18 глава

Очнулся я внезапно, от ощущения мокрого шершавого языка на своём лице, волосах, ушах и далее по списку. Рядом со мной сидела Верочка в облике тигрёнка и тщательно вылизывала всё, что считала нужным вылизать на моей голове. От её языка незащищённой коже было больно, но непонятно как забравшийся в голову густой туман развеивался. Особенно тщательной обработке языком подверглись ноющие тупой болью виски, слезящиеся глаза и почему-то шея, затёкшая то ли от неудобного лежания, то ли ещё почему. Что стояло за этим странным поведением моей крошки, я понял, только когда попытался самостоятельно встать. Руки и ноги меня не слушались совершенно, да и другие части тела тоже, и только язык малышки приносил облегчение, разгоняя плотную завесу, застилавшую память о том, что случилось вчера. Вернувшиеся воспоминания заставили моё онемевшее тело содрогнуться от боли.

***

Явившись на стоянку, где уже был разожжён костёр и готовилась еда, я первым делом нашёл взглядом Ваньку. То, что я увидел, не понравилось мне категорически. Возможно, это был спланированный для Алеса концерт, но, глядя на него, становилось страшно. В Ванькиных глазах не было ни капли души, просто пустые блестящие стекляшки вместо лучистых медовых глаз моего любимого. Он смотрел на меня, и казалось, не видел, вообще ничего вокруг не замечал. Его взгляд оживал, лишь когда в поле его зрения находился Владимир. А тот старался вовсю: только колесом вокруг Ваньки не вертелся, а так и за руки хватал, и по лицу гладил, и целовал, легонько прикусывая губы. В глазах вампира, вешающегося на моего мужа, горел огонь безумного сладострастия. Если бы не Алес, постоянно одёргивающий не на шутку разошедшегося сына, он, наверное, прямо при нас залез бы к Яну в штаны.

«По сценарию такого быть не должно! Или я чего-то не знаю? Возможно, они так сговорились и мне нужно подыграть в этой, такой мне неприятной игре? Что же делать? Я же голову сверну этому проклятому вампиру, если он ещё раз на моём муже повиснет! Так, спокойно! Возьми себя в руки и отреагируй правдоподобно, но не перегибай палку!» — мысленно успокаивая себя, я приблизился к этим двоим, бесстыдно выставляющим напоказ свою, как я думал, притворную связь.

В этот момент Владимир опять потянулся к Ванькиным губам, и тот накрыл своим ртом тянущиеся к нему чужие губы. Даже глаза прикрыл от удовольствия. Владимир же совсем растёкся по моему мужу, закинул руки на шею и прижался к нему всем телом.

Это было последней каплей в чаше моего терпения! Схватив Владимира со спины за руки, я с силой разжал его объятие и в гневе отшвырнул его в сторону. Не рассчитал — что-то глухо хрустнуло в теле вампира, когда он со всего маху приложился о ствол стоящего рядом дерева.

Глаза Яна, кажется, подёрнулись ледяной коркой. Ни капли любви, даже симпатии не было в его стылом взгляде. Снежинки закружились в глубине родных глаз.

— Ты очень сильно пожалеешь о том, что сейчас натворил! Я люблю Владимира и хочу навсегда остаться с ним! — зло прошипел мне в лицо когда-то любивший меня муж.

Ян начал что-то быстро вполголоса бормотать, выделывая руками странные фигуры. Речитатив делался всё быстрее и быстрее, кажется, Яну кто-то помогал, голосов явно было два.

Последнее, что я запомнил — чёрную мглу, стремительно окутывающую меня, и мысль, что магии Ян научился очень хорошо. Особенно убивать.

***

Последнее воспоминание словно дало какой-то внутренний толчок моему сознанию. Огромным усилием воли я чуть приподнял и тут же уронил на себя правую руку, успев заметить, что брачная метка на предплечье отсутствует. Это означает только одно: развод состоялся! Или я просто умер! Второе, судя по воспоминаниям, звучало правдоподобнее.

Сердце скрутило жгучей тоской: «Недолго же просуществовало моё ослепительное счастье… Долго я к нему шёл, да видно, не судьба…» Только кольцо на пальце напоминало о недолгих днях, когда я был связан с самым любимым и родным человеком-вампиром, напоследок просто убившим меня. «Пусть колечко там и остаётся, как напоминание о том, что верить в любовь — огромная глупость. Можно любить самому, но ждать ответного чувства не стоит, слишком легко оно переходит в ненависть. Одиночество лучше предательства! Да и не совсем я одинок, вон какая у меня дочь замечательная! Похоже, с того света меня вытянула, правду её бабуля говорила, видно, магии в ней немерено. Спасение за спасение — сама Богиня Судьбы нас с ней, наверное, свела! И друзья у меня есть, вон неподалёку расположились. Оборотни и человек, чего ещё для счастья надо?»

Всё время моих воспоминаний и размышлений Верочка без устали вылизывала мою голову, не пропуская ни одного кусочка кожи, ни одной волосинки. Потом, видимо, устала, перетекла в девочку и начала так же кропотливо оглаживать-лечить тело и бессильно раскинутые руки и ноги. С каждым её прикосновением в теле появлялось всё больше лёгкости и радости движения. А ещё росла и крепла любовь к этой маленькой самоотверженной девочке, так запросто ставшей любимой дочерью троим мужикам. С четвёртым, правда, вопрос, неужели всё же Серёга будет с нами в одной семье? Да и ладно, мужик он вроде неплохой, и к Верочке хорошо отнёсся, только когда увидел, как она человеческий вид приняла, челюсть долго на место поставить не мог. Всё смотрел на нашу фарфоровую куклу, налюбоваться не мог. Микит вроде особо не удивляется, наверное, Ашур успел ему рассказать, какое сокровище наша дочурка.

Пока малышка меня лечила, все наши спутники разошлись по своим лежанкам. Спали чутко, готовые в любой момент вскочить и отразить опасность. Кроме магии, от неё не спасёт ничто.

***

— Верунь, расскажи, что было потом, когда меня чернотой окутало. Я дальше не помню совсем ничего, — попросил я девочку, закончившую лечение и устало привалившуюся к моей груди. Понимал, что надо бы подождать со своим любопытством, но не могу, хочу знать, всколыхнулось ли хоть какое-то сожаление обо мне в Ванькиной груди.

— Чего было? А ничего не было. Ты умер. Упал где стоял, в черноту весь завёрнутый, а вампиры эти дурацкие уходить стали собираться, сказали, что с нами им теперь не по пути и мы можем отправляться обратно, а они сами колдуна поймают и убьют. И всех, кто ему помогал, тоже убьют, — донесла до моего сведения девочка. — А как же Галинка? Мы ведь пойдём туда за ней? Её-то вампиры спасти не обещались. Что она там без меня делать будет, вдруг её там обидит кто, а вдруг её вампиры убьют? — всполошилась вдруг Верочка.

— Не убьют, она сильная магичка, таких просто так не убивают, — успокоил я малышку. — А Ванька, принц Ян, хоть что-то обо мне говорил, ругал или что-то ещё? — задал я главный интересующий меня вопрос.

— Нет, он тебя убил, перешагнул через тебя к своему паразиту со сломанными рёбрами, поднял его и ушёл собираться в дорогу. Даже не оглянулся. Только смотреть на него было жутко. Не жилец он на свете, у него после того, как ты умер, над головой чёрное сияние разлилось, да так и осталось. Что-то его держит на этом свете, иначе сразу бы за тобой и отправился.

— Может, любовь Владимира, он ведь высший вампир, они и кормить теперь друг друга смогут, — предположил я, всё яснее понимая, что Ванька для меня теперь потерян навсегда. Глупое сердце устало искать ему оправдания.

— Не знаю, может, и любовь. Только если он лишится той малости, что держит его на этом свете, уйдёт на суд к Богине и ничто уже больше не сможет вернуть его в этот мир, — с этими словами Верочка умостилась поудобнее на моей груди и скоро сладко засопела, засыпая.

А я всё лежал и удивлялся мудрости, рассудительности и смелости маленького существа, прикорнувшего рядом со мной. Она не побоялась одна вступить в борьбу со смертью. Размотала окутывавшую меня чёрную пелену и не подпустила к ней никого из наших спутников, опасаясь за их здоровье и жизнь. Влила в меня по капле жизненную силу, которая словно находилась на кончике её языка. Очистила и восстановила память, всё до самых мелких и неприятных деталей. Вернула подвижность и ловкость телу. Находилась всё время рядом, зорко следя за малейшими изменениями моего состояния. Физически я поправился окончательно, стоило только несколько раз сменить облик. Болела душа, но подозреваю, что тут маленькой лекарке было не справиться, самое большее — отвлечь от постоянных дум о предательстве любимого человека.