- Ты с ними поласковей обращайся, мягко и бережно, - поучал Птичкин Гольцева. - Бронебойный снаряд - изделие нежное. Ты небрежно отнесешься, бросишь ящик, а он взорвется. За ним, от детонации, все остальные. Чем мы тогда стрелять будем?

- Взорвется? - Гольцев замер с ящиком в руках. - Я же аккуратно.

- Аккуратно он, - Птичкин ногой подвинул цинк с патронами и присел на него. - Тут не просто аккуратность, тут нежность нужна. Ты знаешь, какой чуткий взрыватель у болванки?

- Не знаю, - Гольцев осторожно уложил в штабелек пятидесятикилограммовый ящик. С сомнением посмотрел на остальные.

- Он не знает! - возмутился Птичкин. - Какой ты, Гольцев, после этого артиллерист?! Чему вас только в запасных полках учат? Запомни, у болванки три внутренних и очень чутких взрывателя. Один головной и два боковых. Все три большой взрывной силы. Сам понимаешь: броню у танка надо насквозь прошибить. Вот снаряды такими мощными взрывателями и оснастили.

- Как это боковых? - не понял Гольцев. - Они что, сбоку у снаряда?

- Вот именно. Последнее достижение нашей передовой науки и техники. Академики сообразили. Встречаются, конечно, сейчас еще снаряды, у которых нет боковых взрывателей, но это - старой конструкции. Если такой рикошетом пойдет... Знаешь, что такое рикошет?

- Слышал, а видеть не приходилось, - признался Гольцев.

- Видеть ему не приходилось... Где ты в тылу рикошет увидишь? С этим научным явлением техники можно познакомиться только у нас, на фронте. Рикошет это... Представь себе, Гольцев, - выстрелило орудие. Наводчик, скажем, точно в башню прицелился. А танк в это время повернулся. И снаряд ударяет в башню не острым своим концом, а боком. И конечно, прошибить ее не может - броня. Снаряд отскакивает и падает на землю. Это и есть рикошет. Никакой от снаряда пользы. А танк спокойно пойдет дальше. Куда пойдет? Как думаешь?

- Куда? - заинтересовался Гольцев.

- Куда, куда?.. На кудыкины горы. На тебя пойдет. У фрицев в танках сейчас такой прибор стоит: если рикошет, он сразу определяет откуда стреляли, дает азимут, танк недуром прет к этому месту и давит орудие вместе с расчетом. Поэтому срочно изобрели боковые взрыватели и начали в ударном порядке их устанавливать. Теперь, если снаряд боком о броню ударится, фриц, по старой привычке, соображает, что легко отделался. А пока он радуется, взрыватель срабатывает, и весь экипаж отбывает в бессрочную командировку. А загробной жизни, как тебе известно, не существует. Так что амбец всему экипажу. Ты с этими снарядами обращайся осторожно и нежно. Словно не снаряд это, а красивая деваха, краля, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами, как сказал бы наш комбат. У тебя какое образование?

- Восемь классов кончил.

- Восемь... Тогда понятно... Учиться надо, Гольцев. Тебе бы все это еще в школе рассказали. Надо десять классов кончать, как Трибунский.

- Не мог. Война, работать пошел.

- Это ты правильно поступил. И где ты, Гольцев, работал?

- На заводе.

- На каком заводе, что ты там делал?

Гольцев молчал, будто не слышал вопроса, продолжал укладывать ящики.

- Не стесняйся, Гольцев, говори, - не отставал Птичкин. - Я ведь понимаю, что разные бывают работы: престижные и не особенно престижные. Но все профессии у нас почетные, все работы заслуживают уважения. Так что не стесняйся, я пойму.

- Сборщиком я работал, - признался Гольцев. - Нужны были на заводе сборщики. А так я в токари хотел.

- Сборщиком - это тоже неплохо, это профессия. А что ты собирал на своем заводе? - допытывался Птичкин.

- Снаряды мы собирали, бронебойные. - Гольцев смотрел на Птичкина чистыми невинными глазами. - Только у нас взрыватели на них еще не ставили. Мы выпускали еще снаряды старой конструкции.

- Снаряды? - уточнил Птичкин. - Бронебойные?

- Снаряды. Бронебойные.

Птичкин хохотнул. С удовольствием глядел на спокойное лицо солдата и улыбался.

- Ну, Гольцев, ты, я вижу, не пропадешь. Но учти, если в следующий раз станешь мне голову морочить, накажу. Поскольку я старший по званию, и разыгрывать меня ты, салажонок, не имеешь права. Понял?

- Да я же ничего, - Гольцев тоже улыбнулся. - Мне же интересно было послушать...

- Не имеешь права. До чего мы докатимся, если меня, кадрового артиллериста, станет разыгрывать зеленый новобранец!? Все устои рухнут. Конец света. О нашем разговоре, Гольцев, никому ни слова. Понял?!

- Понял, товарищ гвардии младший сержант.

- Раз понял, то давай помогу.

Они заканчивали, когда к машине подошел Григоренко.

Вначале он с удивлением наблюдал, как Птичкин наравне с новобранцем Гольцевым укладывает снаряды, потом спросил:

- Що там у вас, скоро кинчаетэ?

- У нас почти все готово, мой рыжий друг, - сообщил Птичкин. - Этот мы сейчас положим сюда. А этот, Гольцев, клади туда. Вот и все. Можно считать, что мы свое задание выполнили успешно.

Он легко перемахнул через борт машины. За ним спрыгнул и Гольцев.

- Знаешь, Григоренко, наш Гольцев, оказывается стремится повысить свое артиллерийское образование. Интересуется, какой системы взрыватели в болванках. Понимаешь, совершенно не представляет себе, какая разница между боковыми и головными взрывателями, хотел бы узнать подробности о рикошетах: от чего они происходят и к чему приводят (подложил он мину, Григоренко, который тоже любил разыгрывать новичков. Такое стремление к знаниям следует поощрять. А мне некогда ему эти важные для артиллериста детали объяснить. Помоги человеку. Выбери полчасика, расскажи, что к чему, и все остальное.

- Цэ я можу, - согласился Григоренко. С удовольствием согласился. - Чому ж нэ помогты чоловику, як йому хочется розибратысь. Допоможемо. А яки тоби калибр цикавить, Гольцев? Мабуть, наш? Тому що всэ от калибра заважить...

Но Григоренко вспомнил, зачем пришел сюда, и заскучал...

- Тильки зараз нияк нэ можу, - с искренним сожалением признался он. И объяснил: - Прийдется тоби трошки потэрпыть. Лейтенант наказав, - он повернулся к Птичкину, - щоб мы с тобой збигалы до коновала.

- Это зачем?

- А за бинтами. Щоб у кожного расчета був повный набор перевязочных средств. Лейтенант турбуется, що хто-нэбудь можа подряпатысь, або що...

- Бинты понадобятся.

- Я тэж так думаю, що бинты згодяться. Я так и сказав лейтенанту, що трэба взять побильш, а для цього мэни трэба дать кого-нэбудь в допомогу. Тильки щоб людына сурьезна була, ответственна и розумила важлывость задачи. Так лейтенант зразу и кажа: "Птычкина возьми в допомогу, вин у нас сурьезный и ответственный".

- Прямо так и сказал, что Птичкина тебе в допомогу?

- А щоб мэни аж два дни сала з салом нэ исты! - поклялся Григоренко.

- Раз ты про сало заговорил - верю. Но проверю у лейтенанта, кто из нас кому помогать должен. Тем более что у меня в вещмешке кусок сала имеется. Розовое такое сало, с мясными прожилочками. Ладно, Гольцев, топай, доложи лейтенанту, что на машине полный порядок. Можно еще один боекомплект уложить. А про взрыватели и про все остальное Григоренко тебе непременно расскажет. Он у нас по этому делу первый специалист.

- Цэ так, - согласился Григоренко. - Допоможемо. Расскажу.

- Ты меня не забудьте позвать, когда будешь молодяку рассказывать про взрыватели, - попросил Птичкин. - Очень мне бывает интересно тебя, Григоренко, послушать. Особенно когда ты рассказываешь о новейшем вооружении.

* * *

Они шли мимо первого орудия.

- Хорошая ты моя, умница, - раздался негромкий голос из-за щита. - Вот так... Вот так... Сейчас тебе будет совсем хорошо...

Григоренко и Птичкин остановились. Замерли.

- Кто-то там есть, - прошептал Птичкин.

- Ага, - подтвердил Григоренко. И кажись нэ один.

- Как тебе? Хорошо тебе? - продолжил голос за щитом. - Ты любишь, когда тебя вот так гладят?

- Огородников, - определил Птичкин. - Ну дает... Ну Огородников...