Однако же Шейн все еще сильно тосковал по своему планшету.

Вест был готов поклясться, что личные вещи, включая и планшет, уже ждут в доме Лора. По крайней мере, они скоро вернутся к хозяину.

Шейн не стал вешать сумку на плечо: оно иногда тянуло болью от укуса, несмотря на лечение. А просто бросил под деревом — его новое племя присмотрит. Он присел, рассматривая камни, выступающие из-под хвойного опада. С той стороны, где слой мха гуще, — восток. Набрав полную грудь насыщенного сосновым ароматом воздуха, Шейн встал. И медленно, но уверенно двинулся вправо.

Несмотря на то, что душу грызло беспокойство, он шагал с улыбкой на губах. Земля не проваливалась под его весом. Вест расправил плечи, хотя все равно готовился к тому, что вот-вот упадет. Просто у него так получалось само собой, но ничего не происходило, почва лишь чуть пружинила. Это будоражило, опьяняло. А что если пуститься бегом, раз опора не качается под ногами?

Еще Шейн стал явно лучше слышать. В свой первый день на арене он не обращал внимания на едва уловимый треск веток в кустах, говоривший о присутствии вдали животных, однако теперь малейший шорох воспринимался им как сигнал тревоги. Лор исчез в листве, но Шейн различал осторожный и успокаивающий скрежет когтей о ветки. Он чувствовал присутствие своего кота — роскошь, отнюдь не казавшаяся приятной в самом начале Охоты.

Шейн изменился. И продолжит меняться.

Те инъекции, что Лор в него впрыскивал по указанию медтехников, не были обычными болеутоляющими, антибиотиками и наноботами, способствующими восстановлению костной и мышечной ткани.

Вест знал. Вернее, догадывался. Избранники из внешних миров не выжили бы в марикетском лесу без генетических модификаций, как бы тщательно коты не помогли им приспособиться к окружающей среде. Чтобы выстоять, они нуждались в лучшем душевном равновесии. А также в более остром слухе, чтобы выявлять врагов и потенциальные угрозы. Марикет слишком опасен для людей, слишком смертоносен. Коты не могли просто перекроить Шейна или представителей любых других рас, конкурирующих на Охоте. Вест — человек. Он останется им всегда.

Но его можно изменить.

Шейн никогда не противился уколам. Даже не подвергал их необходимость сомнению. До тех пор, пока шприц с иглой в руках Лора. От своего кота Вест мог стерпеть практически что угодно.

Он все время был победителем.

Странно, но это его почему-то больше не трогало.

На стволах стали появляться глубокие царапины, заплывшие древесной смолой — началась территория Маэро. Судя по звукам и запахам, лагерь Фэллона неподалеку. Вокруг витал сильный аромат жарящегося мяса и свежего дрожжевого хлеба. Хлеб! Рот наполнился слюной, Шейн ускорил шаги, не сдержав голодного вздоха. Ветер донес смутно знакомый мотив — кто-то напевал слова полузабытой песни явно человеческим голосом. Шейн узнал старинную народную балладу, популярную на его родине. К мелодии присоединился мерный стук топора и треск разлетающихся веток. Шейн с трудом продирался сквозь густой подлесок, думая о том, что Фэллон ограничен только нижним ярусом, а это делало его очень уязвимым. Ну, снабдили наблюдатели Фэллона топором, и что с того? Они же подарили Шейну металлический вертел для жарки? Его ведь тоже можно использовалось как оружие.

Никакой опасности нет. Ни ему, ни Фэллону ничего не угрожает.

Однако к тому, что открылось перед ним на поляне, когда он преодолел преграду из кустов, Шейн оказался не готов и потрясенно замер.

Это не просто ранения. Несчастный же практически искалечен.

При виде Шейна человек резко подскочил; он не имел ничего общего с улыбчивым блондином, который сидел у его костра, наверное, целую вечность назад. Вся левая сторона головы — в бинтах. Между полосками потрепанной марли торчат пучки грязных желтых волос, слипшихся у корней от крови; череп обмотан повязкой, закрывающей один глаз. Медицинская лента, скрепляющая все это нагромождение, окаймляла гордую линию носа и уходила за ухо. Как и Шейн, на плечах Фэллон носил шкуру, но под ней на груди и животе тоже виделись бинты и повязки. Не обращая внимания на руку в слинге и ногу в гипсе — наверное, зверь разодрал ему всю левую сторону, — Фэллон присел на походную постель, разложенную возле затухающего огня, и угрожающе поднял топор. Даже смешно стало: живого места нет, а готов кинуться в драку, хотя любое его действие заведомо обречено на провал. Орудие, которое позволили Фэллону наблюдатели, представляло собой просто грубый инструмент с настолько тупым лезвием, что острый язык, и то порубил бы щепки быстрее.

Фэллон уставился на Шейна. Неперевязанный карий глаз сверкал ледяной расчетливостью; в памяти невольно воскресла история с намбианцем, которого тот распотрошил у посадочной площадки.

Возникла запоздалая мысль, что раненое животное может быть агрессивным, когда загнано в угол. Страх сжал сердце.

— Ты что, п-п-привидение? — наконец выдавил Фэллон, запинаясь.

Шейн сглотнул, пытаясь справиться с натянутыми нервами, звенящими, словно та полузабытая народная баллада:

— Нет, парень. Я живой.

Пальцы, сжимающие ручку топора, напряглись, суставы неестественно побелели, соперничая по цвету с бинтами, покрывающими его раны. Фэллон облизал губы:

— Шейн? — Скрипучий голос дрогнул.

Вест кивнул, но никак не мог заставить себя сделать единственный шаг навстречу человеку, которого он надеялся назвать другом. Шейн действительно хотел помочь Фэллону, причем настолько искренне, что не задумываясь решился прийти к нему. Однако Лор, наверное, был прав — это не слишком мудрый поступок. Человек перед ним представляет угрозу. Пусть слабый и израненный. Но и потенциально очень опасный.

Никак не друг.

Будто прочитав его мысли, Фэллон начал опускать топор — медленно, осторожно, постепенно, — пока не уронил на груду веток, нарубленных для костра. Он глядел на Шейна, почти не мигая:

— Так ты не умер?

Ощущение неправильности, которое Вест изо всех сил пытался определить начиная с того самого момента, когда на Фэллона набросился дикий кот в старом лагере, вспыхнуло с необычайной яркостью:

— Нет.

— И не ранен.

— Только вот здесь. — Шейн поднял больше не связанные друг с другом запястья, но все в фиксаторах. — Еще несколько царапин на бедре.

Фэллон окинул Шейна изучающим взглядом от макушки до носков мокасин:

— Мне казалось, что… я же слышал…

— Одичалый кот. — Шейн постарался не замечать холодка, поползшего вдоль позвоночника. — Лор прикончил его.

— Лор? Это твой кот? — Шейн кивнул, продолжая внимательно следить за Фэллоном. — Ты зовешь его по имени, — констатировал он, выгнув бровь точь-в-точь так тот Фэллон, которого Шейн встретил у костра, перед тем как Охота превратилась в хаос. — Тогда ты его победитель.

Отказываться или отнекиваться не было никакого смысла:

— Да, — усмехнулся Вест.

Здоровый глаз Фэллона расширился, бровь поползла вверх, исчезая под торчащими из-под бинтов волосами. — И ты доволен?

Действительно, счастлив ли он? В основном Шейн чувствовал постоянное неутихающее возбуждение. И дурман в голове.

— Думаю, да.

Фэллон улыбнулся, поглядев на угасающее пламя, над которым подрумянивался ломоть мяса:

— Ты по-прежнему вегетарианец? — Он откинул меховую накидку, чтобы подтянуть к себе сумку. — Сейчас посмотрю, принес ли Маэро кедровые орехи.

— Ты тоже называешь своего кота по имени. — Хороший знак. Есть надежда, что это все-таки друг.

— Однако моя родня не столь кровожадна, как твоя. Они просто бедны. — Издав хриплый смешок, Фэллон пожал действующим плечом. — Ну, давай. Садись. Поешь со мной.

Стараясь не показать, насколько ему неловко, Шейн сел. Ему не нравилась лежанка из кучи шкур, но походный костер был разведен рядом с поваленным стволом дерева со свежими срезами в тех местах, где Фэллон обрубил ветки и тонкие сучья для топлива. Кто-то — наверное, Маэро — поставил у огня накрытый шкурой пень. На него Шейн и взгромоздился.

— Слышал, тебя хотят эвакуировать. И ты больше не веришь котам.

Хмурясь, Фэллон оторвал кусок от жарящегося окорока.

— А ты веришь?

— Я доверяю Лору. Он — кот.

Фэллон проворчал:

— Членом ты думаешь.