С печальным звуковым эффектом перед ним появилось «YOU LOSE»[16], а потом –

– Сейчас вспомню… Там было мое имя, первый уровень, потом вылезло какое-то странное число. Бёрст… пойнт, кажется. Оно уменьшилось с девяноста девяти до восьмидесяти девяти.

– Молодец, хорошо запомнил. Бёрст-пойнты, очки ускорения! Вот почему нам приходится выходить на арены.

Эти слова Черноснежка почти выкрикнула, потом, сделав несколько шагов к застекленному окну, развернулась. Двумя руками стукнула кончиком зонта в пол, так что кусочки битой плитки разлетелись во все стороны.

– «Бёрст-пойнты» – число, которое показывает, сколько раз мы можем «ускориться». Одно «ускорение» – единичка долой. Сразу после установки программы их сто, но вчера в рекреации ты один раз «ускорился», так что их стало на одно меньше. А сейчас ты потратил еще одно.

– Арр… а как их поднимать? Неужели платить реальные деньги?

– Неправильный ответ, – категорично заявила Черноснежка. – Существует лишь один способ увеличить число Бёрст-пойнтов – выиграть бой. Когда ты выигрываешь – если противник того же уровня, ты получаешь десять очков. При поражении десять очков теряются. Что и произошло сегодня утром.

Черноснежка повернула голову, чтобы посмотреть в вечернее небо за окном, потом шепотом продолжила.

– «Ускорение» – очень сильная вещь. Победить в драке – легче легкого; можно получать высшие баллы на экзаменах, выигрывать в различных играх, в спортивных состязаниях. На Косиэне[17] этим летом был побит рекорд по хоумранам; парень из первого класса старшей школы, который это сделал, – Бёрст-линкер высокого уровня.

– …Что…

Черноснежка кинула грустный взгляд на обалдевшего Харуюки.

– И поэтому, раз вкусив запретного нектара, мы уже не можем отказаться от «ускорения». А для этого нам нужны Бёрст-пойнты, а значит, мы вынуждены вечно сражаться.

– …По… погоди-ка.

Ээ, значит, тот талантливый типа – на самом деле Бёрст-линкер?

Нет, не то. В словах Черноснежки было что-то странное.

Харуюки лихорадочно думал, наконец раскрыл рот.

– Аа… ты только что сказала, победа в бою – это плюс десять, поражение – минус десять. Это значит… ведь еще один Бёрст-пойнт теряется на «ускорение», значит, их общее число у всех Бёрст-линкеров может только уменьшаться. То есть у тех, кто плохо умеет драться, оно наверняка упадет до нуля… и что будет тогда?..

– Да, ты быстро схватываешь. Все просто. «Брэйн Бёрст» будет потерян.

Черные глаза, в которых будто горело что-то, смотрели прямо на Харуюки.

– Программа автоматически деинсталлируется, и установить ее повторно уже не удастся. Даже смена нейролинкера не поможет, поскольку программа знает индивидуальные мозговые волны каждого Бёрст-линкера. Те, кто теряют все Бёрст-пойнты, никогда больше не могут «ускоряться».

От ее голоса стало холодно; а она продолжала:

– На арену все время выходят новички вроде тебя, так что общий запас очков не обязательно должен снижаться. Но все равно – сейчас он слегка уменьшается.

Однако Харуюки из этой последней фразы не слышал почти ничего.

– «Брэйн Бёрст» будет… потерян.

Харуюки всего два-три раза попробовал на вкус силу «ускорения», и сейчас от одной мысли о том, что оно может пропасть, его пробрало холодом. И дело не только в том, что он не сможет больше «ускоряться». Для Харуюки это значило – он потеряет единственную ниточку, связывающую его с Черноснежкой, которая во всех остальных отношениях живет в ином мире.

Лишь теперь он осознал, насколько тяжелой потерей были те десять очков, отобранные скелетом-мотоциклистом.

– Итак… что ты будешь делать, Харуюки-кун?

Услышав этот прошептанный вопрос, Харуюки поднял голову.

– Что я буду делать?..

– Ты еще можешь вернуться. В нормальный мир, где нет «ускорения» и сражений. Идиоты, которые тебя гнобили, больше к тебе не подойдут, это я гарантирую как член студсовета.

– …Я… я…

«Ни "ускорение", ни "Брэйн Бёрст" не имеют значения. Я просто не хочу расставаться с тобой».

Конечно, такого произнести он не мог. Вместо этого он сжал серебряные кулаки и ответил:

– …Я все еще в долгу перед семпаем.

– О?

– Ты дала мне «Брэйн Бёрст» и вытащила из этого ада. И вовсе не для того, чтобы забрать мои стартовые сто очков, уж это-то я понимаю. Иначе ты могла бы что угодно мне понарассказывать… Видимо, я тебе зачем-то нужен. Ты смотрела мой рекорд в сквоше, потом объяснила с нуля про «ускорение» – у тебя должна быть какая-то цель. Я прав?

– …Хмм. Логично рассуждаешь.

Чуть улыбаясь, красивый аватар смотрел Харуюки прямо в серебряное лицо.

– Я… я правда недостоин так вот говорить с семпаем. Я лузер, толстяк, плакса, я завидую двум своим единственным друзьям и даже ревную их, я умею только сбегать, я вообще ни на что не гожусь. Я просто ужасный.

Что я такое говорю… Однако остановить поток слов было невозможно. Слава богу, его лицо – бесстрастная зеркальная маска.

– Однако Черноснежка-семпай все равно говорила со мной и даже напрямую подсоединялась ко мне; я понимаю – это потому что я неплох в играх; другой причины не может быть, и меня это вполне устраивает, вот.

Что же я на самом деле пытаюсь сказать – надо привести мысли в порядок, потом уж говорить – ох, самое время «ускориться» – нет, я и так уже в ускоренном состоянии.

Харуюки был в таком замешательстве, что мог лишь изливать все, что в нем накопилось.

– Вот почему… вот почему я хочу оправдать ожидания семпая. Твое… сострадание – я хочу его оправдать. Я сам не знаю, что я могу; если тебе что-то нужно, я сделаю все, что смогу. Поэтому я… не буду удалять «Брэйн Бёрст». Я буду драться… как Бёрст-линкер.

Да что же такое, я должен был сказать только последнюю часть! Что же я наговорил.

Вывалив из себя все слова, Харуюки от стыда съежился, сжался всем своим худым телом.

«По-моему, ты кое в чем неправ, застенчивый мальчик». Харуюки был готов к тому, что именно так Черноснежка считает; однако то, что он услышал в ответ, его потрясло.

– «Сострадание»… не произноси таких слов.

Харуюки чуть поднял голову и увидел самое взволнованное выражение лица Черноснежки за все время, что он с ней общался.

– Я всего лишь глупая и беспомощная школьница. Я такой же человек, дышу тем же воздухом, что и ты, стою там же, где и ты. На этой арене мы оба Бёрст-линкеры. Это ты создаешь расстояние между нами. Всего два виртуальных метра – для тебя это так далеко?

Черноснежка замолчала и протянула белую руку

Ты далеко.

Так пробормотало что-то в груди у Харуюки.

Когда на такого, как я, смотрит такая, как ты, само совершенство – ты даже представить себе не можешь, какая это пытка. Я хочу быть слугой. Двигаться, как пешка под твоей рукой, – одно это уже нежданное счастье для меня. Если я сейчас возьму твою руку, у меня появятся надежды, которые мне непозволительны. И позже расплатой за эти отравленные надежды будет двойная боль.

С Тиюри и Такуму то же самое. Харуюки достаточно быть просто их другом. Никакой жалости, никакого сочувствия – он не желал ничего большего, чем просто дружба, но…

Слова, вырвавшиеся из его рта, были сухи, как мертвое дерево в виртуальных сумерках.

– …Семпай, ты вытащила меня из ада. Это… дало мне счастье на целую жизнь. Ничего большего мне не надо, абсолютно ничего.

– …Ясно, – пробормотала Черноснежка и опустила голову.

Тяжелое молчание повисло над ареной. В конце концов его прервал голос, который, как показалось Харуюки, ничуть не изменился.

– Я с радостью принимаю твою решимость. Да, сейчас меня действительно беспокоит некоторая проблема. И для ее решения мне нужна твоя помощь.

Харуюки тихонько перевел дыхание и кивнул.

– Конечно, я сделаю все, что смогу. Что от меня требуется?