А воробьи по-прежнему что-то обсуждали.

Я присел на землю. Макс все еще возился с могилой, переворачивая камни, испачканные кровью. Он напоминал преступника, убийцу, который пытается скрыть следы своего ужасного преступления…моего преступления. Я не знал — благодарен ли я ему или ненавижу. Я решил не думать об этом. Мне захотелось перевести мысли в другую сторону, но как только я начинал думать о чем-то другом, воробьи, словно специально заводили песни и возвращали мои мысли обратно.

— Пойдем отсюда, — сказал я, удивившись тому, как твердо звучит мой голос. — Пошли в дом, пожалуйста.

Макс посмотрел себе под ноги и, убедившись, что там ничего нет и ответил:

— Пойдем.

Темнело. Окно в моей комнате выходило на задний двор, как раз на дуб. Я просто смотрел в ту сторону, боясь отвести взгляд от дерева. Макс стоял у меня за спиной и смотрел туда же.

— Может, нужно рассказать? — спросил я скорее сам у себя.

— Нет, — ответил Макс и я понял, что не стоит спорить.

— Вы здесь?

Дверь открылась и вошла мама. Создавалось впечатление, что она по-настоящему сияет от счастья. Если бы кто-то в этот момент взглянул бы на нас с Максом, он увидел бы нечто серое и помрачневшее. Но мама, похоже, ничего такого не заметила. Оно и к лучшему.

— Спускайтесь кушать, — сказала она и улыбнулась.

— Идем, — ответил Макс.

И я пошел, думая о том, что мне все равно никогда больше не захочется есть.

***

За ужином мама рассказывала нам о каком-то кухонном комбайне, который она увидела по телевизору и в который влюбилась с первого взгляда. Батяня постоянно кивал, поддакивая, хотя его взгляд был нацелен в маленький экран его смартфона. Макс сидел молча, вяло двигая по тарелке картофель. Есть не хотелось, но еще больше не хотелось, чтобы мама что-то заподозрила или чего хуже — начала расспрашивать. Не знаю, что бы я ответил. Но она болтала, ничего не замечая, а батяня все никак не мог оторваться от своего мобильника.

— Там сегодня показывали про экстрасенсов, — говорила мама, — и один такой талантливый попался. Он сразу все понял, понял, кто убийца. Может, записаться к нему как-то? — она вздохнула. — Времени бы побольше!

— Это точно, — добавил батяня, все еще пялясь в экран.

Мне было так плохо: в какой-то момент я даже подумал, что не выдержу и расплачусь. Кое-как запихнув в себя остатки ужина, я встал из-за стола, положил тарелку в раковину и сказал, уходя в комнату:

— Спасибо. Было очень вкусно.

— Пожалуйста! — крикнула мама, сияя еще сильнее, чем раньше.

Я закрыл дверь в комнату и повалился на кровать. Вошел Макс и тоже упал на свою. Наверное, он чувствовал то же, что и я, но говорить об этом не хотелось. Мы лежали молча, а затем он произнес:

— По-другому нельзя было, согласен? Мы ж не сделали ничего такого плохого?

— Наверное, — ответил я, чувствуя, что слезы где-то близко.

— Слушай, — сказал он после небольшой паузы, — достать тебе комиксы про зеленого фонаря? Я могу выкупить их и подарить тебе, чтобы не надо было возвращать.

— Нет, — ответил я, — мне больше не хочется читать комиксы.

Мне хотелось только одного — заснуть и проснуться через несколько дней, когда все это забудется. Когда я забуду тот дикий хруст.

— Спокойной ночи, — сказал Макс, отвернувшись к стене.

— Спокойной.

Сон стал неожиданностью. Я не понял, что заснул, пока меня не разбудило легкое, но настойчивое постукивание в окно. Чтобы разглядеть что это: ветка, колышущаяся от ветра или еще что-то другое, мне пришлось включить лампу, стоящую около кровати. Стук продолжался, но я все равно не мог ничего разглядеть. Я взглянул на Макса, он спал и, похоже, ничего не слышал. Но стук становился все громче. И тут, в самом углу окна я смог разглядеть кое-что…это была птица, которая шаталась вперед-назад, цепляя стекло клювом.

Я не испугался только потому, что мне казалось, это просто сон, я все еще сплю. Но я не проснулся, когда ущипнул себя за руку, и только тогда я испугался по-настоящему. Птица продолжала стучать, раскачиваясь туда-сюда, словно какая-то игрушка, которую завели и оставили у меня за окном. Я попятился. Мне хотелось закричать, но голос исчез, как в кошмарном сне. Я добрел до кровати Макса, потряс его за плечо, и в этот момент окно разлетелось вдребезги, а в комнату влетела большая серая птица. Я закричал так громко, как не кричал никогда.

Птица носилась по комнате, переворачивая все подряд. Она врезалась в стены и вела себя так, словно была слепой.

На мой крик прибежала мама, а за ней забежал и отец.

— Что такое? Что случилось?!

— Я не знаю….— произнес Макс, глядя заспанными глазами на то, как птица носится по комнате.

— Она разбила стекло! — заорал я. — Она хочет отомстить!

Отец, не обращая внимания на мои слова, попытался поймать птицу, но та, почувствовав, что к ней кто-то прикасается, подпрыгнула и попыталась улететь. У нее ничего не получилось и она, ударившись в стену, рухнула в осколки. Тут отец накрыл ее руками и крепко прижал к полу. Но птица больше не пыталась улететь, казалось, у нее не осталось сил.

— Она слепая, — произнес отец, — бедняга…и что с ней теперь делать?

Это был голубь грязно-белого цвета.

Я подошел ближе, стараясь не наступить на стекло. Взглянув на птицу, я понял, что она была не только слепой, у нее вообще не было глаз. «Что тебе нужно? — подумал я». Я посмотрел на Макса, он тоже был напуган.

— Это просто кошмар, — произнесла мама и ушла. Она вернулась спустя мгновенье, держа в руках совок и веник. — Отойди, — сказала она все еще стоящему на том месте отцу и начала подметать.

Кошмар, подумал я.

Еще дальше

Более менее я отошел недели через три. Перестал думать об этом, вернее перестал думать об этом постоянно. Отец сказал, что той же ночью, когда голубь решил влететь в наш дом, он отвез птицу за город и выпустил. Я спросил тогда:

— А если он не сможет жить в новом месте?

— Ты слишком переживаешь, — сказал он равнодушно, — я думаю, он не пропадет. Сказал это и ушел, словно пытаясь убежать от вопросов, которые я мог задать.

Я не был уверен, что голубь выживет, но старался об этом не думать. Но как только я пришел в норму что-то произошло.

Мы были на заднем дворе. Я и Макс. Как всегда. Я просто лежал на траве, рассматривая облака, пытаясь отыскать что-то более интересное, чем зайчик или индеец с трубкой мира; а Макс сидел на кресле, которое вытащил из дома и читал какой-то комикс с каким-то роботом на обложке. У Макса на телефоне играла музыка, что-то не очень красивое и не очень музыку напоминающее, но она не раздражала меня. Все было хорошо. Я лежал, время от времени чихая, когда солнце выглядывало из-за тучи и резко било в глаза. Мне это нравилось. Но внезапно я услышал пение птиц. Они пели и до этого, но раньше их пение сливалось со всем вокруг, и я его не замечал. Воробьи, будто, напуганные диким зверем, сбились в кучу на ветке и затрещали в один голос, словно пытаясь отпугнуть того несуществующего зверя. Я приподнял голову и увидел. Под деревом, где шумела куча воробьев, сидела грязно-белая птица. Она двигалась странно, то и дело спотыкаясь о камни, а один раз она даже ударилась о дерево. Я разглядывал ее, смотрел как она двигается и внезапно до меня дошло — птица слепая. Это был тот же голубь.

— Макс! — крикнул я не слишком громко, чтобы не спугнуть птицу, но так, чтобы он меня услышал. — Макс, смотри! — я показал пальцем на голубя, который вдруг начал разгребать камни своими лапками.

Не знаю, почему и как я об этом догадался, но я был уверен, что это та же птица, влетевшая в наше окно. Она ходила по «могиле», словно пыталась что-то отыскать. Мы в ужасе смотрели на происходящее, оба отлично понимая, что именно она ищет.