Пока я был там, он больше не открывал глаз. Спустя какое-то время мама сказала:

— Езжайте пока домой. Приедете завтра.

Отец не стал спорить.

Мама опять взяла Макса за руки.

***

Очень жаль, что тогда я не понимал, что такое отчаяние. Не знаю, что бы изменилось, если бы я понимал, но сейчас я уверен — это было именно оно. Написано огромными буквами на наших лицах. В тот раз мы, как и несколько раз до этого, стояли вокруг его постели. Мама по-прежнему держала его за руки, а отец, как и всегда, стоял рядом и держал ее за талию, будто боялся, что она может упасть. Я стоял с другой стороны. Молчали. Потому что боялись, что Макс будет отвечать. Мне хотелось что-то спросить, но я знал, что мама будет плакать, поэтому просто молчал.

Время от времени приходил тот доктор и несколько других врачей. Они говорили мало, просто смотрели Максу в глаза, тот либо вообще не реагировал, либо отводил взгляд в сторону.

— Как ты себя чувствуешь, Максим?

— Бобо. — шептали тонкие, посиневшие губы.

Мама всхлипывала. А отец обнимал ее еще крепче. Иногда отцу все-таки удавалось уговорить маму, чтобы та спустилась с ним на первый этаж и хотя бы немного перекусила. Когда ему это удавалось, я оставался с Максом. Мне было не по себе. Я отходил от его постели на несколько шагов, от страха тряслись коленки, и я дрожащим голосом спрашивал:

— Ты слышишь меня, Макс?

Некоторое время он молчал, словно рассуждая, стоит ли мне отвечать.

— Бобо. — говорил он. — Бобо…

— Ага, Бобо…

Я не совсем понимаю, чего именно я боялся. Просто боялся. Не понимал, не узнавал своего брата.

Он лежал, не двигаясь. Просто не мог, как я понял чуть позже.

— Ты слышишь меня, Макс?

— Бобо…Бобо?

— Ага, — отвечал я, чуть успокоившись, — все верно. Бобо.

Если родителей не было слишком долго, я начинал переживать, как и всегда, думая о том, что они оставили меня. Я понимал, что этого не может быть, но все равно боялся. В тот раз их не было дольше, чем обычно.

Молчание. В этот раз оно длилось дольше, чем нужно…Я не знал, что спросить. Я отошел поближе к окну, посмотрел на мир, затем закрыл глаза и как можно тише, чтобы Макс не услышал, начал говорить:

— Дорогой всемогущий бог, если ты меня слышишь — а я очень надеюсь, что слышишь — я очень хотел бы попросить о чем-то по-настоящему важном. Макс, он очень плохо себя чувствует…я думаю, ты видел…так вот, дорогой всемогущий бог, пожалуйста, сделай так, чтобы Макс снова стал прежним…понимаю, раньше я просил тебя, Вас, о всяких пустяках, но сейчас это правда очень важно…— Я открыл глаза и чуть громче добавил: — Заранее спасибо! Аминь.

— Бобо. — ответил Макс, видимо, услышав мои последние слова.

Я подумал, что нужно немного подождать, ведь не может все произойти так быстро. Бог ведь не молодой, думал я, он ведь не может помочь мгновенно. А жаль. Нужно подождать. Хотя бы десять минуточек. Ну, или хотя бы пять минуточек. Вроде бы ничего не случилось, знаете, но сердце у меня тогда трепетало, как в тот день, когда Рита поцеловала меня в щеку на перемене за то, что я подарил ей криво вырезанную валентинку. Я ждал. Ждал, когда вернется мама, чтобы посмотреть, как она снова засияет, когда Макс поднимет голову и скажет: «Мне так надоело лежать, пойдемте скорее домой!». Затем придет доктор и снимет с его лба пожелтевшую и позеленевшую повязку и скажет, обращаясь ко мне: «Ты большой молодец!». А я промолчу, потому что не люблю хвастаться, да и вообще никогда не любил.

Когда они вернулись, я по-настоящему обрадовался. Я видел их грустные и расстроенные лица и подумал, что смогу сделать их счастливыми. Я незаметно улыбнулся, подумав о том, как сильно изменятся их лица.

— Ты не голоден? — спросила мама.

— Нет! — ответил я, и чуть было не рассказал ей все, чуть было не испортил сюрприз.

— Бобо! — добавил Макс, вмешиваясь в разговор.

Это немного подкосило мою уверенность. Неужели, ему не хватило времени, чтобы все сделать, чтобы исправить все? Я решил подождать еще.

Снова молчали. Я смотрел в окно, пытаясь скрыть свою радость, мне не хотелось, чтобы они о чем-то догадались раньше времени. Поэтому я смотрел на мир. Смотрел на деревья и людей, прогуливающихся по территории больницы. Видел птиц и не боялся их. Видел черного голубя, который боролся с худющим псом за какой-то кусок чего-то, немного напоминавшего хлеб. Не боялся, так как знал, что вот-вот должно произойти что-то хорошее. Я посмотрел на родителей. Все было по-прежнему, разве только отец стал с другой стороны. Когда Макс закрыл глаза, я подумал, что вот, время пришло. Я подошел ближе к нему, стал так, чтобы он мог видеть меня и спросил:

— Макс, тебе уже лучше?

Я ждал ответа, затаив дыхание. Он молчал. Похоже, уснул как раз перед тем, как я решился задать вопрос. Мне показалось, что это к лучшему. Мне очень хотелось обрадовать маму. Но, подумал я, это может немного подождать.

Вот я и ждал.

Но время шло, а он все не открывал глаз. И вот в какой-то момент, отец наклонился ко мне и прошептал, что нам нужно уходить, пора домой.

Мама поцеловала его в губы, обняла меня и сказала:

— Увидимся завтра.

— Стойте! — почти что крикнул я. — Подождите, я хочу вам кое-что показать!

Я подбежал к постели Макса, подошел совсем близко и спросил:

— Макс, как ты себя чувствуешь?

Он не отвечал. Отец легонько потянул меня за плечо, сказав:

— Мне кажется, он хочет отдохнуть. Нам пора идти…

Я уходил, надеясь, что он заговорит. Но он молчал. Лежал с закрытыми глазами и молчал. Мама держала его за руки.

Я подумал, что нужно подождать еще немного.

Хватит

Я просыпался, протирал глаза и когда осознавал, где я, спрашивал:

— Макс, как ты себя чувствуешь?

Я и не заметил, как наша комната превратилась в больничную палату. Пахло здесь так же.

— Ты как, Макс? — все не унимался я.

Он, похоже, еще спал.

Сначала приходил отец.

— Привет.— говорил он. — Все нормально?

Потом заходила мама, держа в одной руке тарелку супа, а в другой — чашку теплого чая.

— Доброе утро. — говорила она так, чтобы все понимали — это не самое доброе утро. — Привет, Максим.

Он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.

— Бобо…— сонным голосом ответил он.

— Помоги мне, — просила мама отца.

Тот аккуратно усаживал Макса и придерживал его за спину, пока мама кормила его. После каждой ложки супа он тихо говорил:

— Бобо.

— Да, — соглашалась мама, — Бобо.

Я продолжал ждать. Знал, что нужно ждать. Я не любил смотреть, как он ест, поэтому обычно я одевался, брал свою еду и уходил на улицу. Сидел, жевал бутерброд и смотрел на дерево. Между камнями под дубом уже росла трава. Я больше не кидал камни. Не хотел их кидать. Так было практически каждое утро. Потом я отставлял тарелку в сторону и шептал, сложив руки лодочкой перед лицом:

— Великий всемогущий бог, понимаю, что, наверное, я тебе уже надоел. Но мне просто показалось, что мои предыдущие сообщения не дошли…

— Ты здесь?

Я повернул голову и увидел отца, который приближался ко мне.

— Что делаешь? — спросил он.

— Ничего. Ем.

— Нам пора уходить. — сказал он. — Присматривай за ним. Я вернусь через два часа.

— Хорошо.

— Все нормально?

— Да.

Мне хотелось, чтобы он поскорее ушел, и я мог спокойно продолжить.

— Ладно. Увидимся через два часа.

Я кивнул и отец ушел.

Затем я закрыл глаза и продолжил:

— Так вот…понимаешь, Максу не очень хорошо. Я не понимаю, что он говорит, думаю, он сам не понимает. Ты ведь можешь ему помочь? Знаю, что можешь, иначе бы к тебе не обращались так часто, верно? Мне нужно просто подождать, правда? Я буду ждать. Аминь.

Я открыл глаза. На дереве сидели птицы, мне показалось, секундой ранее их там не было. В основном это были воробьи, прыгающие с ветки на ветку. Остальных птиц я не знал. Может быть, там были соловьи или еще что-нибудь? Кто разберет?