогда: это прекрасно, что Рудова, директор, не разучилась удивляться...

А потом был знакомый коротки» путь в Новополоцк — вдоль реки через поля и перелески. Только теперь город показался раньше: новые кварталы шагнули навстречу Полоцку. Но, как и прежде, природа свободно вливалась в широкие улицы и от шороха кленовых листьев пoд ногами, от свежего ветерка на сосновых аллеях, от просторных берегов Двины теплело на душе: город по прежнему казался молодым и современным. На Молодежной улице, там где когда-то стояли палатки строителей, поднялся Памятник первой палатке.

Видимо, недалек тот день, когда Новополоцк и Полоцк встретятся. В беседах со мной главные архитекторы этих городов утверждали, что встреча неминуема и желательна Полоцку нужен растущий экономический потенциал города химии Новополоцку — богатая история древнего Полоцка. Проект охранных зон и зон регулируемой застройки Полоцка, принятый в 1980 году, берет под охрану почти всю историю города, и нет теперь опасений, что Новополоцк изменит лицо своего исторического предшественника.

Интересно было бы вернуться на берега Западной Двины еще через десяток лет...

Полоцк — Новополоцк — Москва

Лидия Чешкова

Смотрины в таможне

В середине дня в корпункте ТАСС в Кувейте раздался телефонный звонок: «Господин Кожевников? С вами говорят из посольства Катара. Виза для вас готова».

Наконец-то! А сколько было волнений: состоится ли долгожданная поездка в Катар?

От Эль-Кувейта до Дохи каких-нибудь сорок минут полета. Едва набрав высоту, «боинг» сразу же пошел на посадку. Несмотря на поздний час, в залах международного аэропорта Дохи шумно и многолюдно. С любопытством оглядываюсь вокруг: какие же они, катарцы? Как будут реагировать на появление советского журналиста в стране, где русских доселе и не видывали?

Первый из «аборигенов», с кем я знакомлюсь,— чиновник службы паспортного контроля. Увидев перед собой европейца, он на безукоризненном английском языке просит показать паспорт. Молча протягиваю. Катарец недоуменно вертит его в руках, тщетно пытаясь прочитать и расшифровать значение надписи на обложке. Наконец сдается. Вновь вопрос по-английски:

— Простите, откуда вы прибыли? Отвечаю на арабском:

— Приехал из Кувейта, а вообще я из Советского Союза.

— Вы из России? — изумляется катарец.— Двадцать лет здесь работаю, а русского вижу в первый раз, вот повезло!

Он просит подождать, затем скрывается за дверью служебного помещения и через несколько минут, сияя лучезарной улыбкой, вновь появляется у стойки, на сей раз в окружении коллег. И тут мне как «гостю из далекой России» устраивают настоящие смотрины. Градом сыплются вопросы. Кто вы по профессии? Где изучали арабский язык? Надолго ли к нам, в Катар?

Все-таки они не хотят верить в мое чистокровное славянское происхождение и приходят к выводу, что кто-то из моих предков наверняка был арабом. Иначе откуда русский знает арабский язык? Забегая вперед, скажу, что катарцам, с которыми приходилось общаться во время поездки, очень импонировало стремление гостя не только говорить с ними на арабском языке, но и вникнуть в особенности катарского диалекта. Секрет прост: большинство проживающих в Катаре иностранцев не обременяют себя изучением языка страны пребывания, предпочитая общаться с местными гражданами на английском языке, благо он весьма распространен среди образованных катарцев.

Каждый мой ответ оживленно комментировался, тут же следовал новый вопрос. Похоже, никто и не думал расходиться. А я, отведав уже три или четыре чашки кофе и чая, все чаще поглядывал на часы: до города еще надо было добираться добрых три десятка километров. Наконец хозяева аэропорта решили «отпустить меня с миром». Распрощались мы на стоянке такси как старые друзья...

Катар, Доха — эти экзотические названия (на арабском языке они произносятся с ударением на первом слоге) для большинства читателей звучат загадочно, ибо хорошо знакомы они лишь специалистам, занимающимся Арабским Востоком, да, пожалуй, коллекционерам марок и монет. Лишь в начале

XIX века очертания Катара появились на европейских картах. О прошлом этого небольшого (площадью всего около 11,5 тыс. кв. км) государства, расположенного на западном побережье Персидского залива, известно весьма немного. В исторических описаниях XVI—XVII веков содержатся упоминания о полуострове «Гаттар», который служил удобным транзитным пунктом для португальских, голландских, французских завоевателей, устремлявшихся на Восток, в Индию с ее сказочными богатствами.

К началу прошлого столетия население Катара составляло около 12 тысяч человек. В ту пору катарцы жили тем, что ловили рыбу, разводили мелкий рогатый скот. Однако главным их занятием являлась добыча жемчуга, который издавна считался одним из первых в мире по красоте и качеству.

Кстати, само название государства также имеет, хотя и косвенное, отношение к жемчугу. В переводе с арабского языка «катар» — дождевая капля, а, как гласит местная романтическая легенда, «из множества капель дождя, упавших в море, несколько непременно превращаются в чудесные жемчужины».

Бедуины за партой

Первый мой «рабочий» день в Катаре начался со множества телефонных звонков. Удивительно быстро весть о приезде в страну советского журналиста распространилась по Дохе. В конце концов я уяснил, что являюсь гостем министерства информации Катара, откуда за мной уже послана машина. Решив подождать ее на улице, я вышел из гостиницы.

Доха просыпалась. Установленные на минаретах мощные громкоговорители разносили по городу заунывные звуки утренней молитвы, веселый ребячий гул наполнял школьные дворы, горожане уже спешили на работу. Подбежавший мальчишка, разносчик газет, настойчиво стал предлагать мне лондонскую «Таймc» трехдневной давности и разинул рот от удивления, когда я, купив местную газету «Ар-Райя», поблагодарил его: «Шукран» — «Спасибо».

Неподалеку остановился микроавтобус, который быстро наполнился мужчинами в одинаковой синей униформе с эмблемами «КДПК». «Катар дженерал петролеум корпорейшн» (Катарская всеобщая нефтяная корпорация) — прочел я надпись на автобусе...

В последние два десятка лет упоминания о Катаре, как и о соседних с ним государствах Персидского залива, привычно ассоциируются с нефтью. В конце 40-х годов в стране были найдены крупные месторождения «черного золота» и начата их коммерческая разработка. Эти, пожалуй, главные события современной истории Катара коренным образом преобразили жизнь и облик эмирата: были заложены основы национальной нефтеперерабатывающей промышленности, инфраструктуры, отсталое в прошлом государство превратилось в один из оживленных центров торговых операций на Арабском Востоке.

— «Нефтяная биография» нашей страны сравнительно коротка,— рассказывал один из ответственных работников министерства информации Фаиз Каддура.— Ее наиболее яркие страницы написаны в 70-е годы, когда мир охватила «нефтяная лихорадка» и катарская нефть пользовалась огромным спросом на мировом рынке. Благодаря высоким доходам от экспорта мы смогли претворить в жизнь многие экономические и социальные проекты. Пожалуй, самым впечатляющим из них было создание нефтехимического комплекса в Умм-Саиде. Сегодня мы задумываемся над тем, что природные резервуары жидкого топлива не бездонны. Даже при нынешнем снизившемся уровне добычи нефти ее хватит всего лет на 25—30.