Шелль позволила себе посмеяться.

— Я всегда говорила, что спаренные самцы темпераментны.

— Это еще мягко сказано, — Гуннар повернул ее лицом к себе. — Одна мысль о том, что ты в опасности, приводит меня в состояние ярости, которое я едва могу контролировать.

— Ярость — это одно… — сказала Шелль. — Каждый человек выходит из себя, злится, чувствует себя вне контроля. Но это не меняет тебя, — ее страх обжег ноздри Гуннара. — Это не становится частью тебя.

— Может и нет, — сказал Гуннар. — Но и не овладевает тобой. Это не определяет тебя.

Шелль отвела взгляд, ее серебристо-зеленый взгляд устремился в сторону.

— Если Михаил узнает… я не уверена, что он сделает.

— Узнает о чем? — конечно, король вампиров знал, как Шелль стала вампиром.

— Он не знает, что я могу сделать, — сказала она тихо. — Он не знает, насколько я сильна. Я боюсь… — она глубоко вздохнула, — … боюсь, что он запрет меня или вонзит кол мне в сердце.

Он бы убил ее? Будто она была каким-то бешеным животным, с которым нужно было разобраться? Волк Гуннара взбудоражил его разум и выпустил территориальный рык. Он схватил Шелль за подбородок большим и указательным пальцами и заставил ее посмотреть на него.

Никто — даже король вампиров — не навредит тому, что принадлежит ему.

— Только через мой труп.

Шелль слабо улыбнулась ему.

— Когда вампир обращается, наши души уходят в небытие, — сказала Шелль. — Моя душа нашла твою и привязалась к тебе. Если ты умрешь, моя душа будет вырезана, отправлена в небытие еще раз, и я никогда не получу ее обратно.

— Твоя душа в безопасности со мной, — Гуннар был смирен тем, что душа Шелль искала его и вверилась его хранению. — Я никуда не собираюсь уходить.

Его стая может не одобрить их связь. Аристов и другие вампиры могут не одобрить. Гуннару было все равно, что подумают другие. Шелль была его, а он был ее. Он сделает последний вздох прежде, чем кто-нибудь заставит его отпустить ее.