Неожиданно несколько выстрелов раздались из-за лога, где располагалась кошара. Пуля, прозвенев где-то рядом, пронеслась мимо Андрея.

Значит, целили в него, и уж он-то знал, что в таких случаях надо делать.

У края лощины кто-то шевельнулся, стронул камни, и они, выдавая неосторожного охотника, с треском посыпались в обрыв.

Андрей прицелился в место, откуда послышался шум, закрыл глаза, чтобы не ослепить себя вспышкой, пальнул из пистолета и рывком бросился вперед. Сделав три шага, упал. Тут же отполз за камень, темневший впереди, и плотно залег.

Едва он устроился, как услышал хруст камней. По тропе в его сторону двигались люди.

Легкий шорох заставил Андрея насторожиться. Чувство опасности, обычно находящееся у большинства горожан в неразвитом состоянии, подсказало ему — хотя он в сумерках ничего не видел, не ощущал, что где-то рядом затаился человек.

Почти в ту же секунду кто-то прыгнул ему на спину, схватил руками за горло и потянул назад. Упасть в таком случае на спину означало помощь противнику, который этого и добивался. Преодолевая сопротивление, Андрей согнул ноги в коленях и резко кинулся вперед, словно собирался совершить кувырок через голову.

Вес противника оказался недостаточным — и прием удался. Оседлавший Андрея человек упал на спину и ослабил хватку. Андрей нанес удар ребром ладони ему под подбородок и вскочил на ноги.

Сделано это было вовремя. Из-за камней к месту схватки спешил второй человек. В левой руке его тускло блестело лезвие ножа.

Когда противник был рядом, Андрей сделал вид, что готов к схватке — раздвинул ноги, широко развел в стороны руки и полуприсел. Но едва противник бросился вперед, Андрей легко отступил, перепрыгнув через тело, лежавшее на земле.

Атаковавший его не ожидал такого маневра, вовремя не остановился и упал лицом вниз, споткнувшись о чужое тело.

Андрей, не позволив противнику сообразить, в чем дело, прыгнул ему на спину, схватил за руку, державшую нож, и завернул ее назад, вырывая из плеча.

В тот же миг за спиной Андрея полыхнула оранжевая вспышка.

Он не слышал взрыва, а только увидел длинные черные тени и полосы дрожащего света, метавшиеся по камням.

Потом он влетел в тишину, как ныряльщик в воду. Мир потемнел и погрузился во тьму, будто кто-то выключил свет и звук сразу.

Ни боли в разбитом затылке, ни рези в коленке, которую ударил при падении о камень, ни застойного нытья в пояснице. Свобода от бремени жизни и неудобств, приносимых ею.

Но в то же время ни ревущей органом трубы со светлым пятном на выходе, куда устремляются души, вырвавшись из узилищ бренных тел.

Ни белокрылых ангелов с трубами, с ликующим пением встречающих праведника у райских врат.

Ни черных рогатых чертей, кривляющихся при виде очередного грешника, прибывшего в ад.

Ничего. Только тишина. Пустота. Безвременье.

Это, оказывается, только думать о смерти страшно. Умирать легко и просто. Что-то хлопнуло, вспыхнуло, что-то толкнуло тебя, и все — дух вон! Единственным доказательством того, что ты был, осталось бренное тело, но тебе оно уже не нужно. Что делать с ним, как поступить, думать придется другим…

Андрей рухнул на землю ничком и застыл, словно подстреленная птица.

Ничего. Тишина. Пустота. Безвременье…

— Вот он, здесь! — Закричал Тюлеген, увидев знакомое тело.

Первым к Андрею подбежал Касум. Нагнулся, посмотрел. Крикнул расстроенно:

— Ульген! Мертвый!

Тюлеген оттолкнул брата, встал на колени, ощупал голову Андрея. Взглянул на пальцы, перепачканные кровью.

— Что?! — спросил Виктор тревожно. Он стоял в двух шагах, держа автомат наготове.

— Погоди. — Тюлеген перевернул Андрея на спину, снял с него рабочую пластмассовую каску. Прощупал на шее тоненькую ниточку пульса. — Он живой. Это был не осколок. Это камень. Дай воды.

Виктор отстегнул от пояса фляжку. Подал Тюлегену. Тот отвинтил пробку, быстро набрал жидкость в рот и прыснул Андрею в лицо.

Прыснул и ошалело взглянул на брата:

— Это спирт!

— Самогон, — смущенно ответил Виктор. — Спирт у нас кончился.

— Я просил воду, — Тюлеген все еще отплевывался.

— Самогон лучше.

Тюлеген раздвинул Андрею зубы и тонкой струйкой влил жидкость в рот.

— У-ух!! — Андрей дернул плечами, с усилием выдираясь из сжимавших его тисков безмолвия и темноты, как пловец, вырывающийся из объятий водоворота.

— Живой! — радостно объявил Касум.

Теперь о том же знал и сам Андрей. Тяжелая ноющая боль залила затылок. Заныло разбитое о камни колено. Жизнь возвращалась со всеми ее заботами и болячками, весомо, зримо.

— Вставай, — Тюлеген подхватил Андрея под руку и поставил на ноги. Касум подхватил его с другой стороны.

— Пошли, — сказал Тюлеген. — Надо доделать дело.

Жизнь вгоняла Андрея в суету забот, как патрон в патронник.

— Пошли, — Андрей тяжело вздохнул и еще раз потрогал затылок.

— До свадьбы пройдет, — успокоил его Тюлеген.

— Что ты мне в рот вливал? — спросил Андрей. Он шел тяжело, прихрамывая.

— Валерьянку, — хихикнул Виктор.

— Дай еще, помогает.

Он отпил из фляжки два глотка, похрипел, пытаясь отдышаться.

— Давай я тебе помогу, — сильная рука подхватила Андрея под мышку. От неожиданности звучания над ухом так хорошо знакомого голоса Андрей вздрогнул:

— Кашкарбай?!

— Шолом, — Кашкарбай крепко сжал Андрею плечо. — Держи хвост морковкой, урус!

— Ты?! — Андрей обалдело глядел на ненавистного ему моджахеда, который произнес пароль, сообщенный ему Халифом. — Не может быть!

— Может. Я увидел, как ты надеваешь боевую рубаху и сразу сделал два дела. Вызвал вертолет «соскока». Тебе так назвал этот ход Халиф?

— Так… А что второе?

— Вы мне должны помочь, — Кашкарбай махнул рукой, приглашая Андрея и Тюлегена за собой. — Пошли!

Они зашли за цистерну с технической водой. Кашкарбай приподнял брезент, прикрывавший ящики с инструментом. Андрей ошеломленно замер.

Поверх ящиков лежал Иргаш. Лицо было залито кровью. Одна рука свисала со штабеля, почти касаясь земли. Вторая была неестественно подогнута и находилась под спиной.

— Ты его? — спросил Андрей.

— Такова была воля Аллаха. Грехи его столь велики, что, появившись в аду последним, он пойдет в огонь первым, без очереди! Помоги оттащить его к яру.

В углу палатки лежало что-то под кучей грязного тряпья.

— Что это? — спросил Андрей настороженно и повел пистолетом в сторону кучи.

— Дика, — объяснил Кашкарбай сквозь зубы. Он тащил тело Иргаша, и ему было не о разговоров.

— Его тоже?

— Не тоже, а в первую очередь. Это он разобрался в том, что ты пробил свод и открыл пещеру. Он без тебя осмотрел скважину через световод и привел Иргаша. Тут же попросил разрешения убить тебя.

Со стороны палаточного лагеря прогремела автоматная очередь.

— Кто там может быть? — спросил Андрей.

— Кто бы ни был, — сказал Кашкарбай, — это не наши.

— Тихо! — сказал Тюлеген. — Они нас не заметили. Прут напропалую.

— Пусть идут, — бросил Андрей. — Они вообще о нас ничего не знают.

— Что предлагаешь? Пропустить?

— Э, нет. Надо их попугать. Пусть отходят на восток. Рывок!

Братья добежали до гряды камней и припали к земле, задыхаясь от напряжения. Тюлеген сдвинулся вправо на место, удобное для наблюдения.

— Теперь они нас заметили, — сказал он так, чтобы слышали братья. — Остановились. Теперь залегли.

— Это хорошо, — ответил ему Виктор. — Я их сейчас повеселю.

— Кончай чудить, — пытался остановить его Тюлеген, но брат не послушался.

Он медленно встал, отряхнул колени от пыли, закинул автомат за плечо и побрел вдоль гряды на восток, уходя в сторону от позиции. До места, где залегли моджахеды, было метров двести и в предрассветных сумерках вероятность того, что прицельный выстрел будет удачным, была невысокой.

— Касум, — сказал Тюлеген, стараясь скрыть злость на младшего брата. — Приготовься.