Такие мысли обуревали меня, когда я смотрел на старика Юхме и думал, какая судьба ждет его детей и внуков.

...Утром светило яркое, обнадеживающее солнце. Я шел в деревню, опечаленный предстоящим расставанием. Над домами поднимался к чистому небу голубой дымок, кругом цвели Passiflora и вьюнки, лучи позолотили каждый листок сахарного тростника, перца, маниока, калальу. Чистая, гладкая тропа, свежий прохладный воздух... Хорошо!

Я чувствовал, что буду вполне удовлетворен, если даже мои открытия исчерпаются тем, что я уже видел. В Гвиане нет «городов золота». Даже в ее необозримых лесах не приходится рассчитывать на сенсационные находки. Неудобство и однообразие длительных переходов вознаграждаются в очень малой степени, а если и обнаруживаешь что-то неожиданное, то это такие вещи, вокруг которых не поднимают шума,— я имею в виду приветливость индейцев, гостеприимство, сердечность, чудесные драгоценности из перьев, замечательные луки и стрелы. Я нашел деревню, населенную горсткой простых и добрых людей, вот и все. И, однако же, в собранных мною скромных предметах и в том, что я узнал от индейцев, заключалась для меня величайшая награда.

Вещи уложены, мы готовы выступить в путь; несколько человек уже вышли часом раньше. Но где же вождь, где Кваквэ?

Ответ больно поразил меня: они заболели, заболели также Фоимо и Икаро.

В это утро снова разразилась страшная эпидемия, снова загулял призрак, который сидел на моем плече на протяжении всей экспедиции.

У меня было очень мало лекарств, но я дал каждому по сильной дозе сульфатиазола и оставил еще таблетки, объяснив, как их принимать. Из-за нехватки продовольствия мы не могли дольше задерживаться.

Я не знал, положено ли здесь пожимать руки на прощание. Сами индейцы стояли неподвижно — может быть, они ждали, что я проявлю инициативу? Я помахал рукой, повернулся и покинул деревню, от души желая, чтобы поскорее пришел конец всем болезням на свете.

Сокращенный перевод Л. Жданова