Чумаков не заметил, что поет. А пел он неожиданное:

— Ты не плачь, Маруся, будешь ты моя…

Они вывернули на трассу сразу же после контрольно пропускного пункта.

— Пульт, я — Рубин-3! — радостно крикнул Валерий. — Вижу дежурку метрах в четырехстах впереди.

— Вас понял, Рубин-3. Я — Пульт. “Жигули” идут перед дежуркой за двести метров.

— На связи, Пульт. Выхожу вперед.

Киевская трасса была самой оживленной из дорог, связывавших Приморск со страной. Сплошняком шли по ней машины — легковые, грузовые, длинные автопоезда, белые рефрижераторы… Чумаков прибавил скорость, “притопил” и начал обходить свой ряд. Впереди на повороте дорожной развязки он увидел мелькнувшее пятно — догадался: те двое… Притормозил, пропуская встречную машину и снова выдвинулся из ряда, обгоняя попутчиков.

— Рубин 3, я — Пульт. Рубин-4 докладывает, что “Жигули” идут странно, похоже, что они теряют управление. Они теряют управление.

— Вас понял. Подхожу к ним.

В дежурной “Волге” Чумаков увидел сидевшего рядом с шофером Леню Компанийца, тот выразительно приложил палец к виску и покрутил им. Шедшая впереди — через два десятка машин — терракотовая действительно странно петляла по шоссе, то уходя на самую обочину, едва не сшибая белые столбики ограждения, то выруливая на встречную полосу, отворачивая от проносящихся грузовиков и автобусов. Она словно чудом уходила от опасности а потом опять дразнила ее, нарывалась.

— Что они, психи, что ли? — сказал Чумаков прилаживаясь поудобнее. В это время впереди раздался пронзительный вой тормозов. Какая то “Колхида”, увидев выскочивший прямо навстречу “Жигуль”, затормозила, ее бросило вправо, машина врезалась в ограждение и чудом не завалилась на бок, устояла на краю обочины.

Чумаков, настигая “Жигули”, почувствовал движение рядом. Кравец перелез с заднего сиденья и теперь тоже угрюмо всматривался в летящую и петляющую впереди машину

— Они сами убьются и других поувечат, — это были первые его слова.

— Рубин-3. Вы видите их?

— Я иду за ними, — сквозь зубы ответил Чумаков. — Я вплотную за ними. У них отказали тяги, или они сошли с ума. Я выхожу налево, буду останавливать.

— Отставить! — вдруг закричал “Пульт” голосом полковника.

— Они тут всех поувечат, — словами Кравца ответил Чумаков. — Выхожу и буду останавливать.

— Осторожно, Валера, — сказал “Пульт”.

Чумаков покосился на Кравца и плавно вывел машину вбок. Кравец уперся ногами, словно отталкиваясь от передка машины.

— Держись! — крикнул Чумаков и резко бросил “Волгу” вправо, туда, где, виляя, летели терракотовые “Жигули”. Удар был глухим, но мощным. “Волгу” отбросило, а “Жигули” с ободранным крылом все же вырвались из под удара и резко ушли вперед.

— Еще раз! — сказал себе Чумаков, чувствуя соленое на губах. Машина слушалась его, она снова набрала ход, настигая уходящие “Жигули”. Словно снаряд пролетел мимо автобус. Справа мелькнуло синее. “Неужели уже лиман?” — подумал Валерий и снова ушел влево, почти поравнялся с “Жигулями”, увидел окаменелое, с неподвижными невидящими глазами лицо водителя, косые бачки и немного вдавленный нос, и в этот момент “Жигули” врубились в столбы ограждения, машина перевернулась ударилась об откос, подпрыгнула и почти беззвучно рухнула в лиман. Высокий столб воды выплеснулся над трассой, Чумаков автоматически прижал “Волгу” к обочине, затормозил. Машина еще не успела остановиться, когда Валерий выпрыгнул и бросился по склону. Он слышал позади топот бегущего Кравца. Так же автоматически отметил для себя: вот след, здесь она летела. Успел сбросить только обувь и прыгнул в воду.

Машину он нашел почти сразу — она лежала в пятне взбаламученной тины. “Зря туфли снял”, — пожалел Чумаков. Заднее стекло было разбито, и он, обдирая тело об осколки, торчащие в раме, втиснулся внутрь, ухватил за волосы и потащил первого. Чумакову казалось, что это длится уже вечность, грузное тело не проходило в дыру заднего стекла, Чумаков толкнул его внутрь и поплыл вверх. Он схватил воздух и снова нырнул. Через разбитое лобовое стекло он выволок первого, вышвырнул его наверх, в чьи то руки, и снова нырнул. Уже теряя сознание под водой, Чумаков вдруг увидел рядом еще кого-то…

— Рубин, я — Пульт.

— Слушаю вас, Пульт.

— У объекта была авария.

— Живы? — спросит Малинин.

— Там работают врачи, — ответил полковник. — Ваши действия по плану. Рубин-1 тоже включается. До связи.

— До связи, — сказал Малинин.

— Ну что, пошли знакомиться. — Малинин вошел в подъезд и решительно затопал по лестнице. Пронько последовал за ним. Участковый сопровождал понятых — дворничиху и соседку из дворового флигеля.

— Кто? — спросил звенящий женский голос из-за двери.

— Откройте, милиция.

Дверь открылась не сразу, сначала послышался лязг накидываемой цепочки. В щели показалась молодая темноволосая женщина в халатике и нейлоновом переднике. Она с явным испугом смотрела на стоявших у двери людей.

— В чем дело?

Малинин показал ей раскрытое удостоверение.

— Вы нас впустите, пожалуйста, мы уж потом объясним.

— Ну входите. — Она нехотя сняла цепочку и впустила всех в квартиру.

— Ушкова Марина Петровна? — осведомился сухо Малинин.

— Да. — Она стояла, обхватив плечи руками, словно ей было зябко.

— Вот постановление на обыск в вашей квартире.

Она долго-долго читала документ, потом не вернула его майору, а положила на столик у самой балконной двери.

— Т-так, — сказала она.

— У вас есть сарай или чулан? — спросил Малинин.

— Чуланы у нас в подвале, под лестницей, — это сказала соседка.

— Попрошу ключи, — протянул руку Малинин.

Женщина перед ним стояла неподвижно, и снова отозвалась соседка:

— А вот они, висят в коридорчике.

И тогда Ушкова сказала хрипло:

— У вас ордер на обыск в квартире, про чулан там не сказано.

— Не ордер на обыск, а постановление прокуратуры о производстве обыска, — вежливо сказал Малинин. — Чулан является частью арендуемой вами у государства жилой площади. Удобствами, так сказать. Так что прошу ключи.

Ушкова осталась неподвижной.

— Да вот они, Павел Николаевич, — сказал Пронько.

— Ладно. Посмотрите там.

Пронько с дворничихой ушли, понятые стояли в коридорчике, участковый прислонился к притолоке двери.

— Паспорт ваш дайте, пожалуйста, — сказал Малинин. Женщина, не отрывая от него взгляда, открыла лежавшую на столике сумочку вынула и протянула Малинину паспорт. Тот перелистал его, положил в карман и сказал:

— Прошу предъявить имеющиеся в доме деньги, ценности, драгоценные украшения.

Женщина, все так же следя за ним взглядом, подошла к шкафу, открыла его, вынула из под кипы белья две сберегательные книжки и тоненькую пачку десятирублевок, протянула ее молча.

Малинин положил их на стол, пере листав книжки и пересчитав деньги

— Это — все?

— У нас — все, — равнодушно сказала женщина.

Она пересекла комнату, остановилась возле балкона, взяла сигарету из лежавшей на подоконнике пачки и неумело закурила.

— Я попрошу вас сесть, — сказан Малинин. Ему не нравилось ее пребывание возле балкона.

— Отстаньте от меня! — внезапно закричала женщина.

Участковый, поняв, прошел к балконной двери, и тогда она вдруг оборвала крик и вернулась к дивану. Села стряхнула пепел прямо на ковер. Малинин шагнул к ней, подал пепельницу. Она посмотрела на майора исподлобья:

— Вы тут не хозяйничайте. Пришли искать — ищите.

На утице хлопнула дверь автомобиля и участковый сказал:

— Левченко приехал.

Они вошли в квартиру вместе — румяный, оживленный следователь прокуратуры Аркадий Романович Левченко и перепачканный в пыли Пронько.

— Ну что у вас? — спросил Левченко протягивая руку Малинину.

— Да пока ничего, только начали, — ответит Павел Николаевич.

— Как же ничего? — бухнул с порога Пронько. — Все тамочки. Все прямо в чулане и стоит. И автоген, только тряпочкой накрытый, и баллон почти полный и чемоданчик со снаряжением. Интересный, между прочим, чемоданчик у них.