Пагубное воздействие буржуазной идеологии в самых различных ее проявлениях — одна из важных тем барбюсовского романа. Так, люди, искренне ненавидящие капитализм, становятся порой на путь анархического бунтарства. Кузнец Брисбиль не скрывает своего отвращения к существующим порядкам. Зачастую он высказывает справедливые мысли, предрекает надвигающуюся катастрофу. Но Брисбиль человек опустившийся, конченый; его протест сводится к пьяным выходкам и стычкам с обывателями.

Для простого человека национализм становится своего рода бумерангом. Ламповщик Маркасен, самое жалкое в городе существо, оказывается шовинистом. Маркасен — персонаж трагикомический, это Дон-Кихот националистической идеи. На фронте унтер-офицер Маркасен, чтобы доказать свою любовь к родине, взбирается на бруствер и провозглашает: «Я верю только в славу Франции!» Он гибнет под немецкими пулями. «Идиотская смерть», — замечает один из солдат.

К беднякам, которые выступают на стороне тех, кто их угнетает, против тех, кто хочет их освободить, относится мастеровой Крийон. Задумывая образ Крийона, Барбюс выделял характерное для него сочетание изворотливости и бесплодного прожектерства[5]. В романе на первый план выступают иные черты. У Крийона нет своих суждений, он остается в кругу прописных истин буржуазного бытия. Его любимое изречение: «Так всегда было, так всегда будет». Интересно отметить, что этой же репликой Барбюс наделяет «добропорядочного гражданина», персонаж пьесы «Иисус против бога». Образ законопослушного мещанина проходит через все последующее творчество Барбюса. Люди типа Крийона оказываются слепым орудием в руках реакции.

«Истина — революционна…» Барбюс вкладывал в эту формулу и политическое и эстетическое содержание. Он видел не только разрушительные, но и созидательные силы революции. Он провозглашал: «Революция — это порядок». Сердцем художника Барбюс предчувствовал красоту революции, ту новую гармонию, что она несет людям. «При верховной власти народа, — утверждал он, — литература и искусство, симфоническая форма которых едва еще намечается, приобретут неслыханное величие»[6]. Утверждая «Детина — революционна», Барбюс давал тем самым и формулу передового искусства: рисовать в верном свете революционные изменения в обществе.

Единые для «Огня» и «Ясности» эстетические принципы получают в обоих романах различное художественное воплощение. В «Ясности» Барбюс ставил перед собой не столько изобразительные, сколько публицистические задачи. Зачастую события интересуют писателя не сами по себе, а являются поводом для рассуждений, обобщений, выводов. Прямое, обнаженное решение поставленных проблем имело и свою силу, и свои слабые стороны. В «Ясности» политические взгляды персонажей не всегда даются в индивидуальном преломлении, недостаточно связываются с конкретными чертами характера. Книге присуща известная абстрактность, схематизм.

Как и довоенный роман Барбюса «Ад», «Ясность» строится по принципу романа-монолога, внутреннего монолога главного персонажа. Но теперь мысли героя получили новое, общественное содержание. По ходу действия точка зрения Симона Полэна все больше сближается с точкой зрения автора и в конце романа с нею совпадает. Финал книги решен публицистическими, а временами и ораторскими средствами. «Ясность» читается как роман-манифест, как страстная, обращенная ко всем и к каждому речь агитатора. Книга звучала и продолжает звучать призывом к революционной борьбе.

Середина двадцатых годов стала периодом сложных, во многом противоречивых исканий в творчестве Барбюса. То были трудные годы временной стабилизации капитализма. Во Франции революционная ситуация так и не разрешилась революцией. В обстановке повсеместного подавления революционного движения закономерно вставал вопрос: куда идет человечество? какими путями осуществляется прогресс? Попытку дать синтетическую картину развития человеческого общества Барбюс сделал в романе «Звенья» (1925). Писатель рассматривает историю как непрерывную цепь страданий народных масс в древнем мире, в феодальной Европе, в современном капиталистическом обществе. Через всю книгу проходит символический образ кариатиды, раба, несущего на своих плечах тяжесть мира. В заключительной части романа с большой силой обличается империалистическая война 1914–1918 годов. Писатель сосредоточил внимание на страданиях эксплуатируемых, акцентировал не активность, а пассивность народных масс. Историческая перспектива оказалась тем самым нарушенной. «Звенья» — не столько роман об освободительной борьбе, сколько о кровавой тризне контрреволюции.

Сказавшаяся в «Звеньях» известная недооценка роли масс, обостренный интерес к исключительной личности помогает понять обращение Барбюса к фигуре Иисуса, принявшего на себя, согласно христианской легенде, всю тяжесть человеческого страдания. Происхождению христианства посвящены вышедшие в 1927 году книги Барбюса «Иисус» — беллетристическое произведение, написанное в форме евангельских заветов, и историческое исследование «Иуды Иисуса» (по мнению автора, христианская церковь исказила подлинное учение Иисуса). Пьеса «Иисус против бога», неопубликованная и до последнего времени остававшаяся недоступной, строится на любопытном предположении: Иисусу удалось спастись от смерти, и только много лет спустя он был убит ревностными защитниками христианства, поставившими его учение на службу власть имущих. Парадоксальная ситуация помогает уяснить основной замысел Барбюса: в острой полемике с церковной легендой он изобразил Иисуса атеистом и революционером (эти мотивы получили отражение и в «Повести об Иисусе», вошедшей в сборник «Правдивые повести»). Известно, что христианство при своем зарождении было движением угнетенных, религией рабов и бедняков; современная наука допускает возможность существования иудейского пророка Иисуса. Правда, это еще не дает оснований для выводов, к которым пришел Барбюс…

Но не только историческая тема волнует художника. Снова и снова обращается он к современности.

Писателя издавна привлекал жанр новеллы. Не обрывалась линия новеллистики Барбюса и в годы войны. На объявление войны писатель откликнулся рассказом «Зрители», который в переработанном виде стал первой главой романа «Огонь». Перо мастера короткого рассказа чувствуется и в романах Барбюса: многие главы «Огня» читаются как законченные новеллы.

Немало интересных планов и набросков новелл встречается в записных книжках Барбюса.

…Рассказ о превратностях человеческой судьбы на войне, о лживости официальных представлений. История двух солдат — Пропансона, героя, награжденного Военным крестом, медалями, и Бео, «негодяя, самой судьбой предназначенного для виселицы». Рыская по полю боя, Бео натыкается на бездыханное тело Пропансона, забирает его документы, присваивает его имя. После войны его арестовывают и приговаривают к смерти за преступления, некогда совершенные… Пропансоном: герой был, оказывается, преступником.

Новелла, посвященная гражданской войне в России. «Отец и сын. Отец — генерал, сын — большевик. Они сталкиваются лицом к лицу. Побежденный сын судит и проклинает победителя-отца. Чувствуется, что его дело правое и оно победит».

Новелла, показывающая истинную сущность буржуазного лже-патриотизма. «В маленьком городе в шутку, но с серьезным видом объявили, что состоится плебисцит по вопросу о продолжении войны, и все, кто ответит «да», будут немедленно отправлены на передовую. Скандалы, признания, циничные, постыдные, сбивчивые. Все повергнуты в ужас. Шлюхи и сутенеры; шлюхи вопят, как матери, расстающиеся с сыновьями».

Рассказы, где, преимущественно, решаются психологические проблемы. Например: «Сиделка в госпитале. Он любит ее и, поправившись, забирает с собой. Затем все у них разлаживается. В конце концов она опять становится сиделкой и возвращается в госпиталь. Он приезжает снова, уже не как больной. В прежней обстановке, несмотря на свой печальный опыт, они пытаются возродить идиллию. Они дают друг другу те же обеты, что и раньше…»