Вдоль одной из стен располагалось больше книг, чем я могла бы прочитать за год. Изучая корешки, я заметила, что некоторые из них были моими старыми фаворитами, а другие ― книгами, которые я хотела прочитать, но все никак не могла найти для этого времени. Некоторые книги были теми произведениями, о которых я ничего не слышала, но оказались близкими к остальным по жанру.

Он наблюдал за мной, пока я ела, и забрал поднос, когда я закончила. Мужчина поставил его на маленький журнальный столик, зажег лампадку и вставил компакт-диск в проигрыватель. Богатая классическая музыка заполнила помещение.

Кровать, на которой я сидела, была завалена подушками, и поверх нее лежало золотистое атласное покрывало, которое почему-то не выглядело безвкусным.

Слегка передохнув, я осторожно поднялась. Я знала, что голая и стеснялась этого, но предпринимала попытки скрыть страх того, что он снова все заберет. Мои ноги погрузились в самый мягкий, толстый ковер, который я когда-либо чувствовала, и мне пришлось останавливать себя физически, чтобы не завалиться на пол и не начать кататься по нему как щенок.

В дальнем конце комнаты расположилась гардеробная, настолько большая, что ее могли бы использовать как еще одну комнату. Она оказалась заполнена великолепной одеждой, которая была именно моего размера.

― Могу я…? ― спросила я, когда потянулась за парой дизайнерских джинсов и топом на бретельках сливового цвета.

Он кивнул и пересек комнату, чтобы открыть ящик комода, указывая на комплекты нижнего белья, которые также оказались дизайнерскими. Я одевалась быстро, стараясь не расстраиваться из-за того, что он следил за каждым моим движением. Я переспала с ним. Он касался и видел каждый дюйм моего тела. Сейчас скромничать было глупо.

Когда я оделась, то вернулась к гардеробной, чтобы посмотреть на туфли. Там их, должно быть, было пар сто. Я хотела запрыгнуть в них и примерить все, но решила, что займусь этим, когда снова останусь одна. Вместо этого, я изучила несколько коробок, и обнаружила серебристые босоножки на танкетке, которые и обула.

Мужчина наблюдал за мной некоторое время, пока я перемещалась по комнате и копалась в вещах, тихо охая и ахая, на мгновение позабыв, что еще недавно была пленницей в отвратительной камере. А затем он встал, взял поднос и молча направился к двери.

― Подожди, ― попросила я.

Он остановился в дверях, повернулся и вопросительно посмотрел на меня.

― Разве ты не поговоришь со мной сейчас? Пожалуйста? Я сделала то, что ты хотел.

Я съежилась, как только произнесла это вслух. Он хотел сломить меня так сильно, чтобы я сама умоляла его изнасиловать меня, и сама же в совершенстве следовала его плану.

Мужчина поставил поднос на пол и подошел ко мне. А потом подхватил на руки как возлюбленную, поцеловал еще раз в губы и ушел. Не знаю, чего я ожидала. Если бы он заговорил со мной, я бы поверила, что могу начать торговаться. Я смогла бы лучше изучить его, понять.

Если бы я могла с ним взаимодействовать еще каким-то способом, помимо секса, позволила бы я ему также охотно использовать свое тело, чтобы он делал с ним все, что пожелает?

После того, как похититель оставил меня в одиночестве, я отправилась исследовать оставшуюся часть комнаты. Там оказалось еще две двери, и на обеих из них не было клавиатуры. Я попыталась открыть первую, и она отворилась.

В этом действии ощущалось столько власти, что у меня перехватило дыхание. Положив руку на дверную ручку, я повернула ее до упора и поддалась желанию войти внутрь. Там оказалось кое-что более захватывающее, чем то, что находилось у меня за спиной.

Балетная студия.

Стены облицовывали зеркала, но я так и не смогла заставить себя пристально посмотреть на собственное отражение. Шкаф же оказался заполнен лосинами и пуантами моего размера. В углу зала, рядом с дверью, стоял старомодный проигрыватель, лежали стопки пластинок, многие из которых я узнала благодаря своим прошлым занятиям танцами.

Очень много Чайковского. Изучив названия пластинок, я выбрала одну, чтобы включить ее. Я сделала шаг с прыжком на разворот и батман. В углу зала располагался вентилятор и репродукции Эдгара Дега, которые идеально помогали отсчитывать, сколько оборотов вокруг себя я совершила. Я бы с удовольствием начала использовать студию, но мне было интересно, что скрывалось за дверью номер два.

Я волновалась точно так же, как и в прошлый раз, когда положила руку на дверную ручку. На секунду, я испугалась, что она может быть заперта, но щелчок и поворот ручки доказали обратное.

Там оказался не просто туалет. Это была скорее ванная комната, которую можно было увидеть в «Архитектурном Дайджесте». Разумеется, там имелись унитаз, раковина и зеркало. Я практически бросилась к зеркалу, о чем тут же пожалела. Взгляд моих глаз казался каким-то загнанным, чуждым.

Куда делась моя душа? Я ее больше не видела. В комоде лежала груда косметики, всех марок и расцветок. И, разумеется, я могла ей воспользоваться, чтобы скрыть то, какими безжизненными были мои глаза.

В центре комнаты находилась ванна королевских размеров. Гигантская ванна, которая могла бы сравниться с джакузи или небольшим бассейном. Рядом с ней стояла тележка, заваленная до краев мочалками, гелями для душа, скрабами для тела и пеной для ванн. Незажженные ванильные свечи покрывали широкие края ванны, а коробок со спичками лежал на тележке в крошечном подносе. С трудом верилось, что мне будет разрешено принимать ванну, когда я этого захочу. Ванна. Я могла жечь свечи, делать себе пену и читать столько, сколько влезет.

В углу располагалась большая душевая кабина, а рядом с ней стоял шкаф набитый стопками махровых полотенец, на вид настолько большими, что казалось, будто ими можно было обернуть слона. И все они пахли свежестью и кондиционером, будто их только что достали из сушилки. С настенных крючков свисала пара белых махровых халатов.

Я вернулась в спальню и изучила книжные полки, после чего взяла книгу с классической литературой, а затем наполнила ванну. Добавила туда немного пены и зажгла свечи. Мне хотелось сделать все сразу. Чтобы со мной не происходило, мне даже в голову не приходило, что я несчастлива.

Я не сидела и не размышляла о том, что должна желать себе лучшей жизни. Я все еще была пленницей, полностью находилась во власти странного незнакомца и зависела от его прихотей. Он в любую минуту мог забрать у меня все, что дал, и посадить обратно в ту камеру пыток, оставив в подвешенном состоянии. Но сейчас я не собиралась об этом думать. Вместо этого я опустилась в ванну, включила гидромассаж и открыла книгу.

Когда он вошел в ванную, я была на середине третьей главы. Я не слышала, как открылась дверь; я была слишком поглощена тем другим волшебным местом, которое можно найти только в книгах. Я загнула уголок страницы и закрыла книгу, позволив ей упасть на пол, после чего взглянула на мужчину.

Потоки воды, что бурлили в ванне, создали огромное количество пены, потворствуя моей ложной скромности, которую я утратила чуть более часа назад в своей новой камере. Он стоял в дверях голый и более красивый, чем должен был быть в подобных обстоятельствах. И так как мы находились в ванной, а не в спальне, где на двери имелся кодовый замок, а на окнах решетки, я могла притвориться, что все было нормально.

Что я была его женой или девушкой. А он был богачом (хоть что-то реально правдивое из той вымышленной жизни, которую я себе придумала); он платил за все, пока я занималась тем, что делали жены и подруги богатых мужчин, ― баловала себя. Я могла притвориться, что у нас были отношения по доброй воле.

Я не была уверена, выключился ли в другой комнате компакт-диск сам по себе или это сделал он, но, вдруг, единственными звуками в ванной оказался шум яростно бурлящей вокруг меня воды и мое собственное прерывистое дыхание, отчасти из-за возбуждения, а отчасти от страха.

Мужчина приблизился к ванне и выключил гидромассаж, после чего помещение погрузилось в тишину. Я с осторожностью наблюдала за тем, как он залезает ко мне в ванную, нарушая то личное пространство, которое у меня было среди вещей, что принадлежали ему. В моей голове даже промелькнула мысль, что в каком-то извращенном смысле, я тоже принадлежала ему. Я продала себя за красивые вещи, хотя всегда думала, что желала только одного, ― чтобы меня оставили в покое. Все, у кого только возникнет желание ко мне приблизиться. Любым способом.