Если законодательство умалчивает о ссудном проценте, то что бы ни говорили о государственном регулировании экономики, всегда будет иметь место банковское регулирование государства, а через него некоторое регулирование экономики. Фактически в капитализме по-западному и в социализме СССР именно это имело место и потому по данному параметру (законодательное отношение к ссудному проценту и источникам пополнения кредитных ресурсов банковской системы) социализм в СССР не отличим от капитализма США.

Неопределенное отношение к ссудному проценту в государствах - это средство, которое ставит их в положение провинций по отношению к государству над государствами - международной банковской системе, её заправилам (еврейские ростовщические кланы, которых ни одна демократия не уполномочила править миром и ею) и хозяевам этих невольников-заправил.

Определенное отношение к ссудному проценту: полное его запрещение - имеет место в странах ислама; и законодательное ограничение его предельной величины заведомо безопасным для функционирования экономики уровнем имеет место в Японии. Это отличает их капитализм от западной модели и создает трудности для управления заправил глобальной банковской системы.

Неопределенность отношения общества к ссудному проценту приводит к тому, что если общество нелояльно к заправилам глобальной политики, то они позволяют ставке ссудного процента в нем подняться до величины, когда она удавит реальный сектор экономики. Напичканность правящей интеллигенции всяким околоэкономическим вздором (марксизм, монетаризм и т.п.) не позволяет обществу наладить самостоятельное управление своей экономикой и после того, как население устанет от затяжного искусственно поддерживаемого кризиса, то к власти приходит команда политиков, лояльная к политикам-глобалистам, после чего те советуют снизить ставку ссудного процента и поддерживают их в этом начинании. Естественно, что без удавки ссудного процента активность в реальном секторе экономики растет на фоне всем памятного затяжного кризиса и невежественное бездумное общество проявляет покорность к команде избавителей от кризиса, а вместе с этой покорностью обретает и лояльность к заправилам глобальной политики.

Это обстоятельство приводит к одному важному выводу: если правительству Е.М.Примакова позволят снизить ставку ссудного процента до 3-5 % годовых (может быть не сразу, а постепенно, чтобы не привлекать внимания к сильному маневру), то это будет означать, что оно - надолго и пользуется поддержкой заправил мировой политики.

Если правительство снизит ставки, но это вызовет недовольство в международных банковских кругах, то это “партизанщина”, не санкционированная с уровня делания глобальной политики. Такая политика тоже может быть успешной, если правительство примет на себя уровень глобальной ответственности и само займется деланием глобальной политики. Только обнародование правды о роли ссудного процента в глобальной и региональной цивилизациях, и глобальная кампания книгоиздательства, кампания радио, телевизионного и Интернет-вещания, безжалостно раздевающая западных королей банковского ростовщичества и аферизма на спекулятивных рынках должна упреждать в этом случае запрещение кредитования под процент в Конституции государства и перестройку законодательства о финансово-экономической внешней и внутренней деятельности в соответствии с этой нормой. В этом случае, при управлении кредитно-финансовой системой таким образом, что рост производства будет сопровождаться снижением цен, рубль может обрести статус наиболее предпочтительной мировой валюты со временем утратив статус государственной валюты России.

Запрещения ссудного процента на уровне Конституции не следует бояться. Его присутствие делает макроэкономику антиинтеллектуальной: поскольку спрос на кредиты большей частью имеет тенденцию превышать предложение, то простым поднятием ставки ссудного процента можно вытряхнуть с рынка кредитов маломощных претендентов на кредиты и восстановить равновесие спроса и предложения; то что при этом реальный сектор экономики может вообще сгинуть; то что отброшеннными претендентами на кредиты могут оказаться носители наиболее перспективных и общественно значимых идей в экономике со ссудным процентом не интересует никого, поскольку номинальные прибыли позволяют доминировать банковскому сектору в платежеспособности и купить потребительское благополучие для своего персонала и хозяев в условиях любого дефицита и падения производства. Если же ссудного процента нет (а в идеале нет и взяток), то распределители кредитов вынуждены думать о последствиях кредитования для всего общества; вынуждены вникать в существо проектов, под инвестирование которых их разработчики обращаются за кредитами; вынуждены интересоваться реальным производством и распределением, а не только номинальными прибылями; вынуждены развивать в банковской системе прогнозно-плановые и координационные службы, по сравнению с которыми прежняя система Госплана СССР и союзных республик покажется пещерным веком, и экономика при этом будет работать на основе планово управляемого рыночного механизма.

Поэтому, если кто-то хочет иметь экономику, под контролем банкиров-биороботов, запрограммированных на взимание ссудного процента, то он будет выступать против конституционного запрещения ссудного процента и сохранение нынешнего неопределенного отношения к нему, когда ставки внезапно растут, или внезапно падают, якобы «сами собой» в слепой игре стихии рынка. И множество дураков-индивидуалистов встанут на защиту своего права получать часть доходов в виде процентов по вкладам и ценным бумагам и вести при этом существование невольника, обрекающего на ростовщическое рабство и множество других, поскольку покупательной способностью всех средств платежа в этом случае управляют распорядители ссудного процента. При этом имеет место очень удобная система рабовладения: невольники сами протестуют против снятия с них ошейников. Поэтому А.Эпштейн прав: дурак опаснее врага.

Также рабовладельцам и их покорным и трусливым невольникам следует знать: на них не распространяются нормы этики свободных людей и то, что с их точки зрения - убийство, в действительности может быть актом социальной гигиены, избавляющим мир от паразитов и потому не подлежащим наказанию.

Выявилось и различие в отношении голосов «из-за бугра» к происходящему в России: если при правительствах буржуазных демократов “Голос Америки” и “Радио «Свобода»” пели в унисон, то с приходом правительства Е.М.Примакова “Голос Америки” стал более критичен, а “Радио «Свобода»” более лояльна к новому правительству. “Голос Америки”, выражая точку зрения буржуазной демократии усиленно пеняет «коммунистическим прошлым» Е.М.Примакову, Ю.Д.Маслюкову и другим, полагая что они не изменили характера своего мышления, и потому не способны продолжить рыночно-демократические реформы, в которых по существу увязли их предшественники.

Но эти люди вряд ли когда были привержены идеалам коммунизма. Ещё в советские времена, понимая, что марксизм - средство дурачить простонародье, они были себе на уме и сами не выработали никакого ясно выраженного альтернативного мировоззрения. Но по умолчанию приняв для себя принцип свободы от идеологии, готовы были сотрудничать с любым режимом, признающим власть советов международной корпорации “элитарных” интеллектуалов-индивидуалистов, к которой многие из них принадлежали осознанно (участием в масонских ложах) и бессознательно, будучи докторами, профессорами, академиками, профессионалами в каких-то отраслях деятельности, почитающими себя стоящими «вне политики» [33] либо над политикой.

Именно эта свобода от идеологий, т.е. от провозглашаемых целей и средств их осуществления, и молчаливая деятельность по принципу «себе на уме» характеризовала троцкистское течение в марксизме, что и дает основание относить эту группу людей к троцкистам второго поколения [34], скрытно действовавших в СССР в период после 1953 г. и приведших страну к краху в 1991 г., для того, чтобы впоследствии осуществить между-народные корпоративные цели.