В далеком Усть-Алимске неистовствует снежная буря и радиосвязь прервана. Мне советуют послать телеграмму, говорят, что отправят ее сразу же, как только буря утихнет. Я отказываюсь. Ночью я буду дома, может, хоть ночью получу разговор, если нет — телеграмму могу послать и завтра.

— Извините, звонит администратор из гостиницы «Феникс». Вы просили позвонить, если мы что-нибудь вспомним о той женщине.

— Может, мне зайти к вам попозже?

— Да нет, это такая мелочь. Уборщица видела, что она уезжала на такси.

— Я все же к вам зайду. Примерно через полчаса.

Усть-Алимск все молчит.

— Она закончила разговор по телефону, что-то записала на бумажке, побежала наверх и сразу вернулась… — рассказала уборщица «Феникса».

— В котором часу примерно это было?

— Около полдевятого, я закончила утреннюю уборку.

— Когда она сошла вниз, на ней уже было пальто, а на голове платок или шляпа?

— Этого я не помню. Я только помню, что это была она.

— Подумайте…

— Я в самом деле не помню.

— И что произошло потом?

— Потом она вышла на улицу, а я понесла в кладовку пылесос. Поставила, закрыла кладовку и пошла назад и тут увидела через стекла входной двери, как она садится в такси.

— В такси или просто в частную машину?

— В такси. Я точно видела.

Приехав домой, опять заказываю Усть-Алимск, и опять мне говорят, чтобы ждал или послал телеграмму.

Отыскиваю что-то из съестного, разогреваю и со скуки начинаю искать на книжной полке Гитину книгу о лекарственных растениях. Не могу найти. Рассердившись, складываю на пол все первые ряды книг и все-таки не нахожу. Пылинки, радостно планируя, садятся на мебель.

Наконец, звонит телефон.

— Лейтенант Добен, сначала я хотел бы извиниться перед вашей женой и сказать ей пару слов.

— К сожалению, это невозможно… — Про развод с Гитой на работе я никому не говорил. — Ее сейчас нет дома.

— Ну, тогда, Добен, извинитесь перед ней от моего имени. Завтра рано утром вы вылетаете в Симферополь. Мой шофер без пятнадцати девять будет возле вашего дома и отвезет вас в аэропорт. Он передаст вам билет на самолет, командировочное удостоверение, мои инструкции и несколько фотоснимков. Вы все поймете… Послушайте, Добен, у вас есть деньги?

— Немного есть.

— На неделю хватит?

— Думаю, хватит.

— И что вы теперь делаете?

— Жду разговора с Усть-Алимском.

— Хорошо, если бы вам до утра удалось с ним переговорить. Спокойной ночи! И не забудьте извиниться перед женой.

Шеф, очевидно, что-то выяснил без моего участия, если так срочно необходимо лететь в Симферополь.

Можно было бы сложить книги на место, но не хочется. Довольно быстро убеждаю себя в том, что сделаю это, когда вернусь. И даже расставлю книги по темам. Чего только человек не может себе внушить!

Надо позвонить Гите и сказать о «Лекарственных растениях». Набираю номер. Если подойдет не она, говорить не буду.

— Алло! — это Гита.

— Юрис говорит. Завтра утром выезжаю в командировку. Что мы будем делать с этой книжкой?

— Не знаю.

— Послушай, я оставлю ключи у соседей. Приходи и поищи сама.

— Но как же я так приду…

— Значит, ключи будут в соседней квартире. У меня есть другие.

— Ты надолго едешь?

— Сказали на неделю.

— Как ты решился позвонить?

— Я просто промолчал бы, если бы трубку снял кто-нибудь другой, а не ты.

— Ты неправильно думаешь о моей маме.

— На эту тему мы наспорились уже достаточно. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

Над Усть-Алимском все еще бушует пурга. Я ставлю телефон рядом с собой на тумбочку и ложусь спать. Засыпаю быстро и сплю крепко, так как телефон молчит. Молчит и тогда, когда выхожу из квартиры. Я вспоминаю, что однажды читал про снежную бурю, которая свирепствовала в течение нескольких недель.

Симферопольский аэропорт окончательно развеивает мои представления о теплых краях — в воздухе кружат тяжелые пушистые снежинки, под ногами полурастаявший снег… Троллейбусы собрались в кучку, потому что на горном перевале тоже снегопад, и надо ждать, пока расчистят снег. Наконец, я и трое попутчиков уговариваем таксиста ехать в Ялту.

Вдоль дороги мелькают корпуса санаториев, кое-где виднеются рощи карликовых дубков и ряды заснеженных кипарисов. Проезжаем перевал: справа над нами горы, слева — горы под нами, а мы сами в горах.

Мои попутчики — пожилая тетенька, которая едет из Ленинграда на месяц к родственникам, и два литератора, прибывшие на продолжительный семинар в доме творчества писателей.

Единственный, кто в таком пестром обществе чувствует себя непринужденно — это шофер. Он рассказывает о рыбной ловле, винах, своей жизни и жизни вообще.

— Сейчас не сезон. Сейчас к нам едет только всякая мелкая сошка… Председатели колхозов, директоришки… Летом им сюда путевки не достать! Летом им пришлось бы все равно кланяться или шапку снимать.

Он уже всего едал, всего пивал, всяких начальников видал, его уже ничем не удивишь.

Возле винных погребов Массандры оба литератора поклялись, что будут наслаждаться вином, потому что пить в Крыму что-нибудь другое по крайней мере неприлично.

Когда мы уже почти достигли Ялты, вдруг выкидывает номер ленинградская тетка. Ее, наверное, разозлило определение «мелкие сошки», которое относится и к нам. И вот теперь она обстоятельно расписывает, как неприятно, должно быть, на душе у человека, которому навязывают чаевые и еще более неприятное чувство испытывает тот, кто их навязывает. Шофер, правда, пытается что-то возражать в свою защиту, но уже поздно: оба литератора уже уловили тактику тетеньки и теперь чрезвычайно серьезно подчеркивают, какой огромной моральной силой должен обладать таксист, чтобы отказаться от лишних нескольких рублей и не съездить за чаевые по роже. Ведь каждый должен понимать, что шофер выполняет свою элементарную работу.

Я выхожу первым у главного почтамта.

Море зелено-синее. Каменные молы далеко выступают в искусственный залив.

В порту белый корабль, судя по флагу — итальянский.

Человек в дерматиновом плаще на краю мола забрасывает донки.

Склон, облеплен небольшими, выбеленными известью, домиками с многочисленными верандами и наружными деревянными лестницами; домики прячутся за каменными заборами.

Прибрежный бульвар — как витрина. Магазин лепится к магазину, кафе к кафе, ресторан к ресторану.

Под музыку и взвизгивания женщин крутится карусель.

Редкие современные многоэтажные здания, разместившиеся на полпути между морем и горными вершинами, с превосходством смотрят на распластавшийся город. И люди, люди, люди.

Мне надо зайти в милицию, там дежурный скажет, в какой гостинице мне заказали номер, однако, раз уж нахожусь недалеко от главного почтамта, то есть смысл зайти туда, потому что все равно в этом будет необходимость.

В кармане у меня две фотографии Аллы Авдеенко. Одна из них та, когда она жила в Усть-Алимске, более поздняя — примерно месяц назад — из Ялты. На обратной стороне ее рукой написаны даты и дарственные слова. Кроме того, у меня есть краткая справка, которую Шеф получил из Киева.

Последнее предложение Шеф подчеркнул. Сделал он это очень аккуратно — при помощи линейки.

Главный почтамт — крайнее здание на набережной, за ним — довольно большая площадь с памятником и декоративными насаждениями.

Судя по просторному залу, почта больше рассчитана на курортный сезон. Сейчас зал наполовину пуст. Письма «до востребования» выдают в нескольких окошках: вдоль двух стен тянется длинный стеклянный барьер. Приглядываюсь, замечаю над одним из окошек букву «А» и направляюсь туда.