Воробьев подавленно слушал Константина.

— Константин Васильевич, — сказал он. — Как можно было дойти до такого положения? Ведь вы всегда были предприимчивым человеком. Я вам постоянно завидовал и старался во всем подражать… Я помню, какая чудесная была у вас жена. Настоящий ангел…

— Замолчите! — выкрикнул Константин. — Она… она… подлая женщина, шлюха! Вот тогда еще, когда я, по вашему мнению, был блестящим, предприимчивым, она уже жила с любовником-иностранцем… А потом сбежала с ним от меня.

— Вот так! — растерянно протянул Воробьев. — А я-то… тогда… мальчишка, без ума от нее был… Думал — богиня. Где же она сейчас?

— Не интересовался…

— Константин Васильевич, надо вам чем-то заняться, — горячо сказал Воробьев, потрясенный его рассказом. — Вы простите меня, я человек правдивый… Хотя вы мне были и не совсем симпатичны раньше, но я вас так не оставлю. Я должен что-то сделать для вас…

— Не знаю, Воробьев, чем вы могли бы мне помочь, — с горечью произнес Константин, снова наливая себе рюмку абсента. — За границей я все делал… В Стамбуле был хамалом и таскал на своей спине огромные тяжести до тех пор, пока не нажил грыжу. В Неаполе чистил сортиры, в Сорренто пробовал служить официантом в прескверной харчевне, но не угодил хозяйке, и она меня прогнала. В Париже на вокзале Сен-Лазар работал носильщиком…

Он опустил голову и долго сидел молча. Потом, приподняв голову, сказал:

— И все-таки это был труд… Честный труд… Я зарабатывал себе на хлеб, имел ночлег. А сейчас я так опустился, что, глядя на меня, никто уже мне не дает работы. Да, откровенно говоря, я ее особенно и не ищу… Я заболел черной меланхолией! Тоскую по Родине, ничего мне здесь не мило. У меня не осталось ни капли веры ни в людей, ни в бога, ни в черта, ни в правду, ни в честь… Ни во что не верю!

Некоторое время Ермаков сидел молча, дымя сигаретой. Потом, выпрямившись, посмотрел на Воробьева.

— Я рад вашему жизнелюбию, вашему оптимизму. Наверное, женились на богатой невесте?

— Не совсем… Но женитьба предполагается.

— Если не секрет — расскажите.

Воробьев подумал, а потом проговорил:

— Это, конечно, до некоторой степени секрет. Но, я думаю, что вам можно его доверить. Я влюблен в одну очаровательную особу… Она молода, красива, но… не девушка, а вдова. Мужа ее, графа Вайцевского, большевики где-то пристрелили. А отец ее тоже граф. Фамилия его на всю Россию гремела — Лобовской. Невеста моя — красавица! Куда до нее мне — сыну рядового казачьего офицера. И вот все-таки она любит меня страстно.

— Она богата? — спросил Константин.

— Видите ли, — засмеялся Воробьев, — она, конечно, богата, но когда они с отцом бежали из России, то впопыхах не сумели захватить свои богатства. За ними следили. Они зарыли все драгоценности в своем имении.

— Чем же она здесь занимается? На что живет?

— Люси работает манекенщицей в Доме моды.

— Так, понятно. А отец?

— Граф Лобовской, — смущенно ответил Воробьев, — собственно, ничего не делает. Правда, он дружит с одним коммерсантом и помогает ему охранять его магазин…

— Короче говоря, работает ночным сторожем, — рассмеялся Константин. Понятно. Ну, что же, это в порядке вещей. Ничего тут удивительного нет. Многие бывшие русские аристократы работают сейчас у французов приказчиками, поварами, дворниками, шоферами, а то и просто дворовыми рабочими… Так что же, значит, вы скоро на вашей графине женитесь?

— Пока еще нет, — нерешительно произнес Воробьев. — С меня требуют выполнения одного условия.

— Условия? Какого же? — оживился Константин и налил себе еще абсента.

— Это тайна, — сказал Воробьев. — Но я вам ее открою. Граф Лобовской, отец Люси, хоть и стоит уже одной ногой в могиле, но цепко хватается за жизнь… Ему не хочется работать ночным сторожем… И вот, когда Люси сказала ему, что любит меня и намерена выйти замуж, то старик очень расстроился, даже заплакал: понятно, ему трудно примириться с мыслью, что его родная дочь, аристократка, вдруг выйдет замуж за такого плебея, как я… Но старик говорит, что из-за любви к дочери он мог бы согласиться иметь меня зятем, если б я пробрался в Россию и, откопав зарытые им драгоценности, вернулся снова в Париж. С деньгами, дескать, мы с Люси могли бы занять соответствующее положение в обществе.

— Ну, предположим, вам удастся пробраться в Россию, но как же вы разыщите спрятанное богатство?..

— Да это не трудно, — пояснил Воробьев. — Дело в том, что в имении осталась жена графа. Когда старик с дочерью уезжали, графиня лежала больная и не смогла с ними выехать… Она знает, где укрыты ценности…

— Но, возможно, старуха-то умерла уже.

— Нет, не умерла. От нее получены из России сведения. Она жива и находится по-прежнему в своем имении. Правда, его отобрали, но ей оставили две комнаты во флигеле.

Константин задумался. Для него стало понятно, что наивный Воробьев попал в руки ловких авантюристов.

— Хорошо. Допустим, что старуха укажет вам место, где запрятаны все их фамильные ценности, а вы уверены в том, что она отдаст их вам? Откуда она может знать, что граф, ее муж, послал вас за ними?

— О! — усмехнулся Воробьев. — В этом отношении можно быть спокойным. Перед тем как уйти из дома, граф уговорился с женой, что если кто явится к ней и покажет ей вот это кольцо, — показал он старинный перстень на своем пальце, — то этому человеку она укажет место, где скрыты их богатства…

— И вы думаете, она охотно отдаст их?

— Я должен попытаться захватить и ее с собой.

— Ах, вот как! А если вам не удастся сделать это?

— Я обязан буду прежде всего спасать ценности, а не ее.

— Так, старуха, значит, представляет собою менее ценный материал, чем, скажем, разные там кольца и брошки? Ха-ха! Что же, жизнь есть жизнь… Ну, а не надует вас старик?

— Я не такой дурак, как, быть может, он считает. Если б я доставил сюда драгоценности, разве я сразу отдал бы их старику? Нет, сначала сыграли бы свадьбу, а потом я посмотрел бы еще, какую часть драгоценностей отдать ему — половину или меньше.

— Молодец! — расхохотался Константин. — Я думал, что вы наивный, но вас не так-то просто провести… Где же их усадьба в России?

— Да недалеко от нашего Дона, в Ставрополье.

— Тут есть над чем голову поломать, — сказал Константин. — Риск, надо сказать, благородный: или жить богатым с красивой женой, или быть пойманным и расстрелянным большевиками… Судя по тому, что перстень у вас, я думаю, что вы уже решили действовать. Так ведь?

— Бесповоротно, — снова кивнул Воробьев. — Только одному действовать нелегко. Мне надо подыскать решительного, смелого компаньона… Вдвоем удобнее справиться с этим сложным делом.

— Несомненно, — согласился Константин.

Некоторое время он молчал, как-то загадочно улыбаясь.

Воробьев как бы угадал его мысли.

— Константин Васильевич, вы не рискнули бы участвовать вместе со мной в этом предприятии?

— Гм… пожалуй, можно было бы и отправиться с вами на родину… И вовсе не из-за этих богатств, которые, вероятно, уже утрачены, а чтобы повидать еще раз родную землю, вскормившую и вспоившую меня. Я ведь так за эти годы истосковался по ней!.. Эх, с каким наслаждением я взял бы ружьишко и побродил по донской степи, понюхал бы ее полынный запах, аромат чебреца. Полазил бы по сугробам, вдохнул запах снега. Ведь это только у нас, в России, он так приятно пахнет… — Он помолчал немного и добавил: Вы меня знаете, человек я решительный, смелый… Только вот в чем вопрос: кто даст средства на поездку? Без денег мы с вами ничего не добьемся. Может быть, ваш будущий тесть имеет на это деньги?

— Будущий мой тесть гол как сокол, — засмеялся Воробьев. — Но он меня связал с одной организацией, которая охотно перебросит нас в Советский Союз.

Воробьев оглянулся вокруг и зашептал:

— В Париже есть организация, существующая за счет некоторых влиятельных лиц. Она засылает своих агентов в Россию…

— Короче говоря, шпионов и диверсантов?