Заново была разработана казенная часть, изменена поворотная рама и конструкция крепления фермы, механизмы горизонтальной и вертикальной наводки и многое другое.

Работники института согласились с предложениями завода.

С 22 июня 1941 года наш завод по приказу наркома приступил к производству установок БМ-13. Причем военпредом первые установки были приняты 2 июля 1941 года. Своим ходом они были отправлены в Москву».

ЗАЛП ПЕРВОЙ БАТАРЕИ {5}

...Предписание, полученное подполковником Кривошаповым и капитаном Флеровым, гласило: сформировать в течение трех-четырех дней отдельную экспериментальную батарею реактивной артиллерии. Один из них, старший по званию, назначался представителем командования, другой — командиром батареи.

Второе воскресенье войны застало обоих командиров на окраине Москвы.

...Во двор артиллерийского училища въезжали новые грузовые машины «ЗИС», прибывали артиллеристы, шоферы. Красноармейцы, служившие до этого в артиллерийских частях, получили новое обмундирование.

Командиры боевых расчетов и командиры огневых взводов, все отличные артиллеристы, удивились, когда им показали перед самым отъездом из Москвы новую материальную часть. Под брезентом она походила на понтоны. А когда сняли брезент, то и слов не нашлось.

«Все было дико и неясно»,— вспоминает командир боевой установки бывалый воин Иван Гаврилов, воевавший с белофиннами, освобождавший Западную Белоруссию.

   — В блокноты ничего не записывать! — дал команду недавний слушатель Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского капитан И. А. Флеров перед тем, как молодой конструктор, один из создателей нового оружия, Александр Попов вкратце рассказал об устройстве пусковой установки, а другой конструктор, Дмитрий Шитов,— о принципе действия ракетных снарядов...

   — Какая система?

   — Какой калибр? — пытались навести справку у своего капитана командиры взводов, но он на все вопросы отвечал: «Узнаете потом...»

Двор в два дня заполнили десятки транспортных машин. В легковой занял место командир батареи Иван Флеров. Он получил приказ 2 июля в 20.00 головой колонны подойти к Поклонной горе.

Все приготовления были закончены за четыре часа до этого срока. Шоферы, расчеты боевых установок, разведчики, связисты, лаборатористы, повара — все подготовились к выступлению за три дня, как предписывалось.

Колонна вышла на Минское шоссе, не привлекая особого внимания прохожих. По шоссе уже неделю шли на фронт пушки, машины. У Поклонной горы в голову колонны встали семь боевых установок, укрытые брезентом, и полсотни грузовиков, тоже тщательно укрытые брезентом: в массивных ящиках они везли ракеты.

Москва сделала все, чтобы оснастить батарею всем необходимым. Прошла первая неделя войны, а уже весь город, весь народ работал для фронта. Москвичи штурмовали райвоенкоматы, требуя отправить их на фронт. В цехах сотен фабрик и заводов родился лозунг «Все — для фронта! Все — для победы!». В небо поднялись аэростаты воздушного заграждения. Ночью город погружался в тьму, но ни на минуту, в любое время суток не прекращалась работа для Красной Армии.

И вот теперь из Москвы уходили бойцы первой батареи. Еще не наступили сумерки. С Поклонной горы была хорошо видна вся колонна, вытянувшаяся на целый километр.

Подполковник Кривошапов и капитан Флеров получили маршрут следования: Москва — Западный фронт, штаб начальника артиллерии фронта.

Собственно, каждый боец знал, куда держит путь его часть, хотя не все догадывались, что за непонятное оружие им доверено.

Часть сформировалась быстро. Колонна остановилась на Бородинском поле. Священное поле, обагренное кровью защитников Отчизны, услышало слова клятвы.

   — Мы, бойцы, командиры, политработники отдельной артиллерийской батареи, клянемся, что никогда и никому не отдадим секретное оружие, вверенное Родиной...

И еще бойцы поклялись, что в случае необходимости уничтожат технику даже ценой своей жизни.

Батарея последовала по маршруту: Москва — Западный фронт. Под Вязьмой увидели первые воронки. Двигались на запад по ночам, без огней.

После первых боев батарейцы избрали своим парторгом московского шофера Ивана Нестерова, водителя боевой машины. Речи парторг произносил краткие: «Мы вышли не на уборку урожая, а на защиту Родины, детей, всего. За спиной — Москва».

3 июля в лесу, западнее Бородинского поля, услышали радио. Передавалась речь И. В. Сталина. Слова речи записали. Бойцы поняли, какая опасность нависла над страной.

Военный инженер Шитов подготовил исходные данные для стрельбы ракетами, произведя пересчет с артиллерийских таблиц. Пока колонна находилась в пути, таблицы размножили в семи экземплярах — по числу боевых установок. Прицелы на БМ-13 стояли артиллерийские. И в колонне шла одна-единственная гаубица. Ее взяли для пристрелки.

Расчеты боевых машин на дневных привалах в лесу учились заряжать установки, выполнять команды. Вскоре убедились, что стрелять с помощью выносного пульта управления неудобно. Было решено давать залп непосредственно из кабины. В боевой расчет БМ-13 входили командир, наводчик, пять заряжающих и подносчиков.

Километровый столб показывал — от Москвы прошли 500 километров. Стали на отдых. Четыре машины расположились по одну сторону шоссе, три другие и гаубица — по другую. Колонна уступила дорогу танкам, которые шли вперед всю ночь.

Бойцы батареи рвались в бой. Они не удержались и открыли стрельбу из винтовок по пролетающим немецким самолетам. Командир срочно приказал перебазироваться всей батарее. А когда вернулись на прежнее место, оно было перепахано взрывами.

Через день ракетчики увидели: наши танки идут обратно. Ехавший последним в бронемашине командир отряда прикрытия, завидев с шоссе ствол гаубицы, запросил:

   — Что за часть?

   — Особого назначения!

   — Немедленно отступать. Мост взорван саперами...

Так, не сделав ни одного залпа, батарея отступила.

Но недалеко — к Орше. Кривошапов и командир батареи Флеров явились к начальнику артиллерии Западного фронта и получили приказ — дать залп по врагу, скопившемуся на станции Орша.

Боевые установки выстроились у опушки леса. До цели насчитывалось несколько километров.

Все заняли свои места. Командир батареи находился в окопе наблюдательного пункта на высоком холме у речки Оршица, в трех километрах от цели, прямо против станции Орша, занятой врагом. Вражеские эшелоны на путях были видны в бинокль.

Заняли свои места в кабинах командиры боевых установок. Остальные бойцы ушли в укрытие.

Сидя в кабинах, командиры установок томительно ожидали мгновения, когда над их головами пронесутся невиданные снаряды.

14 июля в 15 часов 15 минут тишину разорвали слова команды:

   — По фашистским захватчикам, батареей, огонь!

Этого они не забудут до последних минут своей жизни. В сторону врага полетела огненная лавина. Раздался взрыв небывалой силы.

Вот как описывают этот момент свидетели и участники событий.

Командир боевой установки Валентин Овсов:

«Переключил рубильник электропитания. Правой рукой дал оборот маховичка. Земля дрогнула и осветилась. Огонь летит в цель. Неужели это наши ракеты?»

Подполковник Кривошапов:

«После залпа по фронту метров на двести — мы это видели и без биноклей — поднялось море огня».

Маршал А. И. Еременко:

«Из Ставки была получена телефонограмма следующего содержания: «Предполагается широко применить против фашистов «эрэсы» и в связи с этим испробовать их в бою. Вам выделяется одна батарея БМ-13. Испытайте ее и доложите свое заключение».

Долго я размышлял после этого, что это за «эрэсы». Никто из окружающих меня командиров тоже никогда не слышал такого странного слова.

И лишь когда прибыла батарея этих «эрэсов», я узнал, что это за оружие. Незадолго до войны, будучи председателем Государственной комиссии по испытанию новых видов оружия, я видел эти «эрэсы», правда, в то время их не называли ни «эрэсами», ни «катюшами».