Может показаться, что подобные сведения любопытны — и только. Какое имеют они отношение к подземным водам и тем более к судьбе озера Арыс? Правда, подобный вопрос вряд ли задаст специалист. Он наверняка знает, как накрепко связаны между собой различные явления природы и как велика необходимость в теоретических исследованиях. «Ничего нет практичнее хорошей теории» — популярное в наши дни выражение. И не всегда заранее угадаешь, какие сведения могут вдруг понадобиться. Поэтому приходится запасать знания впрок — продукт очень полезный.

За день не спеша мы пересекли впадину, пройдя одновременно путь длиной в сто миллионов лет. По дороге дважды встретились нам небольшие искусственные озера: вода поступает здесь из-под земли по жерлам артезианских скважин. (Под слоем палеогеновых глин в песках мелового возраста залегали артезианские напорные воды.)

Но ведь только что мы ехали по тем же самым пескам и не встретили в них воды! Почему же близ центра котловины заключенная в них вода при первой возможности рванулась на поверхность? Ответ был прост. На востоке, где меловые пески выходят на поверхность, они залегают сравнительно высоко, и уровень заключенных в них подземных вод не достигает поверхности. А близ центра котловины, в понижении, этот уровень устанавливается выше земной поверхности. Если бы водоносные пески не были перекрыты слоем глин, то здесь образовался бы огромный водоем...

Стоп! А не тут ли находится ключ к разгадке происхождения арысского соляного пласта?

Идея была привлекательной. Внимательный взгляд на геологическую карту. Ах, какая досада! Озеро Арыс лежит непосредственно на палеогеновых глинах. Следовательно, соль отделена от водоносных меловых песков водонепроницаемыми слоями. А какая прекрасная была бы разгадка: подземные воды в центре впадины выходят на поверхность, испаряются и откладывают слоечки соли. Что может быть проще и понятней! И вот — разочарование...

...Нас обогнали две машины. Из кабины первой выпрыгнул высокий кудрявый паренек. В руке он держал фуражку с кокардой. «Охотнадзор! Сайгаков нет?»

Браконьерами мы не были и не могли ими стать, потому что знали, с каким трудом удалось возродить стада этих было почти исчезнувших животных. Охотнадзор нас не напугал, а, как ни странно, раздосадовал. Мы подумали, что, охраняя — и совершенно правильно! — сайгаков, мы почему-то расточительно позволяем течь подземной воде. Ведь искусственные озера вокруг постоянно фонтанирующих артезианских скважин — это же потеря самого драгоценного минерала — пресной воды! Между прочим, со временем вокруг некоторых из этих озер начинают формироваться бесплодные солончаки: испаряющаяся вода оставляет на поверхности земли налет соли.

Конечно, несколько действующих артезианских скважин не обеднят существенно водоносный горизонт. Но ведь в этой котловине и в других, ей подобных, бурятся десятки, сотни скважин. , Даже, трудно подсчитать, сколько пресной воды буквально пускается на ветер. И это — в пустыне!

Подобные мысли, как ни странно, приблизили нас к разгадке. Дело в том, что короста солей, отложившихся вокруг искусственных озер, ясно показывала, каким путем должны были бы накапливаться арысские соли, если бы подземная вода имела доступ к поверхности. А вдруг перекрывающие глины кое-где имеют разрывы, отчего возникают природные артезианские скважины?

Мы бросились копать старые геологические отчеты, стали проверять описания скважин, пробуренных некогда во впадине. И наконец — какая удача! — встретились скважины, недвусмысленно свидетельствующие о том, что под плитой соли без всякой глиняной изоляции прямо залегают насыщенные водой пески. Карта, на которую мы ориентировались, просто оказалась неточной...

Итак, в Арысской впадине природа допустила оплошность: водоносные пески оказались лежащими на поверхности. Естественно, вода стала сильно испаряться, появились сначала белые налеты соли, затем — слои и наконец — основательный пласт. Судя по тому, что среди поваренной соли встречались и другие минералы, в частности, сульфат натрия — мирабилит, а также прослои илов, здесь временами могли образовываться несколько небольших озер или своеобразные «полыньи» в панцире соли.

По самым приблизительным расчетам, создать арысский соляной пласт могло испарение лишь многих миллиардов кубометров подземных вод! Какая бесхозяйственность природы! С нашей точки зрения, конечно... Но разве сами мы ее не усугубляем хотя бы вот этими безнадзорными скважинами?

Как бы то ни было, а с подобным расточительством природы, и тем более нашим собственным, пора бы покончить. Возможно, нам вскоре удастся навести порядок в гидрогеологическом хозяйстве, поставить на артезианские скважины заслонки и тому подобное. А что можно сделать с естественным гигантским жерлом через которое на месте Арыси постоянно просачивается на поверхность драгоценная подземная вода?

Нет, на этот вопрос я не рискну давать ответ. Если мне посчастливилось ходить по озеру, то это еще не означает, что я, как чудотворец, способен легко излечивать недуги — пусть даже не людей, а одной из пустынных впадин. Признаться, у меня даже нет полной уверенности в том, что тайна происхождения Арыси разгадана хотя бы в общих чертах. Природа любит преподносить исследователям сюрпризы!

Для того чтобы исправлять «огрехи» самой природы, необходимо очень многое знать — основательно, в деталях. К сожалению, нам пока недостает таких знаний фактически в любом, даже неплохо изученном уголке земного шара. Это заставляет нас быть очень осторожными в тех случаях, когда речь идет о перестройке природы. Однако природу приходится перестраивать, приспосабливать к нашим нуждам. Но не любой ценой... Вот в Арысской впадине даже за те десять минут, которые вы потратили на чтение моих заметок, безвозвратно и бесполезно потеряны тысячи кубических метров пресной воды!

...Да, я видел чудо: человек шел по озеру. Да, я ощутил волнение, когда размышлял о происхождении озера, которого нет и даже, быть может, никогда не было. Но самое большое чудо произойдет тогда, когда нам удастся исправить одну из редких «ошибок» природы и самым рачительным образом использовать прекрасный дар пустыни — пресную и прохладную подземную воду.

Р. Баландин

Возвращение Сэмюеля Хаггарта, мальтийского англичанина и несостоявшегося моряка

Пассажиры теплохода, направлявшегося из Лондона к Мальте, окаменели. Прямо на судно мчалась на полном ходу громадина авианосца, выросшего из ничтожной точки на горизонте. На его широкую палубу лифты подняли сверкающие сигары самолетов со сложенными, как у птицы перед полетом, крыльями. Еще пятнадцать минут назад безмятежная морская равнина навевала сонливость и лень, теперь же на теплоходе стремительно нарастал ропот, вбирая в себя новые возгласы, как вбирает лежачий снег нарастающая лавина. Кому-то стало плохо.

— Дамы и господа! — раздался чей-то спокойный голос. — Предлагаю пари. Тому, кто считает, будто эта штуковина подойдет к нам ближе чем на сотню ярдов, я готов выплатить полную стоимость круиза.

Все стихли. Словно кто-то вылил масло на бунтующие волны. Пассажиры воззрились на мужчину средних лет, который невозмутимо посасывал трубку.

— Вы, видимо, правы, сэр, — откликнулась наконец одна из дам. — Мы просто растерялись. О столкновении не может быть и речи.

Стоявшие рядом утвердительно закивали. Опасения рассеялись. Желающих спорить не оказалось.

Через несколько минут авианосец сбавил скорость и остался за кормой теплохода. Пассажиры устремились в музыкальный салон — испытывать счастье в бинго (1 Бинго — род азартной игры, напоминающей лото.).

— А ведь вы рисковали, предлагая такое пари, — обратился я к англичанину, оставшемуся в одиночестве на палубе.