– Че нам делать? – спросил Уилл. – Поднять всех соседей? Спросить, вдруг кто че видел?

– Провозимся несколько часов, – отрезал Рип.

У Эсме столько времени нет.

Сколько у Хиггинса ушло, чтобы утащить ее в свою нору? Сколько, чтобы привязать Эсме к столу и воткнуть в вены иглы, что медленно выпьют из нее жизнь? Сколько, пока она не превратиться в сухую оболочку той женщины, что он знал?

Рип развернулся и пнул ящик на углу. Объедки и мусор полетели во все стороны. Улицы стали черно-белыми – кладбищенских цветов.

Кто-то перехватил механическую конечность, и Рип развернулся, готовый дать отпор. Уилл поймал его кулак в полете, вывернул руку за спину и дернул вверх. Рип уставился в лицо господина.

– Ты ей нужон, – сказал Блейд, отпуская механическую конечность. – Соберись. Щас же.

Рип прикрыл глаза и резко втянул воздух. «Хочу убить. Разорвать что-нибудь в клочья, только бы остановить этот чертов ужас от собственной беспомощности». Гнев и ярость отступили. Плечи Рипа поникли. Блейд прав. «В таком состоянии Эсме от меня проку нет».

Рип сморгнул, и мир снова обрел краски.

– Пусти, – проворчал он Уиллу.

Вервульфен разжал хватку и отступил подальше.

– Кто-то должон знать, где прячется Хиггинс. Если он тесак, то продает кровь на слив-заводы. Те, кто там затаривается, точно знают, как с ним связаться.

– Иди, – рявкнул Блейд. – Да пошевеливайся. Я снова спущусь, вдруг че учую. Може, та химическая вонь рассосалась. – Он кивнул Рипу. – Ты со мной?

Химическая.

Рип уставился на друга.

– А де он берет химикаты?

И тут он вспомнил слова доктора Криви и его комнату для осмотров. «Мне все труднее достать тела». А еще ту вонючую гадость, в которой эскулап держал образцы в банках.

Та женщина на столе. Запястья разрезаны, сама жутко белая. Словно ее осушили. Рип тихо выругался. Ответ был у него под носом, а он только сейчас все понял.

Есть ли способ лучше спрятать осушенные тела, чем отдать их тому, кто сделает так, что их больше не найдут? Да еще и приплатить в процессе.

– Есть одна мысля, – прорычал Рип. – Заскочу-ка я к старому другу.

Блейд кивнул.

– Давай, поживей и осторожнее. Я буду в Нижнем городе.

– Ага.

– Увидишь че – свисти, – наказал Блейд.

У них были особые свистки, чей звук разносился на многие мили вокруг. Человеческое ухо его не улавливало, но собаки принимались лаять, а самому Рипу точно кайло в мозг загоняли.

– Ежели ниче не найдешь, встречаемся здесь через час, – сказал Рип.

А про себя взмолился, чтобы увидеть друзей уже с Эсме.

***

Рип отступил и врезал ногой по двери. Ты с грохотом распахнулась, и он ворвался в дом.

– Криви! – заорал Рип. – Ты де?

Вспыхнул огонек, словно кто-то поспешно зажег лампу. Рип, словно хищник, сосредоточился на сияющей точке со смертельным напряжением. Сам не поняв как, он ринулся в личные апартаменты Криви.

Стены покрывали фотографии. Зернистые снимки тел на столах и образцов в банках. Рип в отвращении отвернулся и обнаружил свою жертву в грязной ночной рубашке за креслом. Лампа горела на столике рядом с книгой по препарированию и чашкой чая.

– Боже, – выдохнул Криви. – Ты меня до полусмерти перепугал. Что тебе надо в такой час?

Рип ринулся вперед, схватил доктора за горло и впечатал в стену. Фотографии полетели на пол, словно дохлые мотыльки.

– Де ты брал тела? Ты че, давал им за эт формальдегид?

Криви побелел.

– Не понимаю… о чем ты… – прохрипел он.

Рип наклонился, сжал металлические пальцы сильнее, и доктор издал полузадушенный всхлип.

– «Трудно достать тела». Твои слова. И та девушка. Я думал, она сама ся порешила. Обескровленная. Она еще здесь? Интересно, а у нее нету отметок от игл на сгибах локтей или надрезов на горле и бедрах? Так они работают. – Он снова впечатал Криви в стену. – Так тесаки делают, када кого-нить привязывают.

Внезапно он представил на столе Эсме, бледную, с кровавыми отметинами на запястье. «Нет. Еще не поздно. Еще нет». Мысль прошила Рипа ножом. Он моргнул и обнаружил, что лицо Криви побагровело.

Рип отпустил его и шагнул назад. Доктор рухнул на пол, жадно глотая воздух покрытым синяками горлом. Рип присел, глядя в полные ужаса глаза Криви.

– У мя нет ни времени, ни терпенья. – Тьма рвалась наружу, но Рип совладал с собой. Позже. – Знашь экономку Блейда?

Криви отрывисто кивнул.

– Ее забрали тесаки, – угрожающе тихим голосом сообщил Рип. – Я хочу ее вернуть. Она у человека по имени Хиггинс. Слыхал о нем? Знашь, где он прячется?

Комнату заполнил запах мочи.

– Не могу, – прохрипел Криви. – Он сказал, что убьет меня, если я открою рот.

Тьма залила зрение. В следующую секунду Криви с воплем врезался в один из стальных столов в лаборатории. Рип прижал доктора и подкатил поближе тележку с жуткими инструментами.

– У него моя женщина. Думашь, те его щас надо бояться? – Он нащупал что-то острое. – Мож он тя убьет. Эт милосерднее чем то, че я для тя припас.

Криви заорал, а Рип поднес инструмент к свету. Какое-то острое как бритва колесико на ручке. Рип нажал на рычаг, и колесико вдруг с жужжанием закрутилось.

– Че до меня, – прошептал он, – со мной ты так просто не сдохнешь.

Криви вцепился в его механическую руку.

– Я… скажу… – Пена пузырилась на губах доктора, а сам он не сводил глаз с инструмента.

Рип отступил.

Доктор сполз со стола, забился в угол и захныкал:

– Я не мог достать тела. Металлогвардейцы стали патрулировать кладбища по ночам. Что мне оставалось?

Рип смотрел на него. Как кому-то в голову может прийти такое непотребство?

– И ты стал покупать тела у чертовых тесаков? – Рип отбросил циркулярную пилу и пнул тележку. Инструменты полетели на пол. – Зная, че они творят с людьми?

– Когда тело обескровлено, проще изучать ткани, – прошептал Криви.

Жилка на виске Рипа забилась.

– Де он?

– Не знаю, – всхлипнул Криви. – Клянусь, не знаю! Я просто относил формальдегид в аптеку на Бетнал-Грин. Они притаскивали туда тела и прятали в сарае на заднем дворе. Думаю… думаю, оттуда идет туннель в Нижний город.

Рип мысленно представил себе карту улиц.

– Аптека – в смысле опийный притон? Тот, мадам Лиу?

Криви кивнул.

Притон под надежной защитой одной из банд, заправлявшей той частью города. Рип сжал кулак.

– И не смей смываться, – приказал он. – Мы с тобой еще не договорили.

Затем развернулся и оставил дрожащего доктора.

– Нет!

Похититель рывком уложил сопротивляющуюся Эсме обратно на каталку.

– Нет! – крикнула бедняжка, но он снова схватил ее за руку и привязал кожаным ремнем.

Комната была сырой и холодной, спрятанной глубоко в Нижнем городе. По пути им попались десятки тесаков, расплескивающих по туннелям какую-то бесцветную жидкость из огромных стеклянных банок. От вони перехватывало дыхание – в том и смысл, поняла Эсме.

Никто не сможет отследить ее по запаху. Ни Блейд. Ни Уилл. Ни даже Рип.

Она отрывала кусочки рукава и бросала по пути, пытаясь оставить метки, но в сточных трубах царила тьма, а вода уносила ткань прочь. Пока Хиггинс тащил Эсме по туннелю, она сорвала бархотку и сжимала серебряный кулон, пока не нашла удачное место, где и обронила ожерелье. А затем похититель толкнул ее в лабиринт, служивший ему домом.

– Стой смирно, – прорычал Хиггинс, угрожающе помахав крюком.

Эсме уже не боялась. Если он ее привяжет, то все равно убьет. Она брыкнулась, и ублюдок отлетел на тележку со ржавыми инструментами. Затем поднялся с убийственным взглядом, и Эсме перекатилась, пытаясь высвободить левое запястье.

Крюк вонзился в сталь в сантиметре от ее носа. Эсме закричала и отпрянула. Хиггинс склонился над ней и грубо привязал ее правую руку.