«Исключительно ясно, — кивнул Эйлас. — А меня радует то, что мы тут греемся, а не мокнем под дождем. Но никогда меня не покидает гнев, пронизывающий все мое существо, тлеющий в моих костях. Боюсь, что никакая месть уже не погасит это пламя».

«Ты еще молод, — возразил Каргус. — В свое время ты найдешь покой».

«Не знаю, не знаю. Возможно, жажда мщения — не самое благородное из стремлений, но я не успокоюсь, пока не воздам по заслугам за все, что мне пришлось пережить».

«Предпочитаю оставаться твоим союзником, а не врагом», — заметил Каргус.

Они замолчали. Субъект в темно-синем костюме с коричневыми отворотами, тихо сидевший в стороне, поднялся на ноги и подошел к Эйласу: «Уважаемый незнакомец, я заметил, что вы и ваши компаньоны ведете себя прилично, с достоинством и не слишком шумно. Если у вас нет возражений, позвольте мне предупредить об одной опасности — хотя, возможно, в этом нет необходимости».

«Разумеется, говорите!»

«Две служанки терпеливо ждут по углам таверны. Они не так скромны, как может показаться с первого взгляда. Когда вы встанете из-за стола, чтобы подняться к себе комнату, старшая предложит вам интимные услуги. Пока она будет развлекать вас не слишком разнообразными средствами, находящимися в ее распоряжении, другая обчистит ваш кошелек. Они делятся выручкой с хозяином таверны».

«Невероятно! Они выглядят робкими и несмышлеными».

Благожелатель печально улыбнулся: «Таково было и мое впечатление, когда в прошлый раз я выпил лишнего в этой таверне. Спокойной ночи!»

Господин в синем костюме удалился к себе в номер. Эйлас передал его предупреждение спутникам; две служанки спрятались в тенях, а хозяин перестал подкладывать дрова в камин. Все семеро неохотно поднялись из-за стола и разбрелись по комнатам, где для них приготовили соломенные матрасы. Сытые и уставшие, они мигом заснули, несмотря на шум дождя, яростно хлеставшего по крыше.

Наутро гроза прошла, солнечный свет заливал ослепительным сиянием посвежевший пейзаж. Эйласу и его компаньонам подали завтрак: творог и ржаной хлеб с луком. Пока Эйлас рассчитывался с хозяином гостиницы, остальные седлали лошадей в дорогу.

Сумма, указанная в счете, вызвала у Эйласа потрясение: «Как? Не может быть! Столько денег — за обслуживание семи человек с умеренными запросами?»

«Вы выпили целую бочку вина. Вот учетный лист: девятнадцать кувшинов моего лучшего красного „Каронжа“».

«Одну минуту», — Эйлас позвал Ейна: «У нас возникло расхождение по поводу количества вина, которое мы выпили вчера вечером. Не мог бы ты оказать нам содействие?»

«Конечно, могу. Нам подали двенадцать кувшинов вина. Я записал это число на листке бумаги и передал его служанке. Мы пили вовсе не „Каронж“; вино в наши кувшины наливали из бочки, на которой написано „Корриенте“, оно продается по два гроша за кувшин».

«А! — воскликнул владелец заведения. — Я вижу, в чем ошибся. Это счет за позавчерашний вечер — мы обслуживали группу из десяти высокопоставленных гостей».

Эйлас внимательно просмотрел новый счет: «А эта сумма — за что она выставлена?»

«За различные прочие услуги».

«Понятно. Господин, завтракающий за столом в углу — кто он?»

«Сэр Дескандоль, младший сын лорда Моделета из замка Серый Фосфр, что за мостом, ближе к Ульфляндии».

«Сэр Дескандоль был настолько добр, что предупредил нас вчера о повадках ваших служанок и применяемой ими хищнической воровской практике. Таким образом, „различные прочие услуги“ нам не предоставлялись».

«Неужели? В таком случае придется вычеркнуть эту статью».

«И здесь — „Лошади: содержание в конюшне, корм и вода“. Могут ли семь лошадей, занимая самые роскошные стойла, поглотив все сено в округе и всосав целое озеро дорогостоящей воды, оправдать расход в размере тринадцати флоринов?»

«Да-да. Эта цифра похожа на „13“, в связи с чем я неправильно подвел итог. На самом деле здесь „2“ — два флорина».

«Ясно. — Эйлас вернулся к изучению счета. — Ваши угри очень дороги».

«Сейчас не сезон».

Наконец Эйлас заплатил по исправленному счету и спросил: «Что будет дальше по дороге?»

«Мрачные, дикие места — темный лес».

«И где находится следующая гостиница?»

«Довольно далеко».

«А вы сами ездили по этой дороге?»

«Через Тантревальский лес? Никогда!»

«Там встречаются бандиты, разбойники и тому подобное?»

«Спросите у сэра Дескандоля. Насколько я понимаю, он хорошо разбирается в таких вещах».

«Возможно, но он уже ушел. Ладно, не сомневаюсь, что мы как-нибудь справимся».

Отряд из семерых человек отправился в путь. Река осталась в стороне, и дорогу обступил лес. Ейн, ехавший впереди, заметил в листве какое-то движение. «Засада! Всем спешиться!» — закричал он, соскочил с коня, тут же натянул тетиву и выпустил стрелу в чащу, откуда послышался вопль. Тем временем из леса посыпался град стрел. Всадники, успевшие соскочить на землю и спрятаться за седлами благодаря предупреждению Ейна, остались невредимыми — за исключением грузного Форфиска, который замешкался и упал замертво, пронзенный в грудь. Прячась за стволами, пригибаясь и передвигаясь перебежками, его товарищи бросились в контратаку с обнаженными шпагами. Ейн полагался на свой лук. Он выпустил еще три стрелы, поразив одного противника в шею, другого в грудь и третьего в ногу. Из лесной чащи доносились стоны, глухой шум падающих тел, внезапные испуганные восклицания. Один из разбойников пытался бежать — Бод бросился ему на спину, повалил на землю и разоружил.

Наступила тишина, нарушаемая лишь стонами и пыхтением. Меткая стрельба Ейна уложила двух бандитов и вывела из строя еще двоих. Два мертвеца и двое раненых лежали на лесной подстилке, истекая кровью. Среди них были три субъекта в широкополых черных шляпах, распивавших вино прошлым вечером у камина.

Эйлас повернулся к пленнику Бода и приветствовал его легким поклоном, как подобало рыцарю при встрече с рыцарем: «Сэр Дескандоль, хозяин таверны заметил, что вы хорошо разбираетесь в повадках местных грабителей, и теперь я понимаю, на чем основано его мнение. Каргус, будь добр, забрось веревку на сук покрепче. Сэр Дескандоль, вчера вечером я испытывал к вам благодарность за полезнейший совет — но сегодня начинаю подозревать, что вы руководствовались не более чем алчностью, рассчитывая отнять у нас то золото, которое иначе осталось бы в руках гостиничных шлюх».

Сэр Дескандоль скромно возразил: «Это не совсем так! Прежде всего я руководствовался намерением избавить вас от унижения, вызванного глупым положением, в которое вас непременно поставили бы эти воровки».

«В таком случае ваш поступок был поистине благороден. Жаль, что у меня нет времени, чтобы провести с вами пару часов в приятной, непринужденной беседе».

«Не имею ничего против».

«Увы, время не ждет. Бод, свяжи сэра Дескандоля по рукам и ногам, чтобы ему не пришлось ими размахивать. Мы уважаем его достоинство не меньше, чем он уважает наше».

«Очень любезно с вашей стороны».

«Замечательно! Бод, Каргус, Гарстанг — возьмитесь за веревку и хорошенько потяните! Вздернем сэра Дескандоля повыше!»

Форфиска похоронили в лесу, в переплетении дрожащих теней и солнечных пятен. Бродя среди трупов, Ейн собрал свои стрелы. Тело сэра Дескандоля спустили на землю, чтобы взять веревку — ее смотали и подвесили к седлу черного коня Форфиска. Не оглядываясь, шестеро всадников двинулись дальше в лес.

Тишина, скорее подчеркнутая, нежели нарушаемая, переливчатым далеким щебетом птиц, подавляла Эйласа и его спутников. По мере приближения вечера солнечный свет, пробивавшийся сквозь листву, становился все более насыщенным, золотисто-рыжеватым, отбрасывая глубокие черные тени с красновато-коричневым, розовато-лиловым или темно-синим оттенком. Все молчали — только приглушенно перестукивали копыта лошадей.

Перед заходом солнца отряд остановился у небольшого пруда. В полночь, когда Эйлас и Шарис снова несли вахту, в глубине леса проплыла стайка мерцающих бледно-голубых огоньков. Через час далекий голос отчетливо произнес три слова. Слова эти были совершенно непонятны Эйласу, но Шарис вскочил на ноги, повернувшись туда, откуда послышался голос — губы его шевелились, будто он пытался что-то ответить.