— Нужна еще одна постель. Майор остается ночевать у нас. Не найдется свободного блошника?

— Будь в этих мешках только блохи, — сказал кто-то, — это бы еще ничего.

— Не беспокойтесь, сэр. Я пригляжу, чтобы ни вы, ни майор не замерзли.

Дождь прекратился. Воздух был промозглым и едким от дыма. Стон на мгновение стал нестерпимо пронзительным. Кто-то из солдат у меня за спиной исступленно выругался.

— Мистер Мур!

Голос майора, словно острый стальной зонд, задел нерв в моем мозгу. Я вернулся в блиндаж. Он сидел, чуть наклонив голову набок, и слушал.

— Кто это?

— Один из глостерцев, сэр. Их пятерых послали в разведку. Четыре дня назад, сэр. Я думаю, он давно без сознания.

— Благодарю вас, — сказал он саркастически.

Следом за мной вошел О’Киф со спальным мешком и одеялом.

— Спасибо, — сказал я. — Положите их рядом с моим.

Он кивнул.

— Когда я кончу рапорт, мы доберемся до него и посмотрим, что можно сделать.

— А!

О’Киф старательно сложил одеяло и только тогда опустил его на солому. Он внимательно слушал.

— Мне нужно не более получаса. Не ложитесь.

— Но…

— Я могу вызвать добровольца.

— Нет-нет… я… но что мы можем сделать?

Он взял свой нож и положил его в аккуратную кожаную сумку на поясе.

— Решение мы сможем принять, только когда будем точно знать ситуацию. А пока, если вы меня извините… О’Киф!

— Сэр!

— Через полчаса поставьте двоих. Мистеру Муру и мне нужно будет прикрытие. Надежных и сообразительных. Не каких-нибудь тупых раззяв.

— Есть, сэр! — Он отдал честь и вышел.

Майор продолжал испещрять лежавший перед ним лист аккуратной и точной вязью слов. Черные чернила. Черная ручка зажата в аккуратных худых пальцах, как хирургический инструмент. Я достал из ранца книгу и попробовал читать. Но тут же обнаружил, что не могу сосредоточиться. Я скользил и скользил взглядом по одним и тем же словам, но в сознание они не проникали. Я пробовал произносить их почти вслух. Я даже водил пальцем по каждому слову, но ничего не помогало: они оставались случайным сочетанием букв, которые ровными полосками пересекали страницу. Я не в состоянии вспомнить, что именно я пытался читать. В голове кружилась только одна мысль: «Я боюсь увидеть, почему он стонет, я боюсь, что запомню это навсегда. Я боюсь, что сам буду сведен к этому».

— Ну, вот! — Он прихлопнул аккуратную стопку листов. — Посмотрим, какова погода. Слишком рисковать нет смысла.

Он встал и потянулся. Опустив руки, окинул меня оценивающим взглядом.

— Револьвер?

Я кивнул. И потрогал его, чтобы удостовериться.

— Заряжен, я полагаю?

Он подергивал себя за усы, натягивая их на узкие губы.

— Да, сэр.

— Фонарик? Превосходно. Ну, так пошли. Тянуть время незачем. Шинель оставьте. Только помеха в такой прогулке. Просто следуйте за мной и точно выполняйте мои распоряжения. Абсолютно точно.

О’Киф ждал снаружи с Джерри и еще одним солдатом. Они держали винтовки наизготовку. Ночь была самая подходящая для вылазки. Тяжелые тучи прятали небо, и уже снова накрапывал дождь. Руки у меня тряслись. Я сунул их в карманы.

— Отлично. Лучше трудно и придумать. Если мы не вернемся достаточно скоро… или если у вас будут основания заключить… э… О’Киф…

— Слушаю, сэр.

— Немедленно сообщите мистеру Беннету. Вы поняли?

— Есть, сэр.

— Мы или вернемся с ним, или…

Пальцы Джерри на мгновение крепко сжали мой локоть.

— Готовы, Мур?

— Готов, сэр.

Я вылез за ним через бруствер. Не столько вылез, сколько перекатился, и услышал, как двое позади нас заняли позицию. Услышал, как щелкнули их затворы.

— Фонарик? — Он говорил шепотом. — Сюда. Вот сюда. Светите ниже и прикрывайте ладонью. Так, ничего. Выключите. Опустите пониже. Включите. Чуть ниже. Вот так.

Он перерезал проволоку в нескольких местах и проскользнул за нее. Я полез за ним, чувствуя, как колючки цепляются за брюки и китель. Останься здесь с нами! Останься! На некотором расстоянии справа от нас что-то ярко пылало. На тучи снизу ложились оранжевые отблески, в воздухе плясали вихри искр. Впереди меня майор побежал, перегнувшись почти пополам. Земля была вся в воронках от снарядов, но он словно умел видеть в темноте. Только главное было не просто избегать воронок, а не думать, на что ты то и дело наступаешь. Я старался сосредоточить все мысли на его спине, бесформенным пятном движущейся впереди меня сквозь черноту. Раненый больше не стонал. До нас доносились только долгие мучительные хрипы. Казалось, на то, чтобы найти его, ушла вечность. Где-то затрещали винтовочные выстрелы, через секунду раздался ответный залп. Но далеко, на заднем плане. Если бы им вздумалось запустить парочку осветительных ракет, просто на всякий случай, нам пришел бы конец. Живые мишени. В конце концов мы отыскали его на краю воронки.

— А! — внезапно крякнул майор и опустился на колени. Я скорчился рядом с ним, все еще глядя ему в спину.

— Фонарик. Держите у самой земли. Обойдите с той стороны. Не угодите в чертову воронку.

Я ощупью обошел то, что осталось от человека. Он не осознал нашего появления.

— Светите. Ну-ка.

Когда свет ударил в его лицо, раненый снова пронзительно застонал. Я успел увидеть безумный выпученный голубой глаз и перекошенный рот.

— Медленно ведите луч по его телу. По-моему, надежды нет никакой. Пониже. Вот сюда. Я должен удостовериться. О, господи!

Я видел его медленно движущиеся руки, две пасущиеся твари. Он секунду повозился, а потом сунул мне в пальцы какие-то раскисшие бумаги.

— Сохраните. Не трясите фонарик, черт подери… Если б мне только дали настоящих солдат, а не младенцев.

Металл звякнул о металл. Еле слышно.

— «Безмерно тайной, недоступной Розы…»

— Молчать!

Я даже не заметил, что заговорил вслух. Майор вдруг всхлипнул, а вернее, испустил долгий печальный вздох, и стон оборвался. Наступил миг полной тишины, пронизанной только мягкими шлепками дождевых капель.

— Погасите эту дрянь.

Я выключил фонарик.

— Погодите, чтобы привыкли глаза, и следуйте за мной. Держитесь как можно ниже.

Мы благополучно добрались до проволоки и пролезли в дыру. Трое ждавших в окопе солдат помогли нам перебраться через бруствер. Майор Гленденнинг прошел сквозь них.

— Горячей воды, — буркнул он через плечо. — Раздобудьте, где хотите, но поживей. И кружку чая для мистера Мура. — Он неприятно усмехнулся.

В блиндаже он начал с того, что достал еще один поразительно белый платок и принялся протирать свой нож.

— Немедленно разденьтесь, не то схватите воспаление легких.

Я послушно разделся донага и завернулся в шинель. Лежа на блошнике, я следил, как он водит и водит ножом по платку. Лицо у него было непроницаемым, но совсем белым. Он оттирал нож, словно повинуясь непреодолимой потребности. Когда лезвие стало как будто совсем чистым, он положил нож на стол рядом со стопкой листков своего рапорта, смял платок в плотный комочек и небрежно бросил в угол на солому. Он начал расстегивать мундир. Пальцы, все в темных пятнах, двигались еле-еле.

— Стишки, — сказал он раздраженно.

— Это вышло почти как песнопение… как молитва. Я не заметил, что…

— Вы жалкое создание, Мур. — Ему понравилось звучание этих слов и он повторил: — Жалкое создание. Да.

— Может быть, если бы мы встретились при других обстоятельствах…

Вошел О’Киф с ведром воды и жестяным тазиком.

— Налейте тазик и поставьте на стол. Мистер Мур воспользуется ведром. Вы можете просушить нашу одежду?

— Постараюсь, сэр.

— Отлично.

Он был сама любезность и цвел чарующими улыбками. Когда он разделся до подштанников, О’Киф забрал нашу одежду. Майор снял наручные часы и аккуратно положил их рядом с ножом. Руки его почти по локти были вымазаны смесью грязи и крови. Так, во всяком случае, мне показалось. Он погрузил их в тазик и замер, давая теплу разлиться к плечам. Я знал, что мне надо встать и тоже вымыться, но не мог себя заставить.