Старая землянка. Бревна осели, вход зарос крапивою и лозняком. В этом оставшемся после войны убежище волчица и облюбовала себе жилье. Почуяв слежку, минувшей ночью волчица перетащила волчат на новое место.

— Далеко не должна уйти, — размышляет вслух лесник, оглядывая место. — У нее тут где-нибудь запасное логово. Поближе к воде надо искать…

К нам присоединился сын лесника Лешка, и мы, разделившись, начинаем вглядываться в следы на сыром песке, раздвигаем траву под обрывами. Уговор такой: кто найдет — сигнальный выстрел.

Часа четыре плутали мы с Лешкой по зарослям. Я потерял надежду найти логово и интересовался больше малиной. Вдруг мы слышим: бух! Мы в ответ — бух! — и прислушались. Еще выстрел. Значит, нашел. Бежим!

Лесник начал раскапывать тесную нору. Я приготовил фотоаппарат.

Почти все логово разрыто. Осталась небольшая ниша в обрыве. Семь маленьких зверьков испуганно глядят на свет. Мягкие, незлобивые, как щенята.

— Через год бы вы взглянули на них, — сказал лесник, — самый вредный зверь. Матушку бы вот их подстеречь…

— За этих по пятьсот рублев премию получим, — не без удовольствия сказал Лешка, взваливая на спину мешок с живой добычей.

Я знал, какая участь ожидает волчат. Почему-то вдруг стало жалко их.

— Не нужны ли волчата?.. Да, только что из логова, — позвонил я на киностудию.

— Хорошо, берем…У нас как раз готовится фильм…

Повезло серым братьям! Сейчас на кинобазе во Владимирской области они уже проходят специальную дрессировку. Через год мы встретимся с ними на экране.

_{Фото автора. 12 июля 1959 г.}

Померкли продрогшие за ночь звезды. В туманное одеяло кутается река. Тишина стоит над Доном, ни звука, ни тени. Только одинокий всадник на крутом берегу ждет восхода. Что сулит ему новый день? Как и вчера, без устали будет скакать он по степи, останавливаться возле косарей, вглядываться в лица переселенцев, расспрашивать странников.

«Не проглядеть бы. Только бы не проехать мимо». Обветрено лицо, потеряна шапка, на сапогах грязь. А он все скачет, все ищет, все спрашивает.

Тоненькая девушка в длинном сарафане стоит у копны. «Не она ли?

Не Дунюшка ли?». Нет, не она. Черные глаза девушки испуганно глядят на измученного человека. Он бросил лошадь, лег на землю. Долго-долго глядел на небо, потом достал измятую тетрадку и начал что-то писать.

Не знает девушка, как больно и как трудно этому человеку. А сам он не знает, что проданной его невесты нет уже в живых. Не перенесла она мук и унижения, и только ветка рябины качается над ее могилой…

О трудной, печальной и недолгой жизни поэта рассказывает фильм, который снимается сейчас на Дону и который мы увидим в конце нынешней осени.

150 лет назад в Воронеже родился поэт, который принес русской поэзии запах степей, звуки народных песен, чистоту и непосредственность человеческих чувств, мудрое понимание красоты жизни. Весь литературный мир начала XIX века был потрясен силой и блеском самобытного народного таланта. Пушкин отечески ласково принял Кольцова. Белинский назвал его гениальным талантом. Мы полтораста лет спустя гордимся щедростью нашей земли, на которой родился и вырос истинно народный поэт, без которого, может быть, не было бы и Некрасова, и Никитина, и Есенина.

Трагична жизнь Кольцова. Рано оборвалась она. Но следы этой жизни навсегда остались на земле. Поезжайте сейчас в воронежские степи. Присядьте вечером к рыбацкому костру, поговорите с косарями, с трактористами в полевой будке, побывайте в деревенском клубе, и вы услышите хватающие за душу строчки песен: «Не шуми ты, рожь», услышите «Хуторок», песню косаря о юности, пролетевшей соловьем залетным… Не все, кто поет эти песни, назовут поэта. Многие даже станут утверждать, что песни эти народные, что их «никто» не сочинял. И в этом «никто» — высшее признание поэта народом. Но есть в этом «никто» и горький упрек. Не все молодые люди знакомы с жемчужинами кольцовских стихов, и многие, пожалуй, потупят голову, если спросить, кто написал:

Виталий Коняев в роли Кольцова.

Еще хуже — сами учителя в школе не всегда толково и сердечно могут рассказать о поэте. Поэтому мы должны быть особенно благодарны писателю Владимиру Кораблинову, воскресившему для нас облик поэта. Его талантливая книга «Жизнь Кольцова», за короткий срок выдержавшая три издания, еще не оценена по достоинству. С большим успехом идет спектакль, сделанный по мотивам книги. Заинтересовались драматической судьбой поэта и кинематографисты.

Своеобразным и интересным обещает быть фильм-песня о Кольцове. Большая часть кадров уже готова. Отсняты сцены в доме отца, поездки Кольцова в Петербург, встречи его с Белинским, Пушкиным, Жуковским, Станкевичем. Сейчас идут самые интересные и ответственные съемки: Кольцов в степи, Кольцов среди народа. Тут рождались его стихи. Со степью, с народом связаны все его поэтические волнения.

Роль Кольцова в фильме исполняет молодой актер Малого театра Виталий Коняев. Снимает фильм режиссер Владимир Герасимов. В село Ксизово над Доном, где разместилась киногруппа, ежедневно стекаются сотни жителей окрестных сел и хуторов. Это кольцовские места. Тут перегонял он в Москву гурты скота, тут любил он посидеть на крутых донских берегах.

— Это наш хутор описан в «Хуторке»…

— Нет, наш, — спорят зрители.

Многие зрители тут же попадают и в артисты. В сценах сенокоса, праздничных гуляний, переправы через Дон играют местные жители.

— Батюшки, неужели носили в наших местах такое, — разглядывая домотканый сарафан, удивляется хорошенькая звеньевая, которой придется играть роль крепостной девушки.

— Часы, часы снимите, — волнуется режиссер, оглядывая колхозных актеров… — Глядите, чтобы силосная башня не попала в кадры, антенны убрать, на крыши накидать соломы…

Пылят гурты скота, тянутся обозы с переселенцами. Закат и восход над Доном. Одинокий куст татарника на бугре, степной дождь… Крупным планом запыленная рука записывает в тетрадку торопливые строчки стихов…

Кадр за кадром рождается фильм. Он будет хорошим подарком к 150-летию со дня рождения поэта.

_{Фото автора. 23 августа 1959 г.}

Возле Оршанских Мхов на заре лесник слышал ружейные выстрелы, а к полудню над лесом поднялся столб седого дыма.

Никто не кричал «Пожар!», но и без того весь поселок торфяников за пять минут встал на ноги.

Поселок приютился на краю огромного торфяного поля. Целое лето тут шла добыча. Торфяники радовались хорошей погоде. Но сушь обернулась страшным врагом: солнце выпило лесные озера, высушило воду в канавах. Лесной мох и торф вспыхивали даже от искры автомобиля.

Все были настороже и все-таки недоглядели. Зловещее, разъедающее глаза облако закрыло солнце и двигалось прямо на торфяные поля, на огромные штабеля топлива, добытого за лето, на поселок…Ветер! Ах, если бы не ветер! Он гнал пламя гораздо быстрее, чем бежали навстречу огню четыре сотни людей с ведрами и лопатами, быстрее, чем пять десятков тракторов…

Пламя скорее, чем люди, достигло края торфяного поля. Коричневая, упругая, как подушка, земля вспыхнула тысячами костров, оделась едким, непроглядным туманом.

— Держаться по двое! Держаться по двое!

Каждый понял смысл команды: если упадешь от удушья, товарищ вытащит.