Главный инженер реактивного института родился в 1898 году. В дни революции он боролся с врагами Советской власти, был командиром форта в Кронштадте.

Молодой командир хотел учиться, и поэтому, когда закончилась гражданская война, его направили на учебу в Военно-техническую академию.

Окончив ее, Г. Э. Лангемак пришел в ГДЛ. Его занимала теория проектирования ракет, методы расчета ракетных зарядов, составленных из шашек бездымного пороха.

«Георгий Эрихович впервые выдвинул и подтвердил на опыте основные принципы подобия ракетных зарядов,— отмечает профессор Ю. А. Победоносцев.— Он ввел понятие «приведенного диаметра» ракетного заряда и построил первые графики, позволяющие заранее определять давление в ракетной камере или подбирать величину минимального сечения сопла, дающего максимальное давление. Он организовал первые систематические исследования горения толстосводных пороховых шашек, сделанных из бездымного пороха».

Это был не только талантливый инженер, но и ученый. В трудах института публиковались его интересные исследования. В частности, Г. Э. Лангемак перевел с французского и издал под своей редакцией книгу одного из крупнейших теоретиков полета с помощью реактивных устройств — Мориса Руа «О полезном действии и условиях применения ракетных аппаратов».

Сотрудники РНИИ предполагали применять ракеты как в небе, так и на земле.

После решения главной проблемы — создания реактивного снаряда нового типа — предстояло разрешить другую проблему — построить для стрельбы ракетами новые пусковые устройства. Для этой цели старые орудия и минометы не годились.

После топлива и снаряда главной задачей была пусковая установка. Для обычного снаряда такой установкой является артиллерийское орудие. Для ракеты было создано принципиально новое устройство, так поразившее воображение всех, кто впервые увидел в годы войны машину с установленными на ней загадочными рельсами. От круглого артиллерийского ствола к прямоугольным направляющим — долгий путь поиска и исканий, неожиданных открытий.

В институте сравнительно долго не было отдела, который бы занимался специально конструированием пусковых установок. Поначалу все сосредоточивалось в научно-исследовательском отделе, где создавали реактивные снаряды; сокращенно его называли НИО и числился он под № 1. Этим как бы подчеркивалось его ведущее положение в коллективе. В отделе продолжались исследования, начатые еще Николаем Ивановичем Тихомировым и Владимиром Артемьевичем Артемьевым.

Первоначально артиллеристы были против использования реактивной техники для основной задачи — стрельбы фугасными снарядами. Ракетчикам рекомендовали конструировать снаряды для вспомогательных целей: для производства осветительных, сигнальных, зажигательных снарядов.

Залп «катюши» великолепно решит сложные задачи. Удары реактивных снарядов были сигналом большого наступления, залпы ракет служили лучшей агитацией мощи Красной Армии. Нечего говорить и о зажигательной способности реактивных снарядов. Но все это пришло потом...

На смену гладкоствольной трубе, из которой стреляли во времена Б. С. Петропавловского, постепенно приходили новые устройства.

Сначала это был станок-штырь. С него взлетали реактивные снаряды любого калибра. Поклонники артиллерии требовали, чтобы реактивная пусковая установка была похожа на ствол пушки. Их называли сторонниками трубы.

Ракетчики не отступали. В. А. Артемьев предложил поставить несколько штырей на автомашину: «Пострелял и уехал, штыри снял...» Артиллеристы не без основания отвергли предложение: «Канительно! Грузить, разгружать...»

Но идея установить пусковую ракетную установку на автомашину выражала дух времени. Назревала война, война моторов, война машин, скоростных машин. Скорость в сочетании с ударной силой — это была плодотворная идея.

Ракета с гораздо меньшим трудом, чем на земле, проложила себе путь в небе. Ее увлек за собой быстрокрылый самолет.

Летчики не требовали, чтобы их новое орудие обязательно походило на пушку. Вначале появилась установка из труб конструкции инженера Е. С. Петрова. Она обладала в воздухе большим сопротивлением. Пришлось искать другие пути.

Вместо трубы появилась пусковая установка, состоящая из плоских направляющих.

Профессор Ю. А. Победоносцев и конструктор А. П. Павленко создали направляющую, которая состояла из стальной полосы, прикрепленной к трубе. Для того чтобы приклепать полосу к трубе, предусматривались отверстия, отчего направляющая походила на флейту. За ней и закрепилось это название. Но на этом работа не остановилась.

Конструкторы И. И. Гвай и А. С. Попов создали более совершенную направляющую с Т-образным пазом. На снаряде в связи с этим поставили Т-образный штифт. Такой тип направляющих был принят на вооружение сначала в авиации, а потом и для наземных пусковых установок, то есть для «катюши».

Конструктор А. П. Павленко предложил соединить две направляющие в одну спарку. Это было замечательное новшество! С тех пор с одного «ствола» вылетало по два снаряда.

В конце концов уже в заводских условиях направляющие превратились в «рельсы», так поразившие воображение первых бойцов-ракетчиков.

Еще до того, как ракетчики ГДЛ переехали в Москву, на одном из ленинградских аэродромов взлетали самолеты, подталкиваемые пороховой ракетой-ускорителем, служившей дополнительным двигателем для разгона.

Такие стартовые ускорители должны были дать даже тяжелым, перегруженным самолетам возможность взлетать с предельно малым разбегом.

Стартовые ракеты придавали самолету дополнительную скорость, и машина гораздо быстрее отрывалась от земли.

Опыты со стартовой ракетой продолжались и в Москве.

Ракеты успешнее нашли себе другое место в авиации — под крыльями.

Все это было задолго до второй мировой войны. Наша страна, руководимая партией, неустанно поднимала обороноспособность Родины. Уже в 1934 году, к моменту переезда ГДЛ из Ленинграда в Москву, конструкция ракетных снарядов была настолько разработана, что ее передали для промышленного освоения. Первые большие партии снарядов стали готовить на одном из московских заводов.

Однако у ракет, которые выпускали из наземных пусковых установок, обнаружилось большое рассеивание и некоторые другие недостатки. Чтобы их устранить, в институте по инициативе Г. Э. Лангемака была проведена большая исследовательская работа. В ней участвовал авторитетный специалист профессор М. Н. Петров.

После окончания исследований, вспоминает профессор Ю. А. Победоносцев, был сделан вывод о применении ракетных снарядов, в первую очередь в авиации. Поэтому под Москвой на одном из полигонов начиная с 1935 года начались стрельбы ракетными снарядами. Ими стреляли с самолетов «И-15», «И-16» и СБ. Результат превзошел все ожидания.

Прямое попадание лишь одного осколочно-фугасного РС-82 в легкий танк типа «Рено», как правило, выводило его из строя.

Испытания реактивных снарядов прошли успешно. Ракеты, поднятые в небо, метко поражали цели на полигоне.

Но затем произошло непредвиденное. Во второй половине 1937 года под Москвой состоялись контрольные стрельбы. И здесь снаряды словно подменили: они не хотели лететь, застревали в направляющих, падали, не долетев до цели... Казалось, работа многих лет пойдет прахом.

«Осеннюю загадку» удалось решить в результате проведения дополнительных исследований. При этом много труда вложил профессор Ю. А. Победоносцев, руководивший в РНИИ баллистической лабораторией, установивший ряд зависимостей по определению отдельных оптимальных конструктивных характеристик твердотопливного двигателя и его заряда.

Профессор М. К. Тихонравов и начальник аэродинамической лаборатории М. С. Кисенко изучили влияние отдельных факторов на внешнебаллистические характеристики реактивных снарядов и наметили пути улучшения кучности стрельбы. К сожалению, Михаил Семенович Кисенко не дожил до триумфального шествия реактивного оружия, над которым успешно трудился: 7 ноября 1941 года он погиб на фронте, выполняя служебные обязанности, связанные с отработкой нового оружия.