— Пить, — еле слышно хрипит мое горло. Никакой реакции. Похоже, сейчас рядом со мной никого нет.

— Пить, — пытаюсь крикнуть громче. Горло лишь слабо хрипит, зато ужасная боль режет бок. Я снова отключаюсь.

Вначале я подумал, что дождался очередного пробуждения, но нет. Я оказался во сне. Снова мое несуществующее тело сжимают ужасные когти. Из меня пытаются вытянуть энергию или душу, я до конца не понимаю, но чувствую, что это происходит. На одних инстинктах пытаюсь оказать сопротивление. Как сопротивляться, толком не понимаю. Хищник пытается сильнее сжать меня в когтях. Боль в сознании только усиливается. Нужно сбросить агрессора с себя, но его когти глубоко сидят во мне, выкачивая энергию. Понимаю, что, к сожалению — обречен. Второй раз попасть в лапы одного и того же хищника, как обидно. В прошлый раз, тоже было больно, но я выжил. Выжил! В памяти всплыл загривок хищника, в который впиваются мои зубы. Сдавливаю челюсти сильнее, чувствуя, как скрепят зубы по шейным позвонкам. Раздается дикий рев. Хватка когтей на моем теле резко ослабевает. Я тоже слегка ослабляю свою хватку. Мои клыки держат позвоночник твари, готовясь перекусить его в любой момент. Когти агрессора во многих местах впиваются в мое иллюзорное тело, но больше не предпринимают попыток высосать из меня энергию. Ситуация патовая. Интересно, как долго это будет продолжаться? Похоже, это та самая тварь решила продолжить нападение. Почему именно сейчас? Я могу сопротивляться, это очень хорошо. Могу ли я ее победить? Хрен его знает. Вот если бы у меня были ядовитые зубы, как у змеи, можно попробовать впрыснуть противнику яда. Только я об этом подумал, как мой сон прервался.

Снова пришла острая боль в боку. Повозку трясло заметно сильнее. К грохоту повозки добавился мой стон. Чьи‑то руки приложили холодную, мокрую ткань к моему лбу.

— Пить, — еле слышно хриплю.

— Сейчас Иркат, сейчас.

Похоже рядом Лоран. Дернулся полог повозки, больно резанув по глазам светом, через закрытые веки. Меня колотит озноб. По ощущениям лучше мне не становится. Интересно, сколько я уже без сознания? Снова свет в глазах, затем живительная влага касается моих губ. Сразу пить не могу, приходится со стоном ждать, пока пройдет боль. Лоран приподнял рукой мою голову, что вызвало острейшую боль в боку. Немного отдышавшись, начинаю пить. Вода прохладная, каждый следующий глоток дается все легче. Пью, пока кружка у моих губ не опустела.

— Еще.

— Нельзя сразу много. Подожди минут пять, я принесу потом еще.

— Сколько мы в пути?

— Вторые сутки.

— Движемся к темным землям?

— Да.

— Лекарства не помогают?

— Нет.

Дело было плохо. Похоже, мне придется сдохнуть раньше, чем планировалось. До столицы темных я вряд ли доживу. Второй шанс оказался неудачным.

— Иркат, ты меня помнишь?

— Нет. Извини, но ничего не помню. Кажется, что ты мой друг, но это так глубоко в голове. Может рана мешает сосредоточиться на воспоминаниях?

— Ничего, поправишься, обязательно вспомнишь.

— Поверь, я очень хочу вспомнить.

Повозку тряхнуло на кочке, заставив меня скорчиться, застонав от боли. Бок горел огнем. Когда боль немного отступила, я обратился к Лорану:

— Покажи мне рану.

— Иркат, не стоит лишний раз трогать повязку.

— Пожалуйста, мне нужно увидеть самому.

С тяжелым вздохом, Лоран принялся разматывать повязку на мне. Было больно, каждое его движение отдавалось болью. Я изо всех сил старался не терять сознание. Когда рана оказалась доступной к обозрению, я попросил Лорана поднять мою голову. Приподняться самому не было сил, ведь при этом нужно напрячь мышцы пресса.

Я ожидал увидеть неприятную картину. То, что я увидел, превзошло все мои ожидания в худшую сторону. Весь левый бок почернел. Из небольшой дырки в боку текла сукровица. Я не врач, но интуитивно это похоже на гангрену. С учетом того, что местный лекарь и лекарства не помогли, жить мне осталось недолго.

— Можешь опустить голову.

— Я намажу мазь, раз уж размотал тебя, — решил Лоран.

— Мажь.

Было больно. Как ни старался парень, в трясущейся повозке любое движение отдавалось болью. Я стонал, но терпел, не позволяя себе терять сознание. Валяться в беспамятстве мне уже порядком надоело. Хотя я сомневался, что продержусь долго, сил было совсем немного. Когда, наконец, перевязка была закончена, я попросил воды. Лоран снова выскользнул из повозки за водой. Живительная влага немного улучшила мое самочувствие. Хотя может я уже постепенно привыкаю к боли от тряски.

— На чем мы движемся? — спросил я, чтобы спросить хоть что‑то.

— Потрох выкупил для нас целую повозку в караване. До границы нас довезут, а там подыщем другой транспорт.

— Я сомневаюсь, что столько проживу.

— Не думай о плохом, гони прочь дурные мысли. Все будет хорошо. Через три дня доберемся до города, где есть хороший лекарь, он тебе поможет. Мы специально узнавали, там есть очень известный лекарь.

— Ты сейчас пытаешься меня утешить. Спасибо Лоран, ты похоже настоящий товарищ.

— Я не товарищ, я твой лучший друг. Ты мне, как старший брат.

— Я это чувствую где‑то здесь, — прикладываю правую руку к сердцу. Левой шевелить совсем не хочется. Лоран в волнении сглатывает комок в горле. Парень старается сохранить выдержку изо всех сил. Я где‑то глубоко в душе благодарен ему за это.

— Сколько мне лет?

— Тебе восемнадцать, мне шестнадцать. Мы с тобой неразлучная парочка с детства. Нас даже называют знаменитой парой, в честь наших имен. У тебя имя святого у меня имя короля.

— Потрох, это мужчина, который говорил с лекарем?

— Да. Он тебе как отец. Он тебя подобрал на улице совсем маленьким и обучил ремеслу, — пояснил друг, не дожидаясь вопроса.

— Я вор?

— Конечно, как и я. Мы самая знаменитая пара в городе. Нам всегда сопутствует удача.

— Не всегда, — рассмеялся я. За что тут же был наказан приступом боли и ужасным кашлем. Что‑то булькало внутри меня очень неприятным звуком. Хотелось повернуться лицом вниз и как следует прокашляться, выгнав мокроту из бронхов или легких. Но сил прокашляться не было, боль в боку заставляла подавлять кашель. Похоже мои дела совсем плохи.

— Потерпи, я сейчас.

Лоран принялся копаться в вещах, затем приподняв мою голову, стал поить меня горькой настойкой.

— Пей, это лекарство. Оно поможет тебе.

Я очень сильно сомневался, что мне хоть что‑то поможет. Конечно, настойку я пил, но без какой либо надежды.

— Мы едем одни? — через время спросил я. Похоже, настойка стала действовать, боль немного отступила. Только теперь меня начало клонить в сон.

— Нет. Потрох оплатил нам проезд с торговым обозом. Так значительно безопаснее.

— Да что у нас брать.

— Ящер, повозка, нас самих могут в рабство продать. Хотя на тракте разбойники не часто шалят, особенно в этой стороне. Они больше к темным землям ошиваются, там им есть куда скрыться от погони. Да и вообще там жизнь неспокойная, вот всякая мразь и отирается.

Интересно мы с Лораном тоже относимся к мрази или вор, по его мнению — почетный гражданин? Вопрос я задать не успел, веки сомкнулись, отправляя в очередной раз меня в сон.

Наконец, пробуждение оказалось неожиданно приятным. У меня не болел бок. В теле ощущалась слабость, но боли в боку не было. Повозку все так же потряхивало на кочках, но бок больше не болел. Голова была словно набита ватой. Глаза, нос и рот грели огнем. Похоже у меня жар. Свет больно режет приоткрытые глаза. Постепенно пытаюсь осмотреться. Я в повозке один. Похоже, мой друг куда‑то вышел. Мне как обычно хочется пить. Хочу попросить воды, но нет сил для крика. Во всем теле ужасная слабость. Прислушиваюсь к организму. Моя радость была не долгой, я практически не чувствовал левую сторону тела. Пошевелить левой рукой и ногой я не мог. Сил поднять голову, чтобы осмотреть рану, у меня не было. Скорее всего, гангрена распространяется с большой скоростью. Возможно это мое последнее пробуждение. Нужно дождаться Лорана. Хоть напьюсь воды в последний раз. Ждать пришлось долго. Хорошо, что я не терял сознания. Боли больше не было, только слабость и апатия. В сознании крутились остатки мыслей. Сосредоточиться на чем‑то основательно не было сил.