Глобальная библейская концептуальная власть действует по схеме “предиктор-корректор” (по-русски - предуказатель-поправщик). Поскольку в России назревало открытое отрицание идеалистического атеизма [28], ему на смену “естественным образом” (по схеме маятника: материализм - идеализм; идеализм - материализм) должен был прийти материалистический атеизм. И его привели в форме марксизма.

Был ли Маркс бездумным исполнителем долговременной стратегии поддержания устойчивости управления технократической цивилизации по библейской концепции, или, будучи сам сатанистом, осознанно выполнял социальный заказ “обладателей писания”, - для общего хода вещей значения не имеет, но в любом случае интеллектуальная деятельность Маркса не может быть признана проявлением “ума человеческого” в её понимании, выраженном А.С.Пушкиным.

Так марксизм, закрепивший материалистический атеизм на социальном уровне, оказался наиболее приемлемой формой отрицания массовым сознанием идеалистического атеизма в России. Но атеизм, как неосознанное Богоборчество, в обществе с тем уровнем образования, который был достигнут в СССР уже к середине ХХ века, не мог долго существовать и в форме материалистического атеизма.

Попытка нового режима вернуть общество в лоно идеалистического атеизма (в рамках любой конфессии, по возможности близкой к западному протестантизму), после того как оно отвергло атеизм материалистический - бесперспективна, поскольку в обществе уже осмыслили и Библию, и марксизм в качестве двух ликов одной и той же расовой рабовладельческой глобальной доктрины.

Соответственно, “холодная война”, “гонка вооружений” между СССР и США - зримые проявления искусственно поддерживаемого противостояния различных форм библейского атеизма: идеалистический “борется” с материалистическим, подобно известному эстрадному номеру “борьба нанайских мальчиков” [29].

Вот уж действительно “милые бранятся - только тешатся”! Это означает, что проблем с марксизмом, точно также как и проблем с христианством, у “обладателей писания” ни в России, ни в СССР никогда не было: сами давали, сами и забрали, когда видели, что предложенные ими формы понимания и бытия “истины жизни” для большинства становятся неприемлемы. Внешне же все это преподносилось, как борьба с вульгарным материализмом или поповским идеализмом и мракобесием.

Соединенные Штаты в этом глобальном спектакле играли роль “агитпункта” идеалистического атеизма и индивидуализма, а Советский Союз - материалистического атеизма и коллективизма; а всё это в совокупности называлось “биполярной системой поддержания мира” на планете.

С такой системой управляться действительно легче, чем поддерживать в своих узко “элитарных” корыстных интересах устойчивость действительно многополярного мира (либо монополярного, но многоликого деспотизма). Поэтому не следует особенно обвинять некоторых западных специалистов по социальным технологиям в лицемерии, когда одни из них открыто, а другие молча недоумевали по поводу слишком быстрого обвала “коммунизма” (единственной неприемлемой для “обладателей писания” истины жизни, вовсе не обязательно совпадающей с раннехристианскими или марксистско-большевистскими по-сталински формами) в СССР и странах Восточной Европы. По их представлениям распад системы общественных отношений на основе устремлений к коммунизму в его марксистском выражении в СССР и Восточной Европе должен был происходить, во-первых, медленнее, а во-вторых, не должен был сопровождаться столь явным падением в обществе авторитета марксистского учения [30].

Именно по этой причине марксизм не критикуют ни “демократы”-антикоммунисты, которым неожиданно свалилась власть в стране, ни марксисты-зюгановцы, изображающие из себя коммунистов безо всяких к тому оснований, играющие в Государственной Думе роль оппозиции, однако без четкого и ясного осуждения библейской концепции расового финансового рабовладения, в соответствии с которой правит “позиция” - т.е. псевдодемократический марионеточный правящий режим.

Для поддержания устойчивости управления на глобальном уровне по библейской концепции “обладатели писания” (Глобальный Предиктор в нашей терминологии), запросто жертвуют благополучием и мирной жизнью не только отдельных стран, но целых регионов.

В России после обрушения марксизма длится состояние концептуальной неопределенности: одна часть либеральной интеллигенции бездумно цепляется за идеалистический атеизм, выражающий дореволюционную форму библейскую концепции управления; другая - за материалистический атеизм - послереволюционную форму библейской концепции управления; правящая верхушка, неспособная ни к чему без разветвленного аппарата государственной и бизнес-власти, согласованно работающего в соответствии с нормами какой-то одной, но определенной концепции, мечется меж ними в поисках “общенациональной идеологии” и сетует в обращениях к народу о временах, когда страна была вполне управляема на основе партийной дисциплины. И все вместе они не имеют социальной базы в народе, переварившем в своем коллективном сознательном и бессознательном обе формы библейского атеизма [31].

В результате в региональной цивилизации Россия де-юре пока еще действует библейская концепция управления, а де-факто уже существует и неформально действует ей альтернативная; кстати - легитимная в историческом и в правовом отношении Концепция Общественной Безопасности (КОБа), поскольку она единственная пока прошла этап открытых парламентских слушаний 28 ноября 1995 года, о чем нынешняя Дума не хочет вспоминать, отрицая тем самым принцип преемственности деятельности при смене состава органов власти в демократическом обществе.

О том, что правящий режим в лице Думы, президента и правительства решится на подобные слушания по обсуждению существа библейской концепции управления не может быть и речи, потому что по Библии проще править не гласно, а тайком, ставя общество перед свершившимся фактом, как перед якобы неизбежной исторической данностью: ну провели приватизацию… хотели, как лучше, а получилось, как всегда в пользу двух десятков кланов международного банковского еврейства…

Не понимая, что они “вляпались” в необходимость управлять цивилизацией регионального уровня значимости (развивающейся в границах одного государства в течение тысячелетий) на переходном этапе ее развития и неспособные к самостоятельному осмыслению происходящего в России и в мире, они будут бездумно копировать методы стабилизации, разработанные “обладателями писания” для отдельных стран Западной региональной цивилизации. И в ближайшей перспективе, если окажутся неспособными разрешить концептуальную неопределенность управления в родной стране, они неизбежно свернут себе шею.

Положение правящей верхушки Соединенных Штатов “лучше” только в одном: они не знают реальных перспектив, и потому тешатся настоящим. Но если рухнул, да еще не самостоятельно, один “агитпункт”, то при многополярном мире, перед необходимостью управлять которым оказались держатели библейского [32] проекта, надобность во втором “агитпункте”, вызывающем раздражение всего остального мира, просто отпала [33]. О том, что срок действия его истекает говорит слишком много фактов американской действительности [34].

«У американцев уже давно нет выбора. Не так, как у нас этим летом, - у них нет выбора, потому что он им не нужен.

Американцы свой выбор сделали уже навсегда. Многодетная негритянская мамаша, набирающая пособий больше, чем могла бы заработать; солдат, обеспокоенный тем, будут ли подавать на завтрак охлажденный апельсиновый сок где-нибудь в Боснии, гомосексуалист, получивший все мыслимые и немыслимые права человека (а разве гомосексуалист человек? - наша вставка), феминистка, добившаяся наконец того, что мужчины не пропускают ее в дверях, - эти люди, а они - избиратели, уже имеют все, что хотят. А кроме того они знают, что если захотят чего-то еще, то получат» - Петр Власов и Валерий Фадеев. “Последний президент Великой Америки”, журнал “Эксперт”, № 43, 1996 г.