Глава 4

“Жизнь. Страх. Секс. На арене нет четких границ, все кажется ирреальным. Равно как и ваши понятия о том, что правильно, а что нет”.

~ Шейн Вест

День третий

За зеленой завесой

Охота проводилась на аренах уже в течение нескольких поколений. Верхний ярус леса коты приспособили для своих нужд. В стволах деревьев были выдолблены пустоты: внутри делали логово, которое расширялось и обустраивалось непрекращающимся потоком охотников, дабы увеличить уют и комфорт. В логове Лора оказалось достаточно места для двоих. Укрытые шкурами, они прильнули друг к другу на подстилке из свежих листьев. От внешнего мира их скрывали густые лианы с толстыми стеблями и огромными — где-то с экран исчезнувшего планшета Шейна — синими цветами. Судя по их размеру, они с котом очень высоко в кронах, так как ниже, где царил постоянный полумрак, распускались только мелкие и не такие яркие цветки.

Запястья болели. Кот обнимал Шейна сзади, прижимая к своей груди.

Лор лизнул укус на плече, заставляя вздрогнуть от острой боли. Шейн напрягся, вздохнув: в расщелину уперся скользкий член и мягко погрузился внутрь. Удивительно, но когда тот заполнил его, к Шейну вернулась способность думать яснее — впервые за все это время. Казалось, с момента, как кот настиг его, пролетели века.

Его звали Шейн Вест. Он бежал с Нарона, где братья пытались его убить, и последняя попытка едва не увенчалась успехом. Попасть на Марикет ему помогла бабушка, надеясь спрятать на Охоте. Понравившегося интересного игрока коты могли сделать официальным представителем его мира, и никто не посмел бы из-за семейного бизнеса покушаться на столь ценное для родной планеты приобретение, а наследником объявили бы одного из братьев. И Вест бы жил, никогда больше не увидев Нарон вновь. Без дома, без семьи. Один. Но зато в безопасности.

Если бы только не пустил все насмарку, став победителем Лора. Что было недопустимо.

Точно так же, как злобные твари, шныряющие по аренам.

Как нападения на участников, помеченных другими котами.

Недопустимо.

Но на деле обернулось совсем не так. Шейн чувствовал, что, если бы он проснулся, а Лора нет за спиной, и некому его вот так наполнить, он бы сошел с ума.

Словно вся его пустая жизнь разверзла перед ним свое зияющее нутро. Потеря себя прежнего, вкупе с сомнениями насчет того, кто он теперь, обескураживала и мучила сильнее, чем боль от ран. Сейчас он не хотел, не мог ни о чем думать, мысли только мешали.

— Трахни меня. — Сорванный голос сипел.

Простора для действия в логове не хватало; кот просто начал тихонько покачивать бедрами, но Шейна это устраивало. Грубого секса, как во время их первой ночи, он бы все равно не выдержал. Анус по-прежнему горел. Но нежные движения кошачьего члена внутри заставляли забыть о неприятных ощущениях. Шейн охал и корчился, встречая каждый толчок, в заднице росло восхитительное покалывание, затмевая все остальное. Лор укусил его прямо в рану — Шейн выгнулся, из горла вылетел хриплый возглас, однако член не утратил упругости, несмотря на боль. Наоборот, когда челюсти Лора клещами сжались на плече, тот еще больше окреп. Кровь сочилась по груди слишком быстро, чтобы кот успевал ее слизывать своим ненасытным ртом.

Их соитие было прекрасным, всепоглощающим. Жестоким.

Лор в безмолвном предупреждении сжал на мгновение запястья Шейна, потом опустил руку к его бедру, явно сожалея, что ему не сделать там новых меток из-за непроницаемых повязок, надежных, как барьеры арен Марикета. Чистые и белые бинты, которые выглядели в диком лесу довольно странно, закрывали глубокие царапины, нанесенные посторонним котом. Но Лор не рискнул оставлять на Шейне шрамы от чужих когтей. Он переместил ладонь на его незащищенный живот чуть выше подрагивающего члена и полоснул. Раз, другой — кожу рассекли пять длинных борозд, затем еще пять.

— О, боги, — выстонал Шейн, резко подаваясь назад и приветствуя вонзающуюся в него плоть.

Низко рыкнув, кот вонзил зубы так глубоко, что у Шейна слезы выступили на глазах. Хорошо… просто невероятно хорошо. Даже боль утешала, обещая, что это не сиюминутная прихоть и его будут желать не только сегодня. Он больше не один. Метка Лора вне всякого сомнения давала Шейну уверенность, приют и защиту как его избраннику. Тот тем временем перестал терзать вновь закровоточившее плечо и, переключив внимание на ухо, прихватил мочку; Шейн окончательно слетел с катушек.

— Хочешь получить мое семя, Сокровище?

Шейн задрожал, удовольствие от ануса вмиг устремилось к яйцам, а затем к пульсирующему члену.

— Да. Пожалуйста. Я… я бы отдал ради тебя целый мир. — Пока ошеломленный и жаждущий Шейн лихорадочно пытался сообразить, почему и как случайное спаривание переросло в постоянное и что пошло неправильно, кот, обхватив рукой его окровавленный живот, начал трахать уже всерьез.

Кто из них совершил ошибку, Лор или сам Шейн, что творится внизу на арене — все это внезапно перестало иметь значение.

Запах секса смешался с лесными ароматами и терпким, отдающим медью запахом крови. Звук тяжелого дыхания, перемежающегося прерывистыми стонами, нарушали лишь смачные шлепки о задницу Шейна. С каждым толчком он вздрагивал, тыкаясь членом в ладонь Лора. Тот вбивался в него короткими ударами, отголоски которых прошивали тело словно разряды молний. Удовольствие в паху накапливалось, и когда безумие захлестнуло полностью, Шейн взвыл, проливая на пушистые шкуры перламутровые струи.

Лор, перестав удерживать Шейна на месте, гладил его по животу и облизывал. Шершавый язык слегка царапал восприимчивую, точно наэлектризованную кожу и странно успокаивал. Резкие выпады в многострадальную задницу замедлились.

Шейн подавил всхлип.

Кот даже не кончил. Выдержке проклятого зверя можно было позавидовать — подобной выносливостью не обладал ни один вид, насколько Шейн знал. И он отчаянно нуждался в нем, хотел, чтобы тот затопил его своей спермой, насквозь пропитал своим запахом.

Не размыкая объятия, Лор перекатился на спину, увлекая Шейна за собой и поворачивая к себе лицом, так что он оказался сверху. Твердый член внутри него казался необходимым как воздух. Дрожа и капая кровью, сочащейся из царапин от когтей чужого кота, Шейн попытался опереться на грудь Лора, чтобы принять того еще глубже, но запястья подломились от вспышки нестерпимой боли. Он бы неминуемо рухнул, если бы его не подхватили.

— Погоди. — Лор взял Шейна под локти и продел их через переплетения лиан, так что он повис, будто на крюках — А теперь скачи, сокровище. Покажи мне, как сильно ты жаждешь, чтобы я наполнил тебя семенем.

После преследования, закончившегося их первым животным совокуплением, отверстие у Шейна стало очень чувствительным. Тело остро реагировало на чрезмерную стимуляцию. Кисти рук вновь пульсировали. Ныли ссадины, доставшиеся после спаривания с Лором и той бешенной гонки, когда его нещадно стегало ветками. В иссушенных яйцах не осталось, наверное, ни капли. Шейн никогда не испытывал так много оргазмов. Сколько прошло дней? Один? Два? Он не в состоянии кончить опять. Не так скоро. Но просто дико хотелось, чтобы кошачий член оросил его изнутри поразительным насыщенным соком, и Вест, трясясь, приподнял бедра. Ствол твердой плоти, распирающей проход, выскользнул из задницы по самую головку. Шейн с размаху опустился вниз и заскулил, когда тот пронзил напряженное тело. Кот, мурча, глядел из-под полуприкрытых век своими янтарными глазами, побуждая продолжить. Вытянулся под Шейном, вскидываясь ему навстречу и задевая шерстистым пахом царапины на бедрах.

Шейн подпрыгивал, задействовав верхнюю часть тела и опираясь на лианы. Член с мокрыми шлепками бился об измазанный кровью живот в такт ритмичным сокращениям мышц пресса. Обливаясь потом вперемежку с собственной спермой, он выдаивал Лора, изо всех сил пытаясь подвести к вершине наслаждения, и звуки, которые тот издавал, музыкой звучали в ушах. Вскрикнув, он насадился на его член настолько резко и глубоко, что сердце пропустило удар. Лор одобрительно зарокотал, вибрируя грудью:

— Вот так…

Шейн обрабатывал член кота усердно, как только мог. Сказывалась потеря крови — его лихорадило. Но он чувствовал, что Лор уже на грани. Пенис внутри был тверд как гранит, маслянистая жидкость, выделяемая котом в период гона, хлюпала в расщелине. Шейн задыхался, будто скакал на нем целую вечность, а не несколько минут — тело все-таки подвело.