Я отрицательно покачал головой. Клод повернулся и отправился вслед за Оскаром. Через некоторое время я перестал размышлять о том, какого только что свалял дурака, и снова махнул рукой официантке.

Утренний туман расползался между деревьями вокруг аэропорта. Я просто сидел в самолете и наблюдал за манипуляциями собственных рук… Они что-то проверяли, включали, выключали, а я надеялся, что они делают то, что нужно. В то утро мои вены были наполнены песком, а мозги битым стеклом, и вообще я чувствовал себя обитателем болота. Но мои руки знали свое дело, и лучше было не вмешиваться. Триммеры на взлет, заслонка карбюратора зафиксирована, обогащенная смесь, воздушный фильтр включен… Они могут делать все, днем и ночью, с похмелья или на трезвую голову.

Но сколько это может продолжаться, Кэри? До тех пор, пока руки однажды не промахнутся. Только малюсенький малозначительный промах — для начала. А пока ты знаешь, что живешь в кредит у времени. Давно? В будущем году мне будет уже сорок. И позади летных часов больше, чем можно ожидать впереди. Я уже одолел перевал, как одолел его этот год. Теперь остался только длинный пологий спуск к зиме.

Долго еще?

Только следующее лето — вот все, что тебе нужно. Потому что именно тем летом ты пролетишь над горой из никеля. И заработаешь большие деньги, и станешь знаменит; и тогда можно выбросить все это старое дерьмо, нанять пару замечательных, безопасных двухмоторных самолетов-разведчиков, и молодые, умные пилоты с ясными глазами будут летать на них. И Билл Кэри сможет сидеть за столом мореного дуба в Хельсинки, или Лондоне, или, на худой конец, в Торонто, потягивая спиртное и сразу после завтрака, и позже, а при желании — до полной невменяемости.

Сегодня же все явно пошло наперекосяк. С утра возникли проблемы с моей головой, потом не появился в условленное время Микко, и в довершение всего последний прогноз обещал сильный северный ветер.

Я кое-как заставил «Бивер» оторваться от земли и направил его на юг. Когда ведешь разведку без помощника, тут уж не до смеха. На «Бивере» нет автопилота, так что приходится настраивать триммеры на режим полета с утяжеленным носом и потом ползать по кабине, надеясь, что твои перемещения не нарушат балансировку всего самолета.

Затем все, что от тебя требуется, это включить самописцы сцинтиллометра и магнитометра, раскрутить лебедку, которая опускает магнитометр через грузовой люк, чтобы он оказался на достаточном расстоянии от самолета, исключающем воздействие его металлической обшивки, удостовериться, что самописцы прогрелись и работают как следует, — и тут же быстро ползти вперед, чтобы предотвратить переход самолета в пике или штопор.

И все это с похмелья, когда небо с овчинку кажется.

Затем попасть в обследуемый район, сделать контрольный проход над точкой с известным магнитным уровнем, вернуться обратно и забраться чуть-чуть повыше, сбегать в хвост — убедиться, что с аппаратурой все в порядке и графики показывают то, что нужно.

Шторм где-то на востоке пересекает русскую границу, отчего возникают электрические помехи. Сильный северный ветер все время напоминает о себе, чтоб ты не задремал. Я только что выбрался из обследуемого района и собирался повернуть на север, когда диспетчерская Рованиеми вышла в эфир, вызывая меня. С радиовызовами я всегда очень осторожен, где-то на уровне инстинкта, мне требовалась секунда или две, чтобы сообразить, могу ли я ответить и не засветиться, если нахожусь в запретной зоне.

Из Рованиеми сообщали, что меня ждет работа.

Я спросил, кто меня фрахтует и в чем состоит предстоящая работа. Диспетчерская ответила, что у них находится молодая леди, которая желает, чтобы я отвез ее куда-то. Я поинтересовался, знает ли она, во что ей это обойдется. После паузы последовал ответ:

— Ей безразлично, сколько это будет стоить.

Такие молодые леди мне нравятся. Я развернулся и направил машину на юго-запад.

Поле аэропорта, как всегда, было мешаниной песка и глины, все с тем же деревянным настилом, проложенным через грязное месиво к постройкам.

Она ждала меня в конце настила. Щегольской багаж из белой кожи был сложен тут же. Во всем этом было что-то знакомое, состояние моего организма даже усиливало это впечатление, и я должен был догадаться, но не догадался.

Женщина была миниатюрной и пропорционально сложенной, насколько я мог судить, учитывая прямое пальто в три четверти из светло-голубой кожи. Лет тридцати плюс еще год-два. Лицо из тех, что никогда не располнеют, острые скулы и большие серые глаза, рот чуточку шире, чем нужно бы. Прямые шелковистые волосы зачесаны назад и собраны в пучок.

Она вздернула свой маленький упругий подбородок, как только я приблизился к концу настила, и спросила:

— Мистер Билл Кэри?

— Да.

Акцент мне показался тоже знакомым.

— Я полагаю, вы знаете, где мой брат. Думаю, именно вы отвезли его куда-то. И я хочу, чтобы вы доставили меня туда же.

Я держался на некотором расстоянии, изучая ее.

Серебристо-белый шелковый шарф, заполнявший вырез пальто, был скреплен чем-то вроде викторианской шляпной булавки, увенчанной жемчужиной. По такой же жемчужине торчало в ушах. Она выглядела весьма состоятельной, как и ее брат. И для нее тоже все было само собой разумеющимся. Но для меня она становилась еще одной проблемой. Мне вспомнилась оброненная Хоумером фраза: «Обычно меня отыскивают». Мог бы хоть предупредить, кто его обычно ищет и каким образом они разыскивают пилота, к услугам которого он прибег.

— Вы — мисс Хоумер, не так ли? — спросил я, предъявляя свой младший козырь.

— Я была мисс Хоумер. Теперь я миссис Элис Бикман.

— Простите, ваш муж — тот, кто в настоящее время управляет имением?

Вопрос проскользнул мимо нее и затерялся где-то в грязи, за настилом.

— Итак, можете вы отвезти меня туда сегодня же? — спросила она.

У меня были проблемы с двигателем и с корпусом, барахлил магнитометр. Кроме того, фирма «Билл Кэри» потерпела фиаско в поисках никеля и не имела достаточно денег для покупки нового самолета. Так теперь, ко всему прочему, меня втягивают в семейные дрязги, причем даже не в мои собственные.

— Миссис Бикман, — сказал я, — у меня такое ощущение, что вы разыгрываете эту сцену не в первый раз. Что я должен делать дальше?

В глубине ее серых глаз засверкала каленая сталь.

— Обычно отвечают: «Это не мое дело», и, черт бы всех их побрал, они правы.

— Правильно, миссис Бикман. Вот и мы будем придерживаться этой линии поведения. И еще, я ручаюсь, обычно говорят: «Я слетаю, найду его и спрошу, хочет ли он вас видеть». Верно?

— Что-то вроде этого.

В интонации коротенького ответа угадывалась твердость и острота, которой можно было разрезать алмаз.

— Вот это я и собираюсь сделать, миссис Бикман. А пока я вас доставлю в Ивало, если не возражаете. Я обычно базируюсь там.

— И во что мне это обойдется?

— Полет к нему, если он того захочет, будет стоить вам пятнадцать тысяч финских марок, то есть, скажем, пятьдесят долларов. А в Ивало — по пути домой — бесплатно.

— Вы пренебрегаете своими личными интересами, — сказала она. — Я обычно летаю в здешних местах как минимум за сто долларов.

— Ваш брат уже оплатил полет, миссис Бикман. Частично тем, что не принял сдачу, но в основном другим способом.

В первый раз она отвела от меня взгляд.

— Да… он это умеет.

Резкости в ее голосе как ни бывало.

— Мы вылетим сразу после того, как я схожу узнать, нет ли для него почты.

— Можете не беспокоиться. Я это уже сделала. Единственное, что там было, — письмо, извещавшее его о моем приезде.

Ее багаж загромоздил весь грузовой отсек и солидное пространство за вторым рядом пассажирских кресел. Она заняла кресло справа от меня и застегнула страховочные ремни аккуратно и без суеты; судя по всему, ее знакомство с воздушным транспортом было не хуже, чем у брата. Потом оглядела кабину.