***

Через неделю после смерти матери мы ее похоронили. Похороны были похожи на ее жизнь: темные, скудные, краткая речь и мало человек.

Это была простая церемония, которая длилась всего пятнадцать минут от начала и до конца. Помимо грозовых туч над головой, рядом был Джексон с родителями, тетя Бетти и дядя Том.

После того как гроб опустили в землю и каждый из нас бросил горсть земли, таким образом прощаясь с ней, присутствующие малыми группами начали расходиться по своим машинам.

Я намеренно задержалась, чтобы провести больше времени с мамой, хоть ее уже и нет на свете.

Мысль, что она ушла, и я больше никогда ее не увижу, не услышу ее голоса... Все это не укладывалось в голове. Мое сердце не принимало этого. Это было то, чего не чувствовало мое тело.

— Ты обещала, мама, — прошептала я, стоя над открытой могилой. — Почему ты оставила меня? Ты сделала это нарочно? Я не была той, ради которой стоит жить? Ты обещала поправиться, и что в ближайшее время мы будем вместе... Ты обещала…

— Эй, Хлоя, — раздался позади меня голос. Я обернулась и увидела папу Джексона, а сам он стал возле небольшой группы людей и разговаривал с ними.

— Привет, Джон, — после стольких лет, что он поправлял меня, я наконец-то привыкла называть его по имени.

— Я сожалею о твоей утрате.

Я просто кивнула, не совсем уверенная в том, что сказать в ответ. Я не могу сказать ему, что не пролила ни единой слезинки с тех пор, как мама умерла, что я не чувствую ни злости, ни грусти, я совершенно ничего не чувствую.

— Я могу представить, как ты, должно быть, сейчас переживаешь.

— Да.

— Джексон упоминал, что у тебя не было возможности видеться с ней часто.

Я нахмурилась. Меня не волнуют разговоры о моей маме, но я думаю, это было бы невежливо, ответь я так.

— Ты хорошая девочка, Хлоя. Даже когда ты только переехала к тете и дяде, ты была хорошей. Я думаю, что ты хорошо влияешь на Джексона, он повзрослел за эти годы.

— Оу. Спасибо, — я была поражена глубиной этого разговора. Он сказал мне сейчас гораздо больше слов, чем обычно.

— Ты ведь знаешь, что это значит, правда? — он ждал от меня ответа.

— Что? — спросила я.

— Это значит, что твоя мама воспитала твою тетю и тебя, а дядя продолжает тебя воспитывать, и воспитывает хорошо. Но важно помнить, что все началось с твоей мамы. Я могу сказать, что твоя мама заботилась о тебе и любила тебя.

— Конечно.

Его слова меня не убедили. Он многого не знал о моей маме. Откуда ему знать, заботилась она обо мне на самом деле или нет?

Словно почувствовав мои сомнения, он продолжил:

— Я знаю, что это сложно разглядеть, но, как родитель, для меня это кристально ясно. Может, она не всегда знала, как сказать тебе, что любит тебя, но она показала это в том, насколько хорошо тебя воспитала.

Его слова заставили меня вспомнить все, что мама делала, чтобы научить меня думать за себя и нести ответственность.

Даже когда ей было очень плохо от излишне выпитого ночью, она все равно находила в себе силы, чтобы быть со мной и отвечать на мои бесконечные вопросы.

— Спасибо, Джон. Я думаю, вы правы. Моя мама была хорошей матерью, — это было откровением, которого я не ожидала.

Он протянул руку и похлопал по моему плечу.

— Я не сомневаюсь, что твоя мама гордилась тобой.

— Спасибо, Джон.

Он улыбнулся и кивнул, прежде чем покинуть меня, одиноко стоящую возле могилы мамы.

— Папа Джексона прав, мама. Ты была замечательной матерью. Хотела бы я сказать тебе спасибо за все, что ты сделала для меня. Я знаю, как тебе было тяжело поднимать меня, — я замолчала, почувствовав эмоции внутри себя. — Мама, я так по тебе соскучилась.

Мои ноги подогнулись и я, обессилев, рухнула на колени перед ее могилой. Тогда, впервые в жизни, я отпустила всю боль, весь гнев, слезы боли и потери, обиды, и похоронила все это глубоко внутри ради мамы. Когда я отпускаю весь негатив, я не могу сдерживать слезы боли, потери и они безвольно скатываются по щекам, как и все приятные воспоминания, связанные с мамой, они все всплывают на поверхность. Было такое чувство, что открылись все шлюзы. Каждой слезинкой я попрощалась с женщиной, которая любила меня больше себя самой.

Весна 1998 года

Тринадцать лет

— Дорогая? — раздался мягкий стук в дверь моей спальни.

Я подняла глаза от телевизора, но ничего не ответила.

— Дорогая? — снова позвала тетя Бетти. — Я принесла ужин тебе.

— Я не голодна, — сказала я, наконец, через дверь, которая нас разделяла.

— Милая, ты ничего не ела весь день. Тебе нужно съесть хоть что-нибудь. Ты можешь заболеть, если будешь морить себя голодом.

Я знала, что она права. Я знала, что она хочет как лучше. Чувствуя себя немного виноватой за то, что она переживает, я встала с кровати и подошла к двери, чтобы открыть ее для тети.

Ее лицо засияло, и я заметила, как она расслабилась и вздохнула с облегчением.

— Я не была уверена, чтобы ты хотела съесть, поэтому принесла всего понемногу. Ты можешь съесть то, что хочешь.

В руках у нее был большой поднос с едой. Там была тарелка с беконом, картофельные оладьи, яичница, тарелка макарон с сыром и ее знаменитый пирог с курицей.

— Спасибо, тетя Бетти, — я взяла поднос у нее из рук и поставила на свой стол. — Вы не должны были так беспокоиться.

— Никаких проблем, Хлоя. Я просто хочу знать, что ты в порядке.

Я знала, что это больше вопрос, чем утверждение.

— Да, я в порядке. Я просто все еще пытаюсь смириться с тем, что она ушла, — я нахмурилась.

Она понимающе улыбнулась.

— Я знаю, милая. Я тоже по ней скучаю. Это было так неожиданно, на последней нашей встрече она держалась молодцом, так что мы даже и не подозревали ни о чем.

— Тетя Бетти? — было кое-что, что я хотела узнать после похорон матери.

— Да, Хлоя? — такое знакомое, доброе лицо выглядело изможденным и осунувшимся.

— Ты думаешь, она принимала эти таблетки по назначению?

Наступило недолгое молчание, лицо тети стало мрачным.

— Я, — она сделала глубокий вдох, — я думаю, что это вполне возможно.

Я кивнула, не в состоянии ответить никаким другим способом.

Я думала, что тетя Бетти рассмеется и скажет, что моя мама не сделала бы подобное, но вместо этого она рассказала мне, о чем на самом деле думает.

— Как вы думаете, если бы я приезжала к ней чаще, она бы не... — мой голос надломился, и я не смогла закончить свой вопрос.

— Ох, милая. Пожалуйста, не надо, — она протянула руки и заключила меня в свои объятия. — Все это произошло не по твоей вине. У твоей мамы была депрессия еще до твоего появления. Несколько дней она была в порядке, но в другие дни возвращалась к алкоголю и наркотикам, чтобы справиться с этим. С годами становилось только хуже. Ты ничего не смогла бы сделать. Это была ее битва, которую ей пришлось вести в одиночку. Это ее демон, и в течение долгого времени она жила с ним один на один.

— Я просто чувствую себя такой виноватой, — прошептала я, прижавшись к тётиной груди. — Я представляю, как грустно и одиноко ей было, что она не нашла ничего в этом мире, чтобы остаться.

— Хлоя, послушай меня, — она выпустила меня из кольца своих рук, чтобы посмотреть в глаза. — Твоя мама очень сильно тебя любила. Ты была самой важной частью ее жизни. Ты должна понимать, что она, скорее всего, ничего не понимала в тот момент, когда приняла таблетки. Она не задавалась вопросом, был ли смысл ей жить.

Я знала, что она права, но все это было неважно. Тетя Бетти просидела со мной в комнате еще полчаса, уговаривая меня поесть. Когда тетя, наконец, оставила меня одну, я чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Я поняла, что больше не хочу быть собой. Я больше не хочу думать о своей маме, и думать, что я могла что-то сделать иначе.