Игорю в первую минуту даже показалось, что Аркадий знает что-то, на Марину, что ли намекает? Потом только понял — ни на что он не намекал, просто увидел по вопросу, что Игорь из другого круга, не свой человек, без понятия. И дал это ощутить ответом своим. Разговор Игорь запомнил и чувство презрительного превосходства Аркадию не простил. И на Аллочку сейчас смотрел не просто так, была мыслишка…

Ровно в половине пятого сели за стол, хоть Игорь и говорил, что надо бы Машку подождать, но тут уж тетя Агата уперлась, и Сергей Палыч ее поддержал: опоздала — пеняй на себя.

Разместились просторно, и веранда позволяла, и жара не так чувствовалась, дача она и есть дача, другой воздух, морем пахнет, даже ветерок какой то чувствуется.

Сергей Палыч по-хозяйски свернул голову бутылке с коньяком, налил до кого дотянулся, на другом конце стола Степа орудовал, и встал дядя Сережа, толстенькими пальчиками обхватил изящную ножку хрустальной рюмочки, сказал негромко, но внушительно:

— Дорогие товарищи! — Хорошо это у него получилось — и тепло и торжественно, он сам это почувствовал — и повторил: — Дорогие товарищи! Первый тост разрешите мне как старшему, как ближайшему родственнику, — тут он Игорю подмигнул — ты муж, а мы все таки родня! — поднять за нашу племянницу за Маришу, Марину, Марину Петровну. И хоть дата у нее сегодня кругленькая, не будем ее годы считать, тем более что и считать пока особенно нечего. Но посмотрите на ее судьбу. С малых лет наша Мариша осталась без отца, без матери, с маленьким братишкой на руках. Конечно, люди помогли. И родня, само собой. Но все же трудно было. И многие в ее положении не смогли бы подняться над обстоятельствами…

Сергей Палыч произносил тост гладко и серьезно, словно доклад читал и все слушали, понимая, что это необходимые слова, важные и для говорящего, и для самой именинницы.

— А теперь посмотрите на нее. — Сергей Палыч обвел стол приглашающим жестом. — Красавица, умница, уважаемый человек и в коллективе, и в обществе счастливая жена, прекрасный работник, старшая медсестра. И в доме у нее все в порядке, все, как говорится в народе, путем. И дай бог, чтоб дальше не хуже хоть мы и атеисты. — Дядя Сережа перевел дух и заключил: — А мы насколько хватит наших скромных сил, всегда поможем. За тебя, Мариша, за ваше счастье!

Высоко поднял рюмку дядя Сережа, потом прижал ее к сердцу а потом только выпил залпом. И, вытерев губы платочком, крепко расцеловал племянницу в обе щеки. И все загомонили, зазвенел хрусталь, шум стоял, словно сто человек за столом восседало.

И с таким удовольствием навалились — зря Марина опасалась, что по жаре никто есть не будет, — трескали, как в лютый мороз! Игорь долго не ждал, сам налил всем по второй, Степа с набитым ртом помогал, поплескивал в рюмочки.

— Разрешите, Сергей Палыч! — сказал Игорь, встал и громко поднял тост второй, который полагается за родителей пить, а он предлагает вы пить за самых близких людей, кто всегда был Марине как настоящие родители, кто и в трудную минуту поможет, и в радостную вместе, без кого они с Мариной и жизни своей не мыслят, — и все улыбались, глядели понимающе, и тетя Агата засмущалась, глаза в тарелочку опустила, — за самых родных и любимых тетю Агату и дядю Сережу.

Расцеловались с ними Игорь и Марина, снова загомонили все, выпили. И тут увидели, что у веранды стоит неслышно, будто и нет ее, стоит и улыбается Машка. А не заходит.

— Доченька! — Это Сергей Палыч уже специально так ее ласково позвал, потому что мать смотрела темнее тучи. — Залезай за стол!

А она мнется, и тут Игорь первым смекнул, что к чему, и сам к Машке вышел.

— А где парень?

Машка застеснялась, а Игорь, не слушая ее, пошел к воротам кооператива. На пустой пыльной улице маялся под солнцем Машкин кавалер — длинный, тощий, неухоженный — в темной рубахе, в кедах. Начал мямлить, отнекиваться, но Игорь под хорошее настроение взял его за руку и приволок на дачу, прямо на веранду:

— Знакомьтесь, Машин товарищ.

Товарища звали Толя. Он робко поздравил именинницу, сел к столу, оказавшись между Машкой и Степой. Степан Степа и есть: плечом навалился, нафуговал пацану фужер коньяку, кричит:

— Штрафную!

А Сергей Палыч, словно понял, словно почувствовал, что за столом некоторый напряг возник, встал вовремя, произнес тост за Игоря — за прекрасного человека, мужа, мужчину, за представителя нашего славного рабочего класса, хотя тут налицо стирание граней. Игорь так и не понял — на что он намекал? То ли на Игоревы полтора года в институте, то ли на то, что Игорь вообще интеллигент, то ли что Марина медсестра, а Игорь — рабочий. Но обижаться не стал — и дядя Сережа ничего плохого в виду не имел, просто так получилось. Только Степа, дурак, заржал, словно ему анекдот похабный рассказали.

Аллочка что-то деликатно Аркадию своему шепнула, а Игорь понял — Степа им уже надоел как горькая редька.

И когда Аркадий свой тост произносил, Степа его несколько раз перебивал. Но Аркадий, как человек воспитанный, ни в какие пререкания со Степой не вступал, замолкал, давал понять, что не сердится за такую несдержанность, не на кого сердиться. А тост Аркадий произнес красивый. Про Марину и про Игоря, что вот Игорь настоящий мужчина, охотник, добытчик, а Марина — стерегущая дом, потому что призвание женщины — охранять очаг. Игорь слушал внимательно — тост такой всегда пригодится потом, а смотрел на Аллочку.

Разговор за столом шел общий, каждый уже сам себе наливал. Степа Машиного жениха за плечи притиснул, гудит ему что-то в ухо, тот ежится, а терпит — от Степы так просто не отобьешься. Музыка заиграла — Сергей Палыч магнитофон включил, да не старый, а новенький, японский не пожалел для такого случая. И сразу поднялись все плясать. Марину Аркадий пригласил, Игорь было к Аллочке нацелился, но Степа опередил его, и Аллочка пожала плечиками, пошла танцевать со Степой. Пришлось Игорю толстую Вальку по веранде таскать, смотреть, как Марина с Аркадием класс дает. Аркадий танцевал красиво, видно было, что умеет, а у Марины откуда что берется. Вроде и не училась никогда, да и времени на это не было, в медучилище только вальс и освоила, а вот очень ловко у нее получается. Машка возле своего Толика руками над головой какой-то цветочек изображает — это уж совсем новая мода. И Степа разгулялся на полный ход… И Толик Машку за плечи обнял, повис, еле ногами переступает. Сергей Палыч поморщился, к магнитофону дотанцевал и кнопочку нажал — вырубил. И сразу тетя Агата всех к столу позвала: горячее — мясо с черносливом.

Посмотрел Игорь — а все уже пьяные, только дядя Сережа держится. Степу Валька привела, у Степы глаза налитые, еле идет. Митька совсем поплыл — надрался спортсмен. У Толика Машкиного коньяк чуть не из ушей течет — накачал его Степа в край. Поэтому горячее только что поковыряли — есть-то никто уже толком не мог. Даже Аркадий, хоть сидел прямо, ровно. У Аллочки улыбочка на лице кукольном — готова девка. И тут Игорю хорошая в голову пришла мысль: купаться.

И все подхватили, и оказалось, что с купальниками для дам полный порядок: у Марины свой был, Аллочке новый Машкин сгодился, а Валька гордо сказала, что ей на все наплевать — кто лифчика раньше не видел, пусть посмотрит. И то сказать, ей бы ничей купальник не подошел, таких размеров-то нет.

Темнело уже в садике, когда пошли к морю. А красота на пляже — вода теплая, песок горячий, людей почти нет. Купались, кричали, потом попадали на песок. Мысль была неплохая — искупаться, все немного протрезвели, лежали усталые, тихо так было — только море шуршит. А потом вдруг Степа поднялся, весь в песке извалянный, ручищи раскинул и заорал на весь берег:

— Покупаю все это! Официант, заверни мне с собой!

Хоть и темнело, но все же кое-где были люди, Аркадий с Аллочкой смотрят, Марина Игоря за руку тронула — неудобно. Встал Игорь нехотя, подошел к орущему Степе, сказал:

— Брось, ну че ты!