Ням приподнялась, пытаясь хоть что-то разглядеть вокруг, но всюду было темно, хоть глаз выколи. Исчезло даже мерцание факелов на вешках, отмечающих путь к дамбе.

«Попали в тайфун, — подумала она. — Ветер затушил факелы. Или нас далеко унесло в море, раз ничего не видно».

Вслух об этом не сказала, только крикнула:

— Вычерпывайте побыстрее- воду с кормы! Чин! Толкай лодку к берегу.

Чин всем телом навалился на шест, сопротивляясь силе ветра, и неожиданно кувыркнулся за борт. Тут было неглубоко — вода доходила ему до пояса. Но шест сломался.

— Оставайся у того борта, — сказал Так, — а я спрыгну на другую сторону. Попробуем двигать ее к берегу.

Девушки без устали, попеременно — остался один шлем, другой унесло волной, — выплескивали воду. Мальчишки упрямо толкали руками, плечами лодку вперед. Но куда? Вода уже по пояс, по шею. Они выплевывают соленую воду, захлебываются. Надо влезать обратно. Что это, продолжается прилив или их несет в море?!

Идут часы. Ребята время от времени кричат, зовут на помощь. Унесло второй шест. «Они могли бы еще добраться до берега. Силы есть, все отличные пловцы. Но лодка?

Стихает ветер, меньше становятся волны. Ребята направляют суденышко по фосфоресцирующим полосам: может быть, это лучи света с берега.

Снова ветер задул сильнее. Волны становятся все выше, длиннее. Посудину раскачивает, словно на гигантских качелях. Сломалось весло. Темнота, только вспыхивают светящиеся пятна на поверхности. Барабанит дождь по воде, зловеще шумит море. В лодке месиво, вода превратила земляной балласт в грязь. Холодно. Остался кусочек сухого пространства, меньше квадратного метра, где можно скорчиться, прижавшись друг к другу.

...Первой очнулась на рассвете Ням. Густо сеет мелкий дождик. Лениво катят огромные, как горы, валы. Посудина то взлетает вверх — тогда море видно до горизонта, то падает, словно на дно колодца, из которого заметен лишь лоскуток низкого неба.

Ням взяла шлем, зачерпнула воды — иногда реки выносят в море потоки пресной воды, — попробовала и сразу же выплюнула: соленая, даже горькая. Мучит голод. Съесть хотя бы горсточку риса. Говорят, что рыба идет косяком за судами. А тут ни одной. Чего ей за лодкой плыть, никто не выбросит еды...

Дождь на момент перестал и снова начал крапать. На море упал туман, воздух стал влажным. За весь день ни разу не выглянуло солнце. (Как узнали позднее, 25 февраля лодку отнесло от берега на тридцать километров, а потом повернуло к югу.)

Ночью увидели впереди светящиеся точки. Может быть, керосиновые лампы рыбаков? По очереди стали грести одним веслом. Напрасно. Свет не приближался. Море вдали холодно фосфоресцировало.

Усталость все больше давала себя знать, не хотелось двигаться, одолевала сонливость. Но для того, чтобы могла полежать Бай — самая слабая, — потеснились, освободили ей немного места. К утру туман начал таять.

— Корабль! — радостно воскликнул Так. — Гребем скорее!

Двое парней старались грести как можно быстрее одним веслом. Девушки черпали воду, махали руками. Судно, казалось, увеличивалось в размере, расстояние сокращалось. Прошел час. Внезапно корабль пропал.

Часа через два на поверхности моря показалась черная полоска. Неужели остров? Они и не думали, что у них еще остается столько сил. так яростно оба налегли на весло. Но остров, как и корабль, бесследно исчез. Все это было лишь игрой воображения. Мираж...

Только к вечеру ребята увидели солнце, по волне скользили последние багровые лучи. Вновь они берутся за весло, гребут к солнцу. Там должна быть земля.

Борьба со стихией продолжалась всю ночь. Вновь забрезжил рассвет. Как ребята ни успокаивали себя, что человек может долго выдержать без еды, что их спасут, силы были на исходе. Совсем ослабевшая Бай впадала в забытье.

И тут неожиданно над волной у горизонта мелькнуло коричневое пятно.

— Парус, парус!!! — закричали все, махая руками.

Парни враз навалились на весло. Ням махала рукой и вычерпывала воду. Минут через десять-двадцать парус повернул в их сторону.

Прыгая по волнам, к ним приближается бамбуковый плотик с тремя незнакомыми рыбаками.

— Ну если нас в океане встретили, значит, жить будете долго, — улыбнулся один из них.

Узнав, что ребята находятся в море несколько суток и не ели, рыбаки не стали их кормить, а дали пожевать немного сырого риса. С непривычки от боли свело челюсти.

Что делать с лодкой? Рыбаки поначалу опасались цеплять ее к плотику. Она могла на большой волне столкнуться с хрупким сооружением и повредить его. Но спасенные и тут наотрез отказались оставить лодку.

Сколько мук перенести из-за нее и теперь бросить! Нет уж, надо гнать ее к берегу. Уговорили рыбаков...

Прошла неделя, четверо снова появились на стройке и вместе со всеми, дождавшись прилива, возили землю к дамбе. На легких волнах качалась их лодка, разделившая с ребятами все испытания тайфуна...

Памятник ненависти

До встречи с коллегами из журнала «Молодежь» у нас оставалось время, и сопровождающий — By Суан Хонг повел меня по Ханою.

На широкой улице Хюэ (названной так в честь древней столицы) распахнуты двери кафе, подняты жалюзи витрин, где разложены изделия из соломки, перламутра, рогов буйвола, серебра, слоновой кости, стоят картины, покрытые лаком из сока дерева шон, резные фигурки из красного дерева.

Сворачиваем в тесные извилистые улочки старых кварталов, застроенных невысокими — самое большее двухэтажными — домиками. Среди велосипедистов мелькают велорикши — везут в коляске старика или женщину с детьми. Названия улиц чисто «профессиональные»: улица Кувшинов, Корзин, Шелка, Серебра, Шляп, Вееров, Причесок, Парусов, и еще Рыбы, Сахара, Риса... Здесь много мастерских, крохотных лавочек, небольших ресторанчиков.

На узких тротуарах толкутся покупатели, снуют любопытные ребятишки. На деревянном щите, прислоненном к дверям комнатки, объявление: «Аптека восточных лекарств. Спасение от болезней печени, туберкулеза, ревматизма». К седенькому аптекарю в черном халате, сидящему на табурете, подходят жаждущие чудесного исцеления.

Окна, витрины, двери — все распахнуто наружу, прилавки, столики выдвинуты на тротуары. На дверях, в окнах развешаны плетеные корзины, сумки, метелки, искусственные цветы. В маленьких кафе продают фрукты, сласти, вареную кукурузу и еще бог весть какие заманчивые и неизвестные мне кушанья.

Звон и грохот несется из велосипедных мастерских: по словам ханойцев, в столице тысяч 30—40 велосипедистов. Стучат ткацкие станки, стрекочут швейные машинки, продавцы и покупатели переговариваются через улицу, а из окон спокойно наблюдают за течением бурной жизни старушки, жуя красный бетель.

У дверей одной из мастерских громоздятся ярко-красные чемоданы. Рядом изготовляют барабаны — маленькие и громадных размеров. Через окно соседней мастерской видно, как делают основу циновочных картинок «манче». В углу стоят сухие бамбуковые стволы. Ствол распиливают на куски, длина которых равна ширине будущих картин. Потом бамбук мелко колют на узкие пластинки, а их связывают в прямоугольники разной длины. Затем уже художники выводят на них ярко-зеленые пальмы, голубые озера, затейливые пагоды и чешуйчатых драконов.

Еще издали слышен шум базара. Мне трудно было бы описывать все разнообразие экзотических растений, фруктов, рыб и птиц, наваленных на прилавках и прямо на земле. Какой смысл перечислять их названия, если не видел, как растут, не знаешь, каковы они на вкус? Другое дело, когда попробовал. Вот молодые ростки бамбука, лечебные клубни лотоса, небольшие речные креветки и крабы, светло-желтые короткие «королевские» бананы. В плетеной корзине груда темно-оранжевых, даже красноватых, продолговатых плодов, похожих на дыньки. Они произрастают на дынном дереве, которое еще называют папайя. Этот деликатный плод разрезают на дольки и едят чайной ложечкой. Он обладает едва уловимым земляничным ароматом и тает во рту.