Сергей Кессель

В Париже часто идет дождь. То монотонно стучит в окно или по зонтику, то обрушивает на зазевавшихся прохожих каскады воды, то бросает в лицо горсти мельчайшей водяной пыли — тогда он называется «крашэн». Кто сказал, что город дождей — Лондон?

Еще чаще над Парижем нависают тучи различных оттенков серого цвета. Когда через прорехи в облаках пробивается солнце и лучи дотягиваются до деревьев и домов, людей и мостовых, в голову неизменно приходит мысль: только здесь могли творить Ренуар, Дега, Моне, Сезанн, Брак, Марке, Дюфи, только здесь художник может так увидеть город и природу, как увидели импрессионисты и их последователи. Действительно, повседневные парижские виды очень импрессионистичны — то есть «впечатляющи».

Когда по крышам, цепляясь за телевизионные антенны, стелются серенькие клочья облаков, отхватывающие половину Эйфелевой башни, когда небо наливается влагой, а полотнища национального сине-бело-красного флага ветер рвет с флагштоков, французская столица приобретает особенно торжественный вид. Тогда оживает даже громада Лувра, одиноко раскинувшаяся вдоль набережной Сены.

Десять слоев истории

«Начиная с арки Карузель до улицы Мюзе, всякий человек, пусть даже приехавший в Париж на несколько дней, заметит покосившиеся фасады десятков домов, обескураженные хозяева которых не проводят никакого ремонта. Эти здания остались от старинного квартала, который постепенно разрушается». Так описал этот район великий французский писатель Оноре де Бальзак в романе «Кузина Бетта». Речь шла о квартале, непосредственно примыкавшем к Лувру. Прошло несколько лет после выхода книги в свет, и по приказу императора Наполеона III этот район, ставший к тому времени известным парижским гнездом преступности и нищеты, был полностью уничтожен. На его месте расположился центральный двор Лувра — двор Наполеона.

Сейчас, сто с лишним лет спустя, здесь снова строительная лихорадка.

...Солнце беспощадно пекло затылок и накаляло камни. Иногда прилетали короткие порывы ветра, закручивали вихри песка и уносили его к саду Тюильри. Мы бродили по раскопу во дворе Наполеона с руководителем работ Ивом де Кишем. Он привычно оглядывал свое хозяйство, иногда на ходу давал какие-то указания. Замедленные движения, обстоятельная речь, иссиня-черные волосы, обаятельная улыбка, запрятанная в черные усы. Ив де Киш слывет одним из самых опытных археологов Франции.

— Какие задачи мы ставим перед собой? — переспрашивает он.— Во-первых, изучаем топографию этой части города, пути его развития начиная примерно с начала нашей эры до середины девятнадцатого века, когда двор Наполеона был окончательно вычеркнут из городской жизни. Во-вторых, исследуем производство, потребление, торговые связи местных жителей на протяжении всех этих веков...

Раскопки во дворе Наполеона — уникальный во Франции эксперимент. Впервые происходят столь обстоятельные и полные работы, охватывающие значительную площадь в самом центре столицы.

Все началось после того, как был утвержден план реконструкции Лувра. Он состоит из двух важных этапов. Первый — перевод министерства финансов, которое занимает все северное крыло дворца, в новое здание. Второй — строительство стеклянной пирамиды во дворе Наполеона с соответствующими подземными помещениями и службами, что позволит освободить многие залы дворца для экспозиции. Вот на месте, предназначенном для пирамиды, и проводятся раскопки.

— Мы начали с того, что изучили самые старинные чертежи города, архивные документы,— рассказывает Ив де Киш.— На том участке, где мы с вами сейчас стоим, раньше пролегали улицы, жили люди. Изучать городскую историю на примере района, непосредственно примыкавшего к королевскому дворцу, особенно интересно. Ведь старейшие культурные слои относятся к первому тысячелетию — от первого до десятого веков, когда жители занимались сельским хозяйством. Потом — с X по XII век — следы какой-либо сельской или городской деятельности отсутствуют. С XII века начинается формирование города — урбанизация территории. Процесс ускорился в XIV веке, а через два с лишним столетия, при короле Генрихе IV, достиг апогея. Далее наблюдается упадок квартала, и, наконец, в 1852 году история ставит на нем точку.

Ив де Киш показывает одну за другой фотографии, на которых запечатлены различные стадии работ. Вот брусчатка улицы Фроманто: было известно, что некогда она связывала набережную Сены с существующей до сих пор улицей Фобур Сент Онорэ. После тщательного изучения предметов, сохранившихся в этом слое, археологи разобрали брусчатку, чтобы спуститься глубже — в предыдущий пласт истории. Улица Фроманто исчезла навсегда, оставшись лишь на фотопленке. Такова неизбежная плата за археологическое знание.

...В маленькой времянке, разместившейся во дворе Наполеона, приютилась скромная выставка. Тут собраны образцы того, что найдено во время раскопок. Древние монеты, венецианское стекло, китайский фарфор эпохи династии Мин, осколки костей животных... Последние находки, например, позволили составить представление о том, чем питались парижане различных социальных слоев на протяжении столетий, какие культуры выращивали, откуда что привозили. Не обходится и без курьезов. Так, медвежья кость рассказала о том, что в свое время в окрестностях королевского дворца существовал зверинец.

Куча курительных трубок позволяет догадаться, что здесь, очевидно, находилась мастерская. Неподалеку найден клад серебряных монет. Неизвестный надежно спрятал свое сокровище, а оно так и не принесло ему счастья в жизни. Однако для ученых, работающих во дворе Наполеона, научная ценность какого-нибудь осколка свиной кости или средневековых виноградных косточек может превысить рыночную ценность золота и серебра.

Сейчас раскопки закончились. Около трех гектаров парижской земли просеяны, изучены, сфотографированы и запротоколированы. Я был приглашен на раскопки Ивом де Кишем в день, когда археологи представили миру сенсационное открытие: мастерскую Бернара Палисси, французского ученого и художника-керамиста XVI века, который, в частности, достиг совершенства в искусстве фаянса. Извлеченные на свет модели из терракоты и гипса позволят теперь специалистам разгадать секреты творчества замечательного мастера.

Если, конечно, находки удастся сохранить, что с экспонатами Лувра, увы, случается не всегда. Здесь мы сделаем небольшое отступление и обратимся к важной теме — проблеме безопасности бесценных коллекций.

«Бельфегор», или Фантом Лувра

В Лувре появилось привидение. Оно приходило по ночам, задевало за статуи полами черной мантии и выделывало какие-то странные манипуляции перед изваянием финикийского бога Бельфегора. Привидение было неуловимо. Те, кто пытался поймать его, пасовали перед сверхъестественной силой. Полиция сбилась с ног. Как вдруг один молодой человек...

Как и двадцать лет назад, когда вышел на телеэкраны этот сериал, вновь вся Франция в течение месяца по вечерам застывала перед телеэкранами. Улицы городов пустели, откладывались деловые и амурные встречи, все запирались по домам, ожидая, как повернутся события в очередном эпизоде серии «Бельфегор». Кто скрывается за таинственной маской? Какую тайну хранит Фантом?

Моя впечатлительная жена, как, наверное, многие другие, начинала дрожать, когда в темных коридорах ночного Лувра неведомо откуда появлялась фигура в черном плаще и железной маске...

Немудрено, ведь и в реальной жизни в стенах дворца разворачиваются таинственные (попросту — криминальные) истории.

«В пятницу, в середине дня, в парижском музее Лувр три скульптуры, относящиеся к восемнадцатому веку, были повреждены человеком, которого охранники музея передали в руки полиции»,— отстукивает очередное сообщение телетайп агентства Франс Пресс.