Дьюэль поморщился: «Опасности, всюду опасности! Меня обступили со всех сторон, я занят не покладая рук — так, что зачастую даже не сплю по ночам». Голос короля стал слегка гнусавым; говоря, он заметно ерзал в кресле: «Ежедневно мне приходится выслушивать дюжину ходатайств о защите и покровительстве. Мы выставили охрану вдоль северной границы, задерживая всех кошек, горностаев и ласок, засланных королем Одри. Даже годелийцы нам угрожают — хотя они свили гнезда в сотне лиг от Помпероля. Кельты выращивают и тренируют каннибалов-соколов, кровожадных предателей своего племени! На западе собирается, как грозовая туча, еще более зловещая угроза — я имею в виду, конечно, герцога Фода Карфилиота, дышащего зелеными парами магии. Так же, как и годелийцы, он забавляется соколиной охотой, натравливая птиц на птиц!»

Сэр Фэймет возразил слегка напряженным тоном: «Но, ваше величество, вы можете не опасаться непосредственного нападения! Вас отделяют от Тинцин-Фюраля дремучие леса и горы!»

Король Дьюэль пожал плечами: «Не могу отрицать, что даже по воздуху до замка Карфилиота пришлось бы лететь целый день. Тем не менее, необходимо смотреть в лицо действительности. Я объявил Карфилиота подлецом и негодяем; он не осмеливается нападать открыто, страшась моих цепких и острых когтей. Но он злобствует, притаившись в своей придорожной канаве, и замышляет всевозможные пакости».

Игнорируя холодный быстрый взгляд голубых глаз сэра Фэймета, Трюэн возбужденно вмешался: «Почему бы не присовокупить к вашим цепким и острым когтям не менее мощные когти дружественных тройских птиц? Наша стая разделяет ваши взгляды на Карфилиота и его союзника, короля Казмира. Вместе мы можем отразить их нападения и нанести им сокрушительные удары клювами!»

«Верно. В один прекрасный день такая непобедимая стая соберется и затмит солнце. Тем временем, каждый из нас должен по возможности вносить свой вклад. Я усмирил эту змею подколодную, Карфилиота, и нарушил планы годелийцев; не менее безжалостные меры я принимаю в отношении птицеловов короля Одри. Следовательно, я развязал вам руки — теперь ваша очередь помочь нам сбросить ска в море и потопить их корабли. Каждый делает, что может: я — в воздушных просторах, вы — в просторах морских».

«Смаадра» прибыла в Аваллон, крупнейший и древнейший город Старейших островов — город великолепных дворцов, университета, театров и огромных общественных бань. В Аваллоне высилась дюжина храмов, посвященных Митре, Дису, Юпитеру, Лугу, Гее, Энлилю, Дагону, Ваалу, Хроносу и трехглавому Диону из античного хайбразийского пантеона. Под монументальным куполом Сомрак-лам-Дора хранились священный трон Эвандиг и круглый стол Карбра-ан-Медан — символические святыни, владение которыми в старые добрые времена придавало законность самодержавию королей Хайбраса.[12]

Король Одри вернулся в столицу из летнего дворца в пунцовой золоченой карете, запряженной шестью белоснежными единорогами. Вечером того же дня тройским послам предоставили аудиенцию. Одри, высокий угрюмый человек с весьма непривлекательной физиономией, был известен амурными похождениями; его считали проницательным, но потворствующим своим прихотям, тщеславным и временами жестоким правителем. Он любезно принял тройсов, предложив им не затрудняться соблюдением правил церемониального этикета. Сэр Фэймет изложил предложение короля Граниса; Одри слушал, откинувшись на подушки, полузакрыв глаза и поглаживая белую кошку, вспрыгнувшую ему на колени.

Сэр Фэймет завершил обращение: «Ваше величество, из моих уст вы услышали дословно послание короля Граниса».

Одри медленно кивнул: «У вашего предложения много граней и еще больше острых ребер. Да! Разумеется! Я ничего больше не желал бы, нежели усмирить Казмира и положить конец его амбициям. Но прежде, чем я смогу пожертвовать моим казначейством, моими армиями и кровью моего народа во имя достижения этой цели, я должен обеспечить нашу безопасность со всех сторон. Стоит отвернуться на минуту — и лавина годелийских всадников обрушится с гор; начнутся грабежи, пожары, моих крестьян уведут в рабство. В Северной Ульфляндии царит мерзость запустения, ска заполонили почти все Западное Прибрежье. Как только я объединюсь с Северной Ульфляндией против ска, Казмир нападет с тыла». Поразмыслив несколько секунд, король Одри продолжил: «Откровенность редко приводит к успеху в политике, в связи с чем мы испытываем инстинктивное отвращение к правде. Но в данном случае не помешает сказать правду. Сохранение ничейной, тупиковой ситуации в отношениях между Тройсинетом и Лионессом — в моих интересах».

«В Северной Ульфляндии с каждым днем скапливается все больше ска. У них свои планы».

«Моя горная крепость, Поэлитетц, сдерживает их амбиции. Прежде всего меня беспокоят годелийцы, после них — ска, и только в последнюю очередь — Казмир».

«Что, если Казмир тем временем захватит Тройсинет с помощью ска?»

«Это стало бы катастрофой для всех нас. Отважно защищайтесь!»

Дартвег, тяжеловесный вождь годелийских кельтов, принял и выслушал сэра Фэймета с грубоватой вежливостью.

«Такова ситуация с точки зрения Тройсинета, — сказал в заключение посол. — Если судьба будет благоприятствовать Казмиру, в конце концов он вторгнется в Годелию, и вас уничтожат».

Король Дартвег подергивал рыжую бороду. Наклонившись, стоявший рядом друид что-то пробормотал ему на ухо. Дартвег кивнул и поднялся на ноги: «Мы не можем позволить Даоту захватить Лионесс.

В таком случае силы Одри приумножатся, и он поглотит нас в одночасье. Нет! Прежде всего мы обязаны блюсти собственные интересы!»

Плавание «Смаадры» продолжалось — яркие солнечные дни сменялись звездными ночами. Корабль пересек залив Нарциссов, обогнул далеко выдающуюся в море Мраморную Голову и, подгоняемый попутным ветром, понесся по Узкому морю, оставляя за кормой журчащую пенистую струю. Затем парусник повернул на юг, мимо Скагана, Фрехана и десятков островов поменьше — окруженных неприступными утесами горных пастбищ между скалистыми хребтами и лесными чащами, открытых всем ветрам Атлантики и населенных полчищами морских птиц и ска. То и дело вахтенные замечали корабли ска, а также небольшие одномачтовые торговые суда — ирландские, корнуэльские, тройские и аквитанские — которым ска позволяли бороздить Узкое море. Галеры ска не пытались пускаться в погоню — скорее всего потому, что свежий ветер явно помог бы «Смаадре» их далеко опередить.

За кормой остался Оэльдес, где король Орианте и его немногие, еще не разбежавшиеся придворные изображали некое подобие столичной жизни. Последним портом захода должен был стать Исс в устье Эвандера; сорока посредникам — совету синдиков — удавалось обеспечивать независимость этого города от Карфилиота.

Когда до Исса оставалось часов шесть плавания, ветер стих — и, тут как тут, на горизонте появился корабль ска: галера, движимая длинными веслами и красно-черными квадратными парусами. Заметив «Смаадру», ска изменили курс. Понимая, что на этот раз ска его догонят, капитан приказал готовиться к бою. Моряки встали наготове у заряженных катапульт; зажигательные снаряды пропитали смолой и подвесили на грузовых стрелах; над фальшбортом подняли щиты, укрывавшие команду от стрел.

Битва быстро завязалась и быстро закончилась. Предварительно выпустив несколько залпов из арбалетов, ска подплыли почти вплотную и пытались забросить абордажные крюки.

Сдерживая противника ответной стрельбой из арбалетов, тройсы раскрутили грузовую стрелу и точно забросили горящий зажигательный снаряд на палубу галеры ска, где снаряд раскололся и растекся ужасной бушующей рекой желтого пламени. С расстояния тридцати ярдов катапульты «Смаадры» методично раскололи длинную галеру на части. Тройские моряки ждали, готовые вытащить из воды прыгнувших за борт ска, но те даже не пытались отплыть от качавшихся на волнах обломков своего гордого корабля, через некоторое время затонувшего под весом награбленного добра.