— Экспертиза должна распутать этот узел.

— Будем задерживать?

— Не знаю, — Немирох пожал плечами. — Вообще говоря, это стоило бы сделать, но ведь он же сам к нам пришёл. Это говорит или о его невиновности, или же об исключительной наглости. Пожалуй, лучше всего посоветоваться с прокуратурой. Мы можем спросить, не поступили ли к ним какие-нибудь сигналы относительно Врублевского.

С этими словами Немирох набрал номер телефона прокуратуры и попросил связать его с Владиславом Щилерским, заместителем прокурора Варшавы.

— Мы столкнулись с- очень любопытным случаем, — заявил он своему собеседнику. — К нам обратился гражданин, который требует, чтобы мы подтвердили, что он — Станислав Врублевский, а не гауптштурмфюрер СС Рихард Баумфогель, шеф гестапо в Брадомске во время оккупации.

— Минуточку, минуточку, — оживился [Дилерский. — Вчера или позавчера мы получили книгу Юзефа Бараньского «Я пережил ад и Освенцим» с информацией, что этот гестаповец скрывается в Варшаве как раз под фамилией Врублевский. Я распорядился немедленно вызвать этого человека в прокуратуру. Думаю, он уже получил нашу повестку.

— Врублевский находится в данный момент в коридоре нашей комендатуры. Что прикажете с ним делать?

— Представил ли он какие-нибудь доказательства, которые рассеяли бы все сомнения, относительно его личности?

— Мы можем провести антропологическую экспертизу и по её результатам определить, тот ли это человек, который изображён на фотографии.

— Большего и желать нечего, — обрадовался прокурор. — Тем более, если этот метод обеспечивает гарантированные результаты.

— Можете не сомневаться, — заверил полковник.

— Тогда проведите экспертизу как можно быстрее.

— Нам потребуется два-три дня, — пояснил Немирох, а может быть, и больше, потому что у лаборатории криминалистики сейчас очень много работы. Что нам посоветуете делать в течение этого времени с Врублевским? Может быть, задержать?

— Нет оснований, — возразил прокурор. — Пока мы не имеем никаких доказательств его вины. Сходство с человеком, изображённым на фотографии в книге, может оказаться случайным.

— А если он скроется, сообразив, что антропологическая экспертиза его разоблачит?

— Это будет лучшим доказательством, — рассмеялся прокурор. — Всё равно далеко не убежит. Имея его фотографию, точные размеры черепа и отпечатки пальцев, вы без труда его поймаете. Кстати, вы можете установить за ним наблюдение.

— Благодарю за совет. Мы сделаем необходимые замеры черепа и пока освободим Врублевского, взяв с него подписку о невыезде из Варшавы. — Немирох положил трубку и спросил Качановского: — Ты всё слышал?

— Слышал. Ты, насколько я понимаю, не дашь согласия на наблюдение?

— Конечно, не дам. Почему-то некоторые думают, что мне ничего не стоит найти людей для того, чтобы потакать всем прихотям офицеров нашей комендатуры и прокуроров. Раз уж этот Врублевский сам сюда явился, то он, наверное, не собирается шутить с нами.

— Я бы не стал делать оптимистические прогнозы, — сказал Качановский. — Боюсь, что результаты экспертизы окажутся для него неутешительными. Но в конечном итоге, мы можем рискнуть. Щиперский прав: для того, чтобы его поймать, если он вдруг захочет улизнуть, много времени не потребуется.

— Что там ни говори, но это дело незаурядное,

— Теперь-то мне ясно, — рассмеялся Качановский, — почему эта хитрая лисица Рушиньский решил послать Врублевского ко мне. Он рассчитывал на то, что мы его сразу арестуем, и тогда уважаемый Мечо примется за своё излюбленное занятие — начнёт параллельно вести частное расследование» докажет невиновность несправедливо арестованного человека, а затем направо и налево будет распространяться на тему о том, какой он гениальный детектив и как глупо вёл себя в этой истории подполковник Качановский, который якобы не только не распутал пустяковое Дело, но к тому же ещё и продержал беднягу столько времени «под замком».

Слушая этот монолог, Адам Немирох, который был в курсе соперничества Януша с адвокатом как в области юриспруденции, так и на других «полях сражений», лишь посмеивался.

— Но на сей раз старый болван Рушиньский, — всё больше петушился подполковник, — глубоко просчитался. К счастью, этот самозваный детектив ни бельмеса не смыслит в криминалистике и даже не догадывается, что мы можем раскрыть это дело за какие-нибудь два-три дня. И что мы не настолько глупы, чтобы сразу же упрятать Врублевского в кутузку. Так что, дорогой адвокат, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

— Послушай, Янушек, будь хоть чуточку объективным, — постарался урезонить его Немирох. — Представь себе, что ты адвокат и к тебе приходит клиент с такой же проблемой. Ты первый бы направил его в милицию. Почему же ты удивляешься, что меценас Рушиньский именно так и поступил?

— Да, здесь не придерёшься, — согласился подполковник, — И всё равно им двигало желание загрести жар чужими руками. Но меня-то этот бабский угодник не проведёт!

Людей хулит, а сам лыком щит, — буркнул Немирох.

— Ты считаешь, что меценас не мог послать Врублевского в главную комендатуру гражданской милиции, к майору Завадскому? Между прочим, ему поручают самые запутанные и загадочные дела, — продолжал возмущаться Качановский, на которого не действовали никакие аргументы. — Ведь Рушиньский знает Завадского столько же лет, сколько и меня, а может быть, и больше. Он мог также направить его к нам в комендатуру к майору Сочевке. Это тоже его хороший знакомый — оба помешаны на автомобилях. Так нет же, этот старый адвокатишка выбрал именно меня. Но мы ещё сочтёмся, дорогой Мечо. Ты ещё сумеешь убедиться, что Качановского на мякине Не проведёшь…

Подполковник собирался ещё что-то добавить, но в это время зазвонил телефон. Секретарша Немироха, панна Кристина, сообщила полковнику, что с ним хотел бы поговорить меценас Рушиньский.

— Соедините, пожалуйста.

— Здравствуйте, полковник! Ваш покорный слуга приветствует в вашем лице нашу уважаемую власть, — раздался в трубке зычный баритон адвоката. — Я послал к вам клиента. Он ещё не появился?

— Мы уже с ним побеседовали, спасибо.

— Необычное дело, — продолжал меценас. — Только такими, впрочем, и пробавляюсь. — Личная скромность всегда была одним из главных достоинств адвоката. — Люди знают, что, если уж совсем неоткуда ждать помощи, нужно смело идти к Рушиньскому, он всегда бросит спасательный круг, чтобы поддержать их на плаву. Что касается этого конкретного дела, то мне, признаюсь, не хотелось бы беспокоить подполковника Качановского. Он в последнее время стал немного раздражительным. Понимаю: видимо, какие-то неприятности на амурном фронте. Я никогда не уставал ему повторять, что возраст берёт своё и что следует поберечь здоровье. Но он упорно не желает прислушиваться к моим добрым советам. Поэтому, извините, я и осмелился обратиться непосредственно к вам, пан полковник.

Ваши извинения меня обижают. Я всегда рад вас видеть и счастлив, что хотя бы по телефону изредка слышу ваш голос, пан меценас.

— Видите ли, меня неожиданно осенило, каким образом можно очень быстро выяснить, водит ли этот Врублевский нас за нос, или же мы действительно наблюдаем феноменальное сходство между ним и тем гестаповцем. Если бы его сфотографировать да определить ещё размеры черепа, то лаборатория криминалистики, проведя соответствующий анализ, могла бы дать заключение; чем отличается Врублевский от человека, изображённого на снимке, или же удостоверить, что фотографу позировала одна и та же личность.

— Изумительная идея, пан меценас! — рассмеялся Немирох. — Сердечное спасибо за ваш прекрасный совет, но вы с ним несколько запоздали, поскольку наши специалисты именно в эту минуту приступили к такой работе.

В трубке раздался громкий хохот.

— Вижу, что не ошибся, направив Врублевского прямёхонько к подполковнику Качановскому. Передайте ему от меня сердечный привёт.

— Непременно передам. Ещё раз огромное спасибо за то, что вы нас не забываете. Надеюсь, вы, пан меценас, как-нибудь выберете минутку, чтобы заглянуть ко мне. Для такого дорогого гостя, как вы, у меня всегда припасён напёрсточек виньяка. До скорого свидания.