23 глава

То, что наконец-то всё закончилось, и мы добились того, чего хотели, я понял, только когда сел рядом с каменным столом, дожидаясь пробуждения Ваньки. Тело расслабилось и уже не хотело предпринимать никаких усилий к действиям, мозг посылал импульсы спокойствия от осознания того, что главный враг повержен. Единственное, на что хватило сил — это посадить на колени Верочку и, обхватив обеими руками, прижать, согревая, к себе.

Наша крепко спаянная друг с другом троица смогла вздохнуть свободно лишь только голова Владиса, оторванная моим тигром, покинула его тело. Оставшиеся в живых вампиры внезапно будто прозрели, и с удивлённым видом оглядывали поле битвы. Не спеша расходится толпились около помоста, с благоговением взирая на Истинную пару вампиров и, будто случайно примкнувшего к ним оборотня. Который выглядел отнюдь здесь не лишним.

Оглядывая зал, я увидел, что Микит сидит рядом с Ашуром на коленях и бережно обнимает его за пострадавшую шею, шепчет на ухо что-то хорошее и ласковое, от чего глаза тёмного принца счастливо сияют. Свет их любви расходится далеко вокруг места, где они признаются друг другу в верности. Смотреть на них легко и умиротворяюще, кажется, весь мир замирает перед их счастьем.

Но вдруг относительную тишину ритуального зала разорвал страшный, отчаянный рёв раненного тигра. Оказалось, что Сергей только сейчас заметил безжизненное тело брата, лежащее около дверей ритуального зала. В какие-то мгновения он преодолел разделяющее их расстояние, упал на колени, загребая родное тело в свои руки и ткнулся лбом в нетронутую часть груди, рядом с развёрстой раной, которая ясно говорила, что надежду на воскрешение можно оставить, ведь без сердца точно не живут. С видимым усилием Сергей отстранил лицо от груди, всмотрелся, будто запоминая, в родное лицо, поднялся во весь рост и, пошатываясь от горя, понёс безвольно обвисшее на руках тело брата к помосту. Бережно уложил его в самую середину ритуального места, и, обернувшись к Владимиру и Галине, сказал надорванным, хриплым голосом:

— Прошу, помогите вернуть Егору покой, он очень этого хотел, огонь ему его даст, я уверен. Да и домой, к маме, я его такого везти не хочу, пусть запомнит его молодым и полным сил. — И Сергей, горько вздохнув, протянул к ним свои руки. Ребята встали в свою боевую стойку и, вызвав огонь, начали бережно, если сюда подходит это слово, гладить тело Егора пламенем. Уходил в небытиё тигр-оборотень, по нему тихими лепестками расцветали огненные розы, даря покой и посмертное счастье. Все мы встали рядом, провожая друга за грань, и мало кто заметил маленькую искорку, взметнувшуюся вверх, словно бунтуя, унёсшуюся куда-то вдаль. Скоро на месте упокоения остался лишь прах, позже заботливо собранный Сергеем в ритуальную плошку, стоящую сейчас на помосте.

Сочувствуя Сергею, рядом встали Владимир и Галинка, которые, не сговариваясь, шагнули к нему ближе, и уже его заключили внутри своих объятий. И то ли горе обострило чувства, то ли Богиня судьбы улыбнулась им в этот момент, но Галинка вдруг вопросительно и удивлённо посмотрела в глаза оборотню, затрепетав ноздрями и показывая в оскале клыки. В свою очередь Владимир, обнимавший со спины, вдруг в каком-то трансе раскрыл рот с заметно удлинившимися клыками. Одновременно с Галинкой с двух сторон они припали к шее Сергея, вонзив клыки в податливую плоть, и над ними вверх, к потолку ритуального зала взвился столб ослепительного света, постепенно распавшийся над их головами мириадами сверкающих частиц, окутав своим сиянием и оставив после себя на предплечье каждого из трёх замысловатую татуировку брачного браслета. И, казалось, не было в мире ничего естественнее этого союза, вобравшего в себя три грани, взаимодополняющие друг друга. Понимание принадлежности каждому из триады далось легко, словно они давно знали уготованную им судьбу.

Но чудеса на этом не закончились: по ступеням, загорающимся под каждым шагом ангела, ко мне откуда-то с высоты сходила моя мама, такая, какую я помнил на той яркой счастливой полянке, находящейся где-то между нашими мирами: юной, в белоснежных одеждах, с глазами полными любви. Дойдя до подножия импровизированной лестницы, она лёгкими шагами направилась ко мне, уже спешившему к ней навстречу. Обнял её, крепко прижимая к себе, и почувствовал удивительное умиротворение от того, что могу ощущать рядом родное существо. Мама подняла лицо, вглядываясь в меня, словно любуясь и заговорила:

— Здравствуй, сын, я сдержала обещание присматривать за тобой, где могла, я всегда была рядом, а в этом ритуальном зале очень сильная энергетика и я смогла даже прийти к тебе сама. Ты стал замечательным оборотнем и я очень горжусь тобой, но моё время ограничено. Давай уже разбудим Ваню.

Мы немного постояли обнявшись, впитывая любовь друг друга, и мама, мягко отстранившись, отошла к отброшенной связке амулетов, подняла и потянула со шнурка Ванькино обручальное колечко. Вложила символ нашей любви в мою ладонь, а дальше я и сам знал, что нужно делать. Подошёл к каменному столу, где лежал мой Ванька, приподнял его руку, одел на палец золотой ободок, легко погладил, словно сообщая, что вот тут его законное место. Склонился над любимым лицом и поцеловал, нежно касаясь родных губ. С тихим сиянием вернулись на прежнее место наши брачные татуировки и вдруг, вздрогнув всем телом, Ванька открыл мутноватые после долгого сна глаза. Осмысление того, что он видит меня, пришло мгновенно, насколько мог быстро, Ваня подскочил на своём каменном ложе и, спустившись, наконец, с него, стиснул меня в таких крепких объятиях, словно хотел впаять меня в себя и никогда не отпускать.

К нам подошла мама и увидев её, Ваня раскрыл свои объятия и впустил хрупкого ангела занять место между нами, а мама поманила вслед за собой Верочку, которую я подхватил на руки. Мы не говорили, слова были излишни, за нас говорили наши сердца и глаза, передавая всю любовь и нежность, испытываемую сейчас нами. Но вот мама, зашевелившись, дала понять что её надо выпустить. Мы с Верочкой и Ванькой встали рядышком, а мама, легко поцеловав каждого, начала прощаться:

— Прощайте, не знаю сможем ли мы увидеться ещё хоть раз, но я всегда буду с вами рядом, родные, просто умейте распознать мои знаки. Любите друг друга и будьте счастливы!

С последними словами образ мамы стал таять, пока не исчез совсем. Светлая грусть коснулась сердца и покинула его, уступая место радости и счастью от присутствия рядом любимого.

Верочка же во все глаза смотрела на Ваню, словно решаясь на что-то, потом отвернула ворот рубашки, в которой ходила, и показала на четыре бабочки, ярким букетом примостившиеся на её груди, а потом легко повела ладошкой по золотистой бабочке на груди Ваньки. А следом показала и на мою бабочку.

— Пап Вань, ты ведь не против быть моим папой, да? Ведь если бы против был, бабочка же не появилась бы, ведь правда? Ты не думай, я очень рада тебе, хоть ты и четвёртый папа, я вас всех очень люблю, хоть папа Вася всё равно самый-самый, он меня спас. — С этими словами она чмокнула меня в щёку. Ванька выглядел немного обалдевшим, но с ослепительной улыбкой на устах.

— Её зовут Вера, она тот тигрёнок которого я привёл тогда на стоянку в лесу, она спасла меня тогда от заклинания чёрной мглы и лечила тебя сегодня, сращивая рёбра. И она наша дочь: твоя, моя, Микита и Ашура. Мы теперь все одна семья — думаю, ты против не будешь.

Ваня потянулся ко мне и пересадил Верочку на свою руку, другой прижав к своей груди в области сердца, где золотилась его бабочка. Потом чуть отстранил от себя и сказал, глядя прямым взглядом прямо в глаза Верочки:

— Я очень счастлив и горд что у меня теперь есть такая дочь как ты, солнышко! Благодарю за моё спасение. И я не смогу никогда выразить тебе всей благодарности за спасение папы Васи, просто знай — я очень вас обоих люблю. — Последнюю фразу он добавил чуть тише.

Верочка без слов обхватила руками Ванькину шею и поцеловала в щёку, а он счастливо прижмурился, принимая незамысловатую ласку ребёнка. И тут я заметил, что стоял в напряжении весь разговор, а теперь меня отпустило что-то внутри, счастье безудержным потоком заполнило всё моё существо. За спиной будто выросли крылья.