Надписи эти были в разных местах, но спутник Марины точно знал где. Но самую заветную «его надпись» он показал Марине в темном подвале, куда нужно было пробираться на коленях. Очевидно, туристы сюда не заглядывали. Прочесть написанное можно было, лишь осветив часть стены электрическим фонариком, который, видимо, для этой цели был припасен. Марина прочитала: «Дима, будь достойным…» — и больше ничего.

— Почему это вам? Вы — Вадим?

— Нет, Дмитрий. Но не обо мне речь.

— А о ком?

— О тех, кто продержался здесь без еды, питья, без боеприпасов, кто давал бой, последний свой бой гитлеровцам и через месяц после начала осады, и даже спустя десять месяцев, в течение которых гитлеровцы воображали себя хозяевами крепости, устроив в ней встречу Гитлера с Муссолини. Но солдаты, наученные горьким опытом, боялись привидений с автоматами, живших в мертвых камнях. Солдатам казалось, что с ними воюют духи, то есть мертвые, И это была правда. Последний «мертвый», как рассказывают, оставшись без патронов, похожий на бородатый скелет с отпущенными седыми волосами вышел на солнце, от которого отвык, и упал перед ошеломленными автоматчиками мертвым. В суеверном ужасе они утверждали, что, стреляя только что по ним, он уже был мертвецом. И они назвали Брестскую крепость «крепостью духа». И правильно назвали. Крепость духа! Ее защитники не сдавались в плен, в плен их не брали, в плен уносили беспамятных, почти мертвых…

— Но вы уже не могли этого видеть!

— Нет. Я узнал об этом позже, когда уже взрослым приезжал сюда издалека. Узнал, чтобы найти свой путь.

— Приезжали издалека?

— Да. Очень издалека. Однако пойдемте на воздух.

Как-то так получилось, что Марина с Дмитрием договорились встретиться завтра, здесь же, в крепости. И поездка к бабушке в совхоз была отложена на день.

Марина позвонила ей с вокзала по телефону.

Она плохо спала ночь, а утром ощутила непонятное волнение. Из окна гостиницы для туристов, где вечером она сняла номер, виднелась крепость. Говорят, гитлеровские офицеры забирались на крыши домов, чтобы увидеть над нею желанный белый флаг. Но так и не дождались.

Марина долго задумчиво смотрела в окно. Вон поблескивает вода Буга, а может быть, и Мухавца. Вон два ряда высоких деревьев. Они растут вдоль дороги, на которой он посадил ее в коляску мотоцикла.

Он!..

Почему, смотря на историческую крепость, она думает не о ком-нибудь, а о нем, о Дмитрии? Чем он привлек ее? Необычной биографией? Но она знает только трагический эпизод его детства, об ужасах осады, и не больше. Но он должен, непременно должен рассказать ей о своей жизни, иначе они не договорились бы о встрече. Вообще им, наверное, очень много нужно рассказать друг другу. А почему? До сих пор этого с ней не случалось.

Непривычно долго занималась Марина своим туалетом. И пожалела, что не взяла с собой чемодана. Не во что переодеться!

Он увидит ее такой же, как вчера. А она еще глупо болтала о синем чулке. Неужели он подумал о ней так? Но в чем дело? Почему этот человек так занимает ее? Да потому, что в нем она видит олицетворение героев крепости. Он был среди них, пусть ребенком, но был, все видел, все пережил… Был среди удивительных людей! Ведь в других местах фронта люди тоже мужественно сражались и порой терпели поражения, даже сдавались в безнадежном положении. А здесь? Застигнутых врасплох, не организованных в военные подразделения, безоружных, лишенных патронов, воды, пищи, их нельзя было сломить. Они не сдавались! Как хорошо, что министр посоветовал ей поклониться праху героев Бреста!

Марина не могла усидеть в номере и отправилась раньше назначенного срока.

Добралась до вчерашней прямой улицы с деревьями по обе стороны так рано, что решила идти до крепости пешком.

Над огромными каштанами высоко в небе плыли прозрачные облака. Утренний ветерок освежал, дышалось легко, хотелось петь.

Вот если бы он снова догнал ее на мотоцикле… Полно! Что об этом думать? Он, наверное, лучше распределяет время. Ей стало смешно. Что это за детское желание вдруг охватило ее!

Впрочем, права ли она была? Детское ли это желание?

А он действительно догнал ее на той же дороге и почти в том же самом месте, как и вчера.

— «В движеньи счастие мое, в движеньи…» — опять пропел он Шуберта и остановился.

Марина не могла сдержать своей радости и прыгнула в коляску.

— Как здесь удобно, — сказала она, улыбаясь.

Ее сразу вдавило в сиденье, ветер ударил в лицо, но ей не хотелось закрываться косынкой.

Какие у него сосредоточенные глаза, какой он весь собранный, внутренне напряженный. Ей хотелось, чтобы он рядом с ней почувствовал себя свободно, не скованно.

— Сегодня продолжим осмотр крепости, — заговорил он. — Я расскажу вам о судьбе ее героев, найденных уже после войны усилиями пытливого писателя, которого по праву можно было назвать «героеискателем». Он добился, чтобы страна узнала своих героев.

— Я тоже хочу стать «героеискательницей» и добиться признания заслуг одного из защитников крепости.

— Кого же?

— Самого маленького. Ему было всего пять лет.

— Боюсь, что это неблагодарный труд, — рассмеялся Дмитрий. — Он ведь ничего не совершил ни в крепости, ни где-либо еще.

— Ну, об этом вы еще не рассказали. А ведь мы с вами договорились об откровенности.

— Приехали. Куда пойдем? К монументу защитникам крепости?

— Давайте сначала к воде. Я почему-то очень устала. Посидим там.

— И она указала на старые, склонившиеся к реке ивы.

— Старые, старые ивы, — сказал Дмитрий. — Ладно. Пусть они и на нас посмотрят.

Они сидели над тихой заводью. Марина старалась представить себе, как пробирались сюда смельчаки, чтобы зачерпнуть в котелок или фляжку воды.

— Что это были за люди! Необыкновенные, — сказала она, считая, что и он должен думать о том же.

— Напротив. Самые обыкновенные, — прекрасно понял он ее. — Обстановка заставляла проявляться лучшим чертам характера, заложенным в каждом настоящем человеке.

— Настоящем человеке? А что такое настоящий человек? Вот вы, наверное, настоящий. А вот я…

— Расскажите о себе, — попросил он. — Начнем с того, зачем вы приехали сюда.

— Я еду к бабушке. Мне посоветовал министр Сергеев. Знаете его?

— Еще бы! Совсем недавно видел.

— Вот как? Значит, вы тоже имеете к нему отношение?

— Ну как вам сказать! Очень косвенное. Видел его на совещании вместе со многими другими.

— А я видела его, когда провалилась на защите своей диссертации по физике.

— Кандидатской?

— Докторской.

— Ну вот! — рассмеялся Дмитрий. — А я вообразил, что вы киноактриса.

— Я же вам сразу сказала, что я — синий чулок.

— Я не поверил. Непохожи. Разве синий чулок специально поедет поклониться праху героев?

— Так я же к бабушке еду.

— И не случайно вы пешком к крепости шли. Я так понял.

— Ну что вы!

— Знаете что, расскажите мне о своей теме.

— А вы поймете?

— Постараюсь.

И Марина заговорила. И по мере того, как развивала, как и недавно на защите, свои взгляды, она преображалась.

Дмитрий поглядывал на нее с нескрываемым восхищением. Как горят у нее глаза! Каким воодушевленным стало ее лицо! И как прекрасно она говорит! За такой можно пойти очертя голову.

Не было более благодарного слушателя, чем Дмитрий, увлекаемый рассказчицей с берегов тихой реки в водовороты физических проблем.

— Сверхаккумуляторы в огромном числе будут заряжаться на гигантских атомных энергоцентралях, а потом доставляться потребителям.

Дмитрий не сводил с Марины глаз. Вот где подлинная глубина мысли, полет фантазии, убежденность философа, заражающий энтузиазм вожака. Она как бы снова защищает на берегу Буга свою диссертацию, приобщившись здесь к сказочной силе духа.

А она продолжала говорить, как перед притихшей аудиторией.